Я кричала, задыхаясь в тесном платье. Плащ давил на плечи, а взгляд Данталиона прожигал насквозь. Плевать! Я сказала то, что думаю. Пусть снова бросается на меня, удавка остановит.
– Тетушка так с вами не поступит, – неожиданно тихо ответил демон. – А любовь всегда была роскошью. У меня на неё не хватило сил. Если не хотите выбирать мужа сердцем, то думайте головой. Я вернусь в Ад рано или поздно, и вы останетесь вдовой. Как Камилла, которая теперь живет одна. Или выбирайте друга Андрэ и надейтесь, если не полюбить, то хотя бы привыкнуть. Думайте, мадемуазель Дюбуа. Кстати, мы приехали. Нужно выходить.
Демон давал мне выбор и сожалел, что сам никогда не любил. Теперь я боялась сойти с ума от услышанного.
***
Рынки одинаковы во всех городах, мирах и пространствах, какими бы не были нравы, кто бы ни ходил между прилавками, не стоял за ними и не тряс в воздухе товаром. Толчея вечна, вонь неискоренима, а от шума закладывало уши. Но рынок – единственное место в городе, приходящееся по вкусу и людям, и слугам Ада. Толпа, как сказочное животное, проглатывала любого и перемалывала в своей утробе до неузнаваемости. Терялось здесь все, и затеряться мог любой. Человек, демон, неосторожно оброненный кошелек с золотом. Этому многоликому монстру каждый день приносились новые жертвы. Люди вливались бурным потоком в ненасытную утробу рынка. Пешком, бегом, в повозках и на костылях. Запах стоял невообразимый. Демон жалел, что у него есть нос. Смертное тело не отличалось от человеческого. А люди дышали и не морщились.
– Ужас, – пожаловалась юная Дюбуа, издалека рассматривая главную клоаку Брамена. – А нам обязательно идти? И что мы там будем делать? Как говорил мудрец Дядя Федор: «Чтобы продать что-то ненужное, нужно сначала купить что-то ненужное, а у нас денег нет».
– Будут, мадемуазель, – улыбнулся демон, – быстрее, чем вам кажется.
Ведьма поджала губы, и от неё повеяло сандалом. Смирилась. Редкое зрелище, нужно успеть насладиться, пока мадемуазель не закатила очередную истерику. Демон понимал, что был причиной каждой из них. Сопротивлялась Селеста и свое недовольство, как любая женщина, выражала криком. Пусть. Если бы сдалась сразу, стало бы не так интересно. Белая магия боролась в ней с силой Ада и умножалась на скверный характер. Демон ставку сделал, что победит последний. Ведьма вывернется и сделает так, как ей нужно. Даже с этим проклятым замужеством.
Угораздило же захотеть в женихи высшего демона. Интересно, а она первую брачную ночь уже себе представляла? И как? А если новоиспеченный супруг обернется в истинную форму с рогами и хвостом? Забавно, но Данталиону действительно хотелось знать. Говорят, любовь отличается от симпатии тем, что она слепа. Женщине может нравиться в мужчине разворот плеч, твердость характера, умение вести за собой, а любят вопреки всему. Даже уродов с козлиными ногами и черной душой. Но не таких, как он.
– Вперед, дамы, – твердо сказал герцог и, приобняв обеих попутчиц, нырнул в открытый зев рыночных ворот.
Обе сначала упирались, но быстро позволили тащить себя мимо чужих локтей, корзин, колен. Толпа текла горным потоком, разбиваясь на мелкие ручейки. Данталион старался не дышать и смотреть не только под ноги. Одержимый должен быть где-то здесь. В рядах с тканями.
Печать отозвалась болью. Символ великого герцога. Рисунок с его именем, запечатленный на шее буквами первоначального алфавита. Способ сказать мирозданию, кто ты есть, и опознавательный знак для своих. Печать чувствовала исчадий Ада. От мелких бесов, живущих в каминах богатых горожан, до королей, герцогов, маркизов. Чем больше сила, тем сильнее ощущалась боль. Явление Владыки способно поставить на колени, но Данталион к нему давно привык. Здесь же легкий зуд и неприятное покалывание.
Торговец. Из тех, что возит товары через грань миров. Вот он. Стоит за прилавком и нахваливает скромно одетой горожанке золотую парчу. У женщины глаза блестят. Еще немного и отдаст за кусок тряпки все сбережения.
– Мадемуазель Дюбуа, вы помните, что обещали учиться владеть силой Ада?
Герцог обнял ведьму крепче и говорил над ухом. Прохожие не оборачивались, только раздраженно толкались, недоумевая, почему три человека вдруг встали посреди рынка.
– Да, но давайте отойдем в сторону. Нас затопчут.
Данталион увел Селесту и её молчаливую служанку к стене городского склада. Оттуда торговца видно хуже, но смотреть полагалось не глазами.
– Я готова, мессир, – покорно сказала ведьма. – Что у нас будет? Теоретическое занятие или сразу что-нибудь подожжем?
– А хочется? – лукаво сощурился демон.
– Очень. Ладони зудят, как хочется. Чтобы пуффф и пламя до небес. А огненный шарик сделать можно? Маленький. Для начала.
От азарта ведьма едва стояла на месте. Данталион сначала опешил от такого напора, а потом рассмеялся. Вспомнил, что Селеста считалась дрянной ведьмой. Слабой и ни на что не годной. Другие наверняка злорадствовали. Белинда, например. Демон помнил, как она рассказывала о рождении Селесты. Подробно и с удовольствием. Будто юная Дюбуа претендовала на её место или на её мужа, но не смогла сравниться с охотницей на демонов. Да уж. Женское соперничество отравляло не хуже зависти.
– Сила Ада, это не только огонь…
– Но и три-четыре килограмма диетического, легкоусвояемого… – выпалила ведьма какую-то околесицу и тут же смутилась. – Простите, мессир. Еще не отошла от новостей о замужестве. Настроение скачет. Всё, я совершенно серьезна. Рассказывайте.
Демон нахмурился и покачал головой. Кипит молодая кровь, дурачится ведьма.
– Торговец перед вами с синей тряпкой в руках. Посмотрите на него. Но сначала почувствуйте в себе искру силы.
– Э, – смутилась Селеста, – мне кажется, вы начали сразу со второго или третьего параграфа учебника. Я совсем новичок, мессир. Ничего не знаю и не понимаю. Как чувствовать искру?
Демон оглянулся на Жизель. Она изображала вышколенную прислугу, следила, чтобы с хозяйкой не случилось беды, и только изредка позволяла себе полюбоваться на прилавки торговцев. Прилежная. До оскомины правильная. Дать бы ей денег, разрешить купить все, что хочет и уединение на половину дня им с Селестой обеспечено. Но денег пока не было.
– Хорошо, – согласился герцог и показал ведьме открытую ладонь. – Физический контакт. На этот раз для того, чтобы вы научились.
Двусмысленный будет жест. Стоило предупредить заранее. Демон развернул её за плечи спиной к себе и обнял. Несколько слоев одежды, толстый плащ, а ведьма затрепетала в руках. Волна жара прокатилась по телу, но не та, что нужна. Данталион чувствовал, как твердеет в паху. Посреди шумного рынка, на глазах у десятков людей герцог Ада терял голову от ведьмы в объятиях. Ночью было мало? Плоть не насытилась?
Нет. Голод только усилился. Не интересна та женщина, что отдается сама. Всегда хочешь ту, что отказывает. Она злит. Она доводит до ярости и оставляет в бессилии. Добыча, ускользнувшая из рук.
– Искра, – повторил демон, глубоко вдохнув. Заставил себя отстраниться от ведьмы, но ладонь по-прежнему держал на её животе. – Вот здесь. Почувствуйте пламя. Можно закрыть глаза, так легче сосредоточиться.
Она не понимала. Герцог не знал, о чем думала и что чувствовала, но сила Ада не отзывалась. Искра, доставшаяся Селесте от греха её бабушки с демоном, была очень маленькой, но даже из уголька можно раздуть пламя, если захотеть. Ведьма не хотела, а может, просто не верила.
– Не получается, – расстроенно сказала она, – я выгляжу глупо, а чувствую себя еще хуже. На нас все смотрят, мессир, пойдемте отсюда.
Смотрели действительно многие, и внимательнее других тот самый торговец. Но не на ведьму, а на мужчину за её спиной. Сущность высшего демона тяжело спрятать даже в человеческом теле. Печать на шее зачесалась, а торговец замер с приоткрытым ртом. Узнал, старый прохвост.
– Сосредоточься, – демон терял терпение и забыл на время о вежливости. – Впусти в себя пламя. Представь, что оно не обжигает, а только греет. Как огонь в камине. Уютный, домашний, ручной зверек. Ты его пальцем поманишь, а он к твоим ногам ластится.
Селеста снова закрыла глаза. Дышала часто и морщила лоб. Кажется, старалась, но тщетно. До цели не хватило пары шагов. Пламя вспыхнуло и погасло.
– Ничего не выйдет, – задергалась она, – хватит мучиться, я – бездарь. Нужно признать это. Вы не все знаете про мою бабушку. Она не могла переспать с демоном. Нет во мне силы Ада! Вы ошиблись, герцог.
Чем упрямее она возражала, тем ярче в неё разгоралась искра. Данталион, наконец, понял, что нужно сделать.
– Не спорьте со старшими, мадемуазель. Иначе третий поцелуй случится раньше нашей свадьбы.
Ведьма задохнулась от возмущения, и пламя Ада забурлило. Значит, его будит гнев. Все просто.
– Я уже сто раз пожалела, что назвала вас женихом. Обязательно напоминать весь день? Поцелуем угрожаете? Да, пожалуйста. Только это ничего не изменит! Нет во мне вашей силы! Нет! Я устала спорить и ссориться, но не могу совершить невозможное.
– Тише, – остановил её герцог. – Еще раз. Прямо сейчас.
Селеста пробормотала что-то сквозь зубы и в третий раз закрыла глаза. Злая отповедь пошла только на пользу. Теперь в животе ведьмы действительно поднималось пламя, облизывая тело жарким языком. Запах сандала и перца стали слабее, уступив место удушливой гари. Данталиону казалось, что если он уберет руки с её платья, то они будут черными от сажи. Белая ведьма открыла глаза, и торговец удивленно разинул рот. Селеста сейчас видела не его, а уродливого беса с бараньими рожками и огромным брюхом, покрытым черным пушком волос.
– Ах, ты ж, чтоб тебя! – взвизгнула ведьма, но демон не дал ей убежать. – Мамочки, какой он!
– Тише, мадемуазель. Держите себя в руках.
Юная Дюбуа то морщилась, то боялась расхохотаться. Букет эмоций расцвел, перебивая рыночную вонь. Пусть хоть прыгает, как ребенок. Можно. Ничего невозможно нет. У неё получилось.