– Стойте, стойте, – не выдержала я. – Вы забыли спросить невесту, хочет ли она замуж.
Оба Дюбуа посмотрели на меня, как на дуру. Ага, глупость сморозила. Кому интересно мнение куклы, когда её продают в магазине? Договорные браки – одна их тех мерзостей средневековья, которая меня вымораживала. «Бабе слова не давали!» За кого скажут, за того и выйдет замуж. «Стерпится, слюбится». Но Селеста – ведьма. Изабэль говорила, что у них по-другому. Так какого черта мне привели жениха?
– Доченька, – ласково сказал Филипп и погладил по плечу. – Оливье Гальян – самый богатый купец в городе. Ювелир. Знаю, Изабэль хотела, чтобы мы породнились с кем-то, у кого есть титул, но подходящей партии давно нет. Оба неженатых аристократа стары и бедны, а месье Гальян – видный мужчина. Он вдовец, у него уже есть сын, и он не будет требовать с тебя наследника сию секунду. Большое благо для тебя, Селеста. Ты сама еще дитя. Переедешь в имение Гальяна, научишься управляться с хозяйством и постепенно так увлечешься, что забудешь про Ковен и Белую магию. Ты же сама мечтала.
Ах, вот оно что. Филипп решил сплавить дочь подальше, как можно быстрее, чтобы Андрэ не остался без наследства? Селеста будет номинально владеть поместьем Дюбуа, а жить станет у мужа. И овцы целы, и волки сыты. Лихо. Похоже, Изабэль круто ошиблась с Филиппом. Рассказывала мне, какой он мягкотелый тюфяк и слова поперек сказать не может, а он просто затаился до поры до времени. Отравить-то мог? Я на Андрэ думала, а тут еще один заинтересованный в смерти женщин Дюбуа под боком. Нет, у меня крыша едет. Не может такого быть.
– Я передумала, – объявила отцу и тетушке, – мне понравилось в Ковене, я хочу остаться белой ведьмой. Не доросла еще до замужества и ведения хозяйства.
– Селеста, – зло запыхтела Камилла, но Филипп остановил её.
– Хорошо, дитя. Я учту твое пожелание, но дай месье Гальяну шанс. Может быть, он тебе понравится.
– Точно нет.
– Селеста, – старший Дюбуа обнял меня. – Я обещаю, что помогу тебе устроить жизнь лучшим образом и ничего не сделаю во вред. Пусть месье Гальян придет на ужин и если он тебе совсем не понравится, свадьбы не будет.
Уф, спасибо белой магии, что все-таки послала Изабэль адекватного мужа.
– Спасибо, отец, – счастливо улыбнулась я.
Глава 10. О чем молчат мертвые
Герцог Ада оказался вежливым гостем. Не сжег дом, не сожрал на завтрак слуг и вообще вел себя чинно и благопристойно. Подозреваю, что остаток ночи и все утро спал без задних копыт так же, как я.
Жизель слышала вчерашнюю перепалку в гостиной, поэтому одеть меня решила во все черное. На кладбище же пойдем. Навещать могилу покойной матушки. Я состроила гримасу великой скорби и терпеливо ждала, пока пышные локоны Селесты служанка спрячет под вуаль. А красиво получилось. Если не знать, куда идем и зачем, то можно сфотать и выложить в социальные сети с тегом #готика или #настроение_профессорСнейп. Бурчать на всех, потом многозначительно молчать и незаметно делать добро. Жаль, я не сказочный волшебник и про магию в Брамене по-прежнему слышала не больше, чем в родном городе. Есть ведьмы, они колдуют, но это не про меня. За несколько дней в новом теле я даже к имени не привыкла. По-прежнему считала Селесту отдельной личностью, а её семью совершенно посторонними людьми.
Единственный, кто легко забрался в мысли и существовал там цельной картиной – демон. Мессир Данталион был настолько самодостаточен, что плевать хотел, как я к нему относилась: принимала или нет, любила, ненавидела, убить хотела. Он делал, что хотел и как хотел. Редкий человек в моем мире мог позволить себе нечто подобное. Только те, кто обладал гигантской властью и феноменально огромными счетами в банках. Миллиардеры, магнаты, олигархи, члены теневого правительства, финансовая элита и реальные правители Земли. А он всего лишь герцог Ада. Всего лишь. Я рассмеялась, и Жизель за спиной от неожиданности дернула за вуаль.
– Ай, – пискнула я, возвращая ткань обратно. – Потише, Жизель. Я твоими стараниями упакована, как подарок на день рождения. Ленты, банты, километры материи – все шуршит, тянется и путается под ногами.
Жизель сложила руки в извиняющемся жесте, и я сменила гнев на милость.
– Ладно, узнай, проснулся ли месье Делорне. Я хочу успеть сходить на кладбище до обеда, чтобы не портить аппетит. Видит Белая магия, местная кухня и так не похожа на высокую французскую. Шеф-повара Виктора Баринова из сериала «Кухня» на вас не хватает. Инвалиды! Огрызки!
Служанка юмора не оценила и в немом изумленье хлопала ресницами. Но подчинилась, не задавая вопросов. Немая. Только это меня спасло. Да уж, пора отвыкать от прежнего культурного слоя и вытравливать из речи отсылки к несуществующему здесь телевидению. Жаль. Я бы посмотрела старые советские мультики хотя бы во сне. Соскучилась по ним очень.
Герцог Ада вышел из своей комнаты, когда я уже нервно мерила шагами гостиную. В камзоле с плеча мужа Белинды демон смотрелся по-прежнему хорошо. Интересно, чем брился? Ножом? Очень гладко. Я с детства любила смотреть, как отец бреется, и не отказалась бы понаблюдать за Данталионом. Ай, черт, хватит уже им любоваться!
– Вы готовы, месье? – светским тоном поинтересовалась я. – Повозка ждет.
– Прошу, мадемуазель.
Демон под руку меня брать не стал, жестом пригласил на улицу. Жизель, не поднимая глаз, пошла за нами. Невероятно, но никто из ядовитых родственников провожать не вышел. Смирились с поездкой? Правильно, вряд ли на кладбище случится что-то необычное. Кстати, зачем герцог туда вообще полез?
– Мессир, – обратилась я к нему, как только повозка, запряженная парой лошадей, тронулась в путь. – Скажите честно, зачем вам могила Изабэль?
Данталион покосился на притихшую Жизель. Переживал, что подслушивает? Зря. Служанка вцепилась в широкий подол моего платья и демонстративно отвернулась к окну.
– Я надеялся, что вы избавитесь от обузы, – проворчал демон.
– Напрасно, – скорчила я гримасу. – Жизель невероятно полезна в быту. Я без неё, как без рук.
А еще без глаз, ушей и головы. Демон был не в курсе, с каким трудом я привыкала к местным обычаям. Жизель, как родная мать, одевала меня, мыла и причесывала. Давно могла сдать инквизиции, но бережно хранила тайну гостьи из другого мира. Нет, обузой я её не считала.
– Я знаю, как сделать служанку еще полезнее, – лукаво прищурился демон и от его улыбки у меня холодом по спине потянуло. – Подселить в её тело демона. Станет послушнее, тише и даже думать будет по приказу. Что скажете, мадемуазель, Дюбуа? Хотите личную игрушку?
– Я не боярыня Салтыкова, чтобы над людьми издеваться. Забудьте о подселении, месье Делорне, – зашипела я, оглянувшись на Жизель.
То, что мой троюродный дядюшка на самом деле демон я ей не сказала. Решила поберечь психику. Но сам Данталион, похоже, не собирался скрывать адскую сущность.
– Вы напрасно капризничаете, – продолжал он уговоры. – Подселенец вытолкнет её душу из тела и уничтожит память. Все, о чем вы имели неосторожность обмолвиться при Жизель, уйдет в Край усопших. Щёлк и чистый лист.
Я смотрела в зеленые глаза демона и понимала, что он не шутит. Где-то в глубине его смертного тела уже разгоралось адово пламя. Ведьмы не словом ни обмолвились о том, что становится с людьми после того, как в них побывают исчадия Ада. Сокрушались о безумии, неуправляемости, но вот это: «Вытолкнет душу», пугало до дрожи. Черт, да проклятый герцог предлагал убить служанку. Буднично, с улыбкой и вежливым тоном, словно спрашивал, какое пирожное я предпочитаю на десерт.
– Не смейте! – психанула я. – Только откройте рот, чтобы приказать и я вырву вам язык! Жизель останется такой, какая есть. Хоть пальцем её тронете, и я клянусь, мессир, вы будете иметь дело со злой и мстительной белой ведьмой!
Служанка сидела, едва живая от ужаса. Казалось, даже перестала дышать. Я видела мокрые разводы на ткани от её ладоней. Помяла мне юбку, скрутив в кулаках. Душно стало. Повозка качалась на ухабах, а цокот копыт напоминал тиканье часов. Тик-так, тик-так, бум!
– Вы мне угрожаете? – тихо спросил герцог. – Очень интересно. И что же меня ждет, если Жизель пострадает?
Наверное, будь я опытнее, то прикусила бы язык. Когда такие, как Данталион, по-настоящему злы, они не кричат. Говорят ровно и тихо. И оттого рождается иллюзия, что можно продолжать давить и ставить условия.
– Убить я вас не смогу, но жизнь испортить – вполне. Подмешаю отраву в еду, насыплю битого стекла в постель. Поду к травнице, наконец, возьму чудодейственное средство, и ваше смертное тело навсегда лишится удовольствий плоти. Переглядки с белыми ведьмами потеряют смысл. Ни одна не пойдет в постель к импотенту!
– А сама потом не пожалеешь? – нагло спросил демон.
Я подавилась тем, что еще хотела сказать. Да как он смеет? За кого он меня принимает?
– Нет. Тут совершенно не о чем жалеть.
– Неужели? – холодно улыбнулся герцог. – Я настолько плохо целуюсь?
У меня сердце забилось чаще и от духоты хотелось жадно глотать воздух. Напоминание о том, как я таяла в его руках за мгновение до перехода, прозвучало пощечиной. Одна фраза разбила всю оборону и доказала, на каком месте мужчины видят женщину, когда получат желаемое. У своих ног.
– Отвратительно, – солгала я. – Хуже не бывает. Не знаю, кем вы себя возомнили, но я не впечатлена. Последний крестьянин, вернувшийся из хлева со свиньями, и тот лучше.
Данталион рывком оказался возле меня, схватил за руки и завел их за спину. Сила у герцога была по-прежнему адской. Жизель отлетела в угол крытой повозки и ударилась головой.
– Крестьяне нравятся, мадемуазель Дюбуа? Что ж я могу привести одного, чтобы вы сполна ощутили разницу.
Поцелуй демона был грубым. Он не добивался взаимности, не выражал чувства, а просто брал то, что считал своим. Наплевав на меня, растоптав даже ту симпатию, что успела появиться. Как зверь.
– Отпустите, – я стонала и вырывалась, но герцог только крепче сжимал в объятиях. Губы горели, голова кружилась, я чувствовала, что слабею. Еще немного и сдамся, руки безвольно повиснут плетьми.