— И не слушай Уокера. Он сказал совсем не то, что ты думаешь.
Вполне уверена, что через весь конференц-зал он проорал именно «мерзкая сучка», а не «сочный персик», но кто знает? (прим. пер.: в ориг. это созвучные словосочетания — «nasty bitch» и «tasty peach»)
— Это часть работы. Ты бы тоже злилась, если бы кто-то провёл тест на проникновение на твоём файрволе, над которым ты корпела неделями, и взломал его за… сколько, час?
На самом деле, это заняло где-то треть этого времени, даже учитывая перерыв, который я сделала в середине, осознав, насколько быстро я взламываю систему. Я потратила его на онлайн-покупки новой корзины для белья, потому что чёртов кот Серены, похоже, спит в моей старой каждый раз, когда мне нужно стирать вещи. Я отправила ей сообщение с фотографией чека и текстом: «Ты и твой кот должны мне шестнадцать долларов». Потом села и стала ждать ответа, как всегда.
Он не пришёл. Да я и не ожидала, что придёт.
— Люди это переживут, — продолжал он. — А ещё ты никогда не приносишь обед, так что не стоит беспокоиться, что кто-то плюнет в твой судочек, — он разражается хохотом. Я поворачиваюсь к монитору компьютера, надеясь, что он уберётся восвояси. Ох, как же я ошибаюсь. — И если честно, это отчасти по твоей вине. Если бы ты больше общалась… Лично мне нравится твоя загадочная, тихая аура одиночки. Но некоторые воспринимают тебя отстранённой, будто ты считаешь себя лучше нас. Если бы ты постаралась…
— Мизери.
Когда я слышу, как меня зовут по имени — настоящему — на долю, исключительно глупую секунду, я испытываю облегчение от того, что этот разговор закончится. Затем я вытягиваю шею и замечаю женщину, стоящую по другую сторону перегородки. Её лицо смутно знакомо, как и черные волосы, но только сосредоточившись на её сердцебиении, мне удаётся узнать её. Оно медленное, как бывает только у вампиров, и…
Ну.
Блин.
— Ваня?
— Тебя сложно найти, — говорит она мне мелодичным и низким голосом. Я на мгновение задумываюсь о том, чтобы стукнуться головой о клавиатуру.
Но потом решаю ответить спокойно:
— Так и было задумано.
— Я так и думала.
Я массирую висок. Ну и денёк. Что за гребаный день. — И всё же, ты здесь.
— И всё же, я здесь.
— Ну привет, — улыбка Пирса становится ещё более мерзкой, когда он поворачивается, чтобы похотливо взглянуть на Ваню. Его взгляд окидывает её высокие каблуки, поднимается по прямым линиям её тёмно-синего брючного костюма, останавливается на её полной груди. Я не умею читать мысли, но он так напряженно думает «МИЛФА», что я практически это слышу. — Ты подруга Мисси?
— Можно сказать и так, да. С тех пор, как она была ребёнком.
— О, боже мой. Расскажи-ка, какой была малышка Мисси?
Уголок губ Вани дёрнулся. — Она была… странной и трудной. Хотя часто полезной.
— Подожди, вы двое родственники?
— Нет. Я правая рука её отца, глава его охраны, — сказала она, глядя на меня. — И её вызвали.
Я выпрямилась в своём кресле. — Куда?
— В Логово.
Это не редкость — это неслыханно. Не считая редких телефонных звонков и ещё более редких встреч с Оуэном, я годами не общалась с другими вампирами. Потому что никто не выходил на связь.
Мне следовало бы послать Ваню куда подальше. Я больше не ребёнок, которого отправили с глупым поручением: возвращаться к отцу с какими-либо ожиданиями, что он и остальные из моего народа не будут полными придурками — это пустая трата времени, и я это прекрасно понимаю. Но, видимо, эта бестолковая увертюра заставляет меня забыть об этом, потому что я слышу, как спрашиваю: — Зачем?
— Придётся поехать и узнать самой, — улыбка Вани не достигает глаз. Я щурюсь, словно ответ вытатуирован у неё на лице. Тем временем Пирс напоминает нам о своём несчастном существовании.
— Дамы. Правая рука? Вызывают? — он смеётся громко и раздражающе. Мне хочется стукнуть его по лбу и сделать ему больно, но я начинаю испытывать лёгкое беспокойство за этого дурака. — Вы, девчонки, увлекаетесь ролевыми играми или…
Наконец он замолкает. Потому что когда Ваня поворачивается к нему, никакая игра света не могла скрыть сиреневый оттенок её глаз. Ни её длинные, идеально белые клыки, сверкающие в свете электрических ламп.
— Т-ты… — Пирс несколько секунд переводит взгляд с меня на неё, бормоча что-то невнятное.
Именно тогда Ваня решает испортить мне жизнь и щелкает на него зубами.
Я вздыхаю, пощипывая переносицу.
Пирс крутится на пятках и бежит мимо моей кабинки, сбивая горшок с фикусом Бенджамина.
— Вампир! Тут вампир… На нас напал вампир, кто-нибудь позвоните в Бюро, кто-нибудь позвоните…
Ваня достаёт ламинированную карточку с логотипом Бюро по связям между Людьми и Вампирами, которая даёт ей дипломатическую неприкосновенность на территории людей. Но смотреть на неё некому: в офисе началась паника, большинство коллег кричат и уже спускаются по аварийной лестнице. Люди топчут друг друга, пытаясь добраться до ближайшего выхода. Я вижу, как Уокер выскакивает из туалета с клочком туалетной бумаги, свисающим с его брюк, и чувствую, как опускаются мои плечи.
— Мне нравилась эта работа, — говорю я Ване, беря в руки обрамлённый полароид с изображением меня и Серены и покорно запихивая его в сумку. — Она была лёгкой. Они купились на мою отмазку о нарушении суточного ритма и разрешили мне приходить по ночам.
— Мои извинения, — говорит она. Без тени сожаления в голосе. — Пойдём со мной.
Мне следует послать её куда подальше, и я это сделаю. Пока же я поддаюсь любопытству и следую за ней, поправляя по пути несчастный фикус Бенджамина.
Логово по-прежнему остаётся самым высоким зданием на севере города, и, возможно, самым примечательным: кроваво-красный постамент, уходящий под землю на сотни футов, укрытый зеркальным небоскрёбом, который оживает на закате и засыпает в предрассветные часы.
Однажды я привела сюда Серену, когда она попросила показать ей сердце территории вампиров, и она уставилась разинутым ртом, поражённая плавными линиями и ультрасовременным дизайном. Она ожидала канделябры, тяжёлые бархатных портьеры, заслоняющие смертоносное солнце, и трупы наших врагов, свисавших с потолка, из вен которых высосана кровь до последней капли.
Картины летучих мышей в честь наших крылатых предков — рукокрылых. Гробы, ну просто потому что.
— Мило. Просто я думала, будет больше… металла? — задумчиво произнесла она, ничуть не испугавшись того, что она единственный человек в лифте, полном вампиров. Это воспоминание заставляет меня улыбнуться даже спустя годы.
Гибкие пространства, автоматизированные системы, интегрированные инструменты — вот что представляет из себя Логово. Не только коронная жемчужина нашей территории, но и центр нашего сообщества. Место для магазинов, офисов и поручений, где любой из нас может легко получить всё, что ему нужно, от неотложной медицинской помощи до разрешения на использование земли и пяти литров крови первой положительной. А на самых верхних этажах, строители выделили место для частных помещений, некоторые из которых были куплены самыми влиятельными семьями нашего общества.
В основном моей семьёй.
— Следуй за мной, — говорит Ваня, когда двери со свистом открываются, и я повинуюсь, в сопровождении двух охранников Совета в форме, которые определённо здесь не для моей защиты. Немного обидно, что со мной обращаются как с чужачкой в том месте, где я родилась, особенно когда мы идём вдоль стены, увешанной портретами моих предков. Они меняются с течением веков, от масляных и акриловых красок, до фотографий, от серых до кодахромовых и цифровых. Неизменными остаётся выражение их лиц: отстранённые, высокомерные и, честно говоря, несчастные. Власть — нездоровая штука.
Единственный Ларк, которого я узнаю по личному опыту, это тот, что ближе всего к кабинету отца. Мой дедушка уже был стар и немного тронутый слабоумием, когда родились мы с Оуэном, а моё самое яркое воспоминание о нём — это тот раз, когда я проснулась посреди ночи и обнаружила его в своей спальне, указывающего на меня дрожащими руками и кричащего на Языке, что-то о том, что мне суждена ужасная смерть.
Справедливости ради он не ошибался.
— Сюда, — говорит Ваня, тихо постучав в дверь. — Советник ждёт тебя.
Я изучаю её лицо. Вампиры не бессмертны: мы стареем, как и любой другой вид, но… чёрт. Кажется, она ни на день не постарела с тех пор, как сопровождала меня на церемонию обмена Залогом. Семнадцать лет назад.
— Тебе что-то нужно?
— Нет, — я поворачиваюсь и тянусь к дверной ручке. Колеблюсь. — Он болен?
Ваню, похоже, это позабавило.
— Ты думаешь, он позвал бы тебя сюда из-за этого?
Я пожимаю плечами. Не могу придумать ни одной другой причины, по которой он захотел бы меня видеть.
— Для чего? Чтобы посочувствовать? Или найти утешение в любви своей дочери? Ты слишком долго находилась среди людей.
— Я думала больше о том, что ему нужна почка.
— Мы — вампиры, Мизери. Мы действуем ради блага большинства, или никак.
Она исчезает, прежде чем я успеваю закатить глаза или выдать ей то «пошла ты», которое собиралась сказать. Я вздыхаю, бросаю взгляд на охранников с каменными лицами, которых она оставила позади, а затем захожу в кабинет отца.
Первое, что я замечаю, — это две стены из окон, именно этого и добивался отец. Каждый человек, с которым я общалась, считает, что вампиры ненавидят свет и наслаждаются темнотой, но они сильно ошибаются. Солнце может быть для нас запретным, всегда токсичным и смертельным в больших количествах, но именно поэтому мы так его жаждем. Окна — это роскошь, потому что их нужно покрывать невероятно дорогими материалами, которые фильтруют всё, что может нам навредить. А окна такого размера — самые вычурные символы статуса, демонстрирующие династическую власть и неприличное богатство. А за ними…
Река, разделяющая город на Север и Юг — на