— Веди себя хорошо, — цокает языком Лоу. — Ты справишься. Так ведь, Мизери?
— Да, — выдыхаю я.
— Прекрасно. Я просто помешан на них, — я чувствую горячее дыхание на коже и понимаю, что он говорит о моих ушах. — Они чувствительные?
— Я так не думаю… — его зубы смыкаются вокруг мочки уха, и по мне словно ток проходит.
— Вижу, что да, — протягивает он. Его член сильнее прижимается к моей заднице, а губы снова и снова возвращаются к моему затылку, словно он не может остановиться, будто это центр притяжения на моём теле. Я вспоминаю самолёт, насколько он был близок к потере контроля, когда впервые прикоснулся ко мне там.
— У оборотней в том месте железа? — спрашиваю я, слова приглушенные простынями. Я не помню, чтобы когда-либо была такой мокрой. Если это самое горячее, что я когда-либо испытаю, то мне бы очень хотелось понять, почему.
— Это сложно, — бормочет он, всасывая метку на выступе у основания моего позвоночника, и я издаю гортанный звук, а он вторит мне. Сзади слышится возня — его ремень расстёгивается, молния на джинсах опускается — и через несколько секунд шороха его член проскальзывает между моими ягодицами. Он влажный и горячий, трётся вверх-вниз, создавая нужное трение.
Лоу издаёт сдавленный стон.
— Презерватив, — выдыхаю я. Вампиры никогда ими не пользуются, но, может быть, у оборотней это принято? — У тебя есть?
Он наклоняется, чтобы ещё раз нежно укусить, прежде чем развернуть меня к себе.
— Нет, — отвечает он, его глаза пылают решимостью, когда он стягивает с меня леггинсы. Он смотрит на меня с неподвижным, пронизывающим взглядом, словно в его глазах отражается кульминация всего, о чём я никогда не узнаю. И когда он наклоняется, чтобы лизнуть ключицу, я чувствую его твёрдость, упирающуюся мне в живот. Его тепло разжигает мой голод к крови, создавая одновременно волнующее и тревожное напряжение.
— Но ты хочешь использовать защиту? — спрашиваю я.
— Нам она не нужна, — говорит он, задирая мою футболку. На этот раз он кусает меня в область груди. Его язык описывает круги вокруг моего соска, прежде чем прижаться к нему. Затем он втягивает его в рот, влажный и наэлектризованный.
— Остановись, — заставляю я себя сказать.
Он мгновенно отстраняется, опираясь на ладони, с трудом отрывая взгляд от моей груди.
— Мы не обязаны, — тяжело дышит он. — Если ты…
— Я хочу, но… — я приподнимаюсь на локтях. Футболка сползает, прикрывая верхнюю часть груди. Глаза Лоу снова скользят вниз, пока он с трудом не отводит их к окну. — Почему ты против использования защиты?
Если оборотни и люди могут иметь потомство, то ничего нельзя исключать.
— Я не… Мы можем, если ты хочешь. Но мы не можем заниматься сексом.
— Не можем?
— Не так.
Я сажусь, одёргивая футболку, а он отодвигается назад, садясь на колени. Мы смотрим друг на друга, тяжело дыша, словно посреди дуэли времён Регентства.
— Может, нам стоит это обсудить.
Его кадык дёрнулся, выдавая внутреннюю борьбу. — Мы несовместимы в этом плане, Мизери, — он произносит это так, словно знает наверняка, и будто обдумывал это долгое время.
Моя бровь взлетела вверх. — Если существует Ана… — Значит, это возможно.
— Это другое.
— Почему? Потому что я вампир? — я опускаю взгляд на то, как я отчаянно вцепилась в край своей огромной футболки, словно в спасательный круг. Кажется, сейчас самое время для шутки. Чтобы снять напряжение. — Клянусь, у меня там нет зубов.
Он не улыбается. — Проблема не в тебе.
— А-а, — я жду продолжения, но его нет. — В чём же тогда проблема?
— Я не хочу причинить тебе боль.
Я бросила взгляд на его пах. Он уже натянул нижнее белье обратно. В темноте комнаты я не могу разглядеть всё детально, но судя по очертанию бугорка в трусах, там всё в порядке. Большой, да, но нормальный.
Вспомнив его рассказ о Швейцарии, о том, как там живут разные виды вместе, я спросила:
— Ты когда-нибудь… с человеком?
Он кивнул.
— И ты причинил им боль?
— Нет.
— Тогда…
— С тобой будет по-другому.
Мы ведь обсуждаем секс, верно? Вагинальный половой акт? Это непреодолимое препятствие, о котором он говорит, должно находиться где-то между его и моим половыми органами. Разве что он выглядит вполне стандартно в плане строения тела.
— Я росла с человеком. Мои репродуктивные органы не сильно отличаются от органов людей женского пола.
— Дело не в том, что ты вампир, Мизери, — он сглатывает. — А в том, что это ты. В том, что ты делаешь со мной.
— Я не поним… — он прерывает меня поцелуем, таким сильным, что на губах остаются синяки, но в то же время восхитительно безумным. Он обхватывает моё лицо, зубами теребит нижнюю губу, и я теряю нить разговора.
— Ты будешь так пахнуть, — бормочет он мне в губы. — Это уже случилось, а тебя даже не было в этой чёртовой комнате. — Да? — И я не смогу сдержаться, не захотев закончить.
— Прекрасно, — смеюсь я. Мой лоб упирается в его. — Я хочу, чтобы ты закончил, я…
— Мизери, мы разных видов.
Я обхватываю его запястья пальцами. — Ты сказал… Ты сказал, что мы сделаем это. В кабинете Эмери, — я краснею, смущаясь признаться, что уже несколько дней думаю об этих словах.
— Я сказал, что мог бы тебя трахнуть, — с трудом выдавливает он. — Но не то, что сделаю это.
Я опускаю глаза.
— Ты собирался мне когда-нибудь сказать? Что мы не можем заниматься сексом?
— Мизери, — его взгляд встречается с моим, и мне кажется, он видит всё. Самое нутро меня. — То, что мы делали, и то, что будем делать — это всё секс. И всё это будет очень приятно.
Я верю ему, правда верю. И всё же: — Ты уверен? Что мы с тобой не можем…?
— Я могу тебе показать. Хочешь?
Я киваю. Он снова целует меня, нежно, явно пытаясь всё делать медленно. Но это я отстраняюсь, чтобы снять футболку.
— Ты делала подобное раньше? — спрашивает он, уткнувшись мне в шею, и я мотаю головой. Он никогда бы меня не осудил, но мне хочется объяснить. — Это было странно. Делать это с человеком, когда я уже лгала ему обо всём. — А вампиры никогда не были вариантом. Я всегда был одна, на границе между этими двумя мирами. То, что я чувствую себя как дома рядом с оборотнем, близости с которым вообще быть не должно… В этом есть что-то неправильное. Или мучительно правильное.
— Выпей ещё, — приказывает он, толкая меня на кровать. Мы оказываемся на боках, лицом друг к другу. Не то положение, которое я бы связала с диким и необузданным сексом.
— Если я начну пить, мы не сможем…
Он кладёт мне руку на затылок и направляет моё лицо к своей шее.
— Сможем, — рычит он, сбрасывая джинсы. Теперь я чувствую только его горячую кожу, прижатую к моей, грубые волоски на руках и ногах кажутся чуждыми, но в то же время волнующими. Я просовываю голень между его коленями и провожу рукой по его телу, любопытная и жаждущая исследовать. Он восхитительно непохож на меня, и хотя я не из тех, кто восхищается красотой, не могу перестать думать о том, что он мне нравится: его внешность, его прикосновения, его отношение ко мне. Лёгкая дрожь в его пальцах, когда они ложатся мне на талию, а мышцы тела напрягаются в терпеливом ожидании.
— Ты так красива, — шепчет он мне в висок. — Я думал так с тех пор, как мне показали твою первую фотографию. Ты шла к алтарю, а я боялся поднять взгляд. Я ещё даже не почувствовал твоего запаха, а уже не мог оторваться.
Смутная, сладкая и пугающая мысль, совсем не свойственная мне, проносится в голове: «Как бы я хотела быть твоей парой». Я знаю, что лучше не говорить этого. Знаю, что лучше даже не думать об этом. Вместо этого чувствую, как его большая рука обхватывает мой затылок.
— Мизери, я правда хочу, чтобы ты покормилась.
Впиваться в него зубами становится уже привычным делом, его вкус прекрасен и знаком. Я не позволяю себе думать о том, как я вернусь к холодным пакетам крови. Я просто делаю глубокие, блаженные глотки, и когда слышу его протяжный, вибрирующий стон, когда он тянет моё запястье к его члену и смыкает пальцы вокруг него, я счастлива, податлива и жажду угодить.
Он твёрдый, но при этом мягкий, и многого не требует. Он один раз проводит моей рукой вверх и вниз, ещё раз, и на этом его инструкции для меня заканчиваются. Моего прикосновения, кажется, достаточно, как и всего остального во мне.
— Я собираюсь кончить очень быстро, — пыхтит он.
Я отпускаю его вену с влажным хлопком. — Тебе не нужно.
Он смеётся, качнувшись навстречу моему кулаку. — Выбор невелик, — он усиливает хватку на моём кулаке, создавая давление, которого он так жаждет. — А потом я покажу тебе, что ты со мной делаешь.
Всё, что ему нужно, нужно и мне. Его бедро вклинивается между моих, и я трусь о него, смущённая непристойными ритмичными звуками от этого прикосновения, беспорядком, который я на нём оставляю. Но это приятно, настолько приятно, что невозможно остановиться, настолько, что хочется забыть обо всём. И становится ещё приятнее, когда его рука массирует мою грудь и перемещается к пояснице, чтобы обхватить мои бедра, располагая меня так, чтобы… да, тут.
— Тут, — я промычала это слово ему в шею, сквозь глотки крови. Бесстыдная, с головокружением и мимолётно счастливая, я тёрлась о него, ища удовольствия, как будто оно у него припасено для меня — не «если», а «когда». Я сделала последний глоток, проглотила и спросила: — Так хорошо?
Глаза Лоу смотрят на меня невидящим взглядом, и то, что он, похоже, слишком потрясён, чтобы говорить, его неуклюжие, нескоординированные попытки кивнуть в знак удовольствия — именно это доводит меня до грани.
Я издаю низкий, протяжный скулёж, и мой оргазм разливается тёплой волной по моему телу. Дыхание участилось, взгляд затуманился, и меня всю затрясло, прижавшись к бедру Лоу, извиваясь на нём, словно дикое существо. Я полностью отдалась моменту, забыв обо всём, что делала для него, о том, какой темп задавала, какие ласки ему нравились. Но даже в этот момент, ему было достаточно просто видеть и слышать моё наслаждение.