– Мари, бегом, – хлопнула я в ладоши, подгоняя служанку. – И никому ни слова. Ни единой живой душе, ты поняла меня?
Девушка кивнула и рванула исполнять. Я придержала дверь, чтобы Оноре было удобнее заносить герцога. Сейчас на шум сбегутся домочадцы, а мне спектакль с заламыванием рук и вопросами: «Что случилось?» смотреть не хотелось.
– Быстрее, – зашипела я на кучера и оглянулась на Жизель.
Служанка шла следом бледной тенью. Как бы инфаркт бедняжку не хватил. Я, насмотревшись трупов в кино и по телевизору, относилась к ним почти спокойно, а Жизель была в шоке. Нужно отвлечь её. Поручить какое-нибудь задание, чтобы оно вытеснило другие мысли.
– Жизель, – ласково сказала я, и взяла её ледяные пальцы в свои руки. – Мессиру не здоровится, нужно помочь. Надеяться я могу только на тебя. Больше никто не справится. Беги к булочнику или в магазин, на рынок, куда угодно, но достань сладости. Пирожное, конфеты, выпечку – не важно. Лишь бы сахара было много. Сладкое, понимаешь?
Служанка кивнула сначала с пустым взглядом, а потом уже с осмысленным. Да, правильно, простое задание и очень срочное. Пока она будет доставать глюкозу для ослабленной смертной оболочки демона, я придумаю, что делать дальше.
***
Герцога Ада раздевал кучер, не подпустив к нему Мари. Грубо содрал камзол и хотел унести, но демон запретил. Сказал вроде тихо и не давил силой Ада, а слугу, будто раскаленным прутом ударили. Отшвырнул грязную одежду и ушел.
Замечательно. Сейчас месье Делорне полежит еще чуть-чуть и встанет. Жаль, прибраться в парке некому. Местные дробильщики трупов сильно удивятся, когда найдут человека с дырой в груди. Доложат, куда следует, инквизиция разволнуется. Начнет задавать вопросы Ковену и Аморет лично.
У Данталиона тоже было много вопросов. Однако задавать их хотелось там, откуда он ушел по приказу Владыки. В Аду.
Из кровати удалось выбраться со второй попытки. Данталион ругался, как грешник сквернословия, и почти сразу упал на колени. От слабости бросало в дрожь, тело покрылось испариной. Герцог раздал бы половину своих легионов за глоток воды, но времени на жалость к себе не было. Скоро кровь на камзоле окончательно засохнет и станет бесполезной.
Бриджам тоже досталось, а на смену ничего не было. Данталион сначала размышлял, нужно ли прикрывать наготу, а потом плюнул. Подпер дверь стулом, чтобы никто не открыл случайно, и взялся за ковер. Наверняка он был семейной реликвией Дюбуа и бережно передавался от матери к дочери. Увы, мадам и мадемуазель, пентаграмма вызова Аманда его не украсит. Да и рисовать удобнее на полу.
Расчистив место, герцог достал из камина уголек и провел первую линию. Интересный, конечно, момент. Один высший демон собирался вызывать другого, читая древнее заклинание на мертвом языке. А что делать? Иного способа поговорить с Амандом сейчас не найти. Слабость человеческого тела по-прежнему играла против Данталиона.
Жаль, что свечи в спальне восковые, а не из свиного сала. Не совсем по канону ритуала, но пусть маркиз только попробует покрутить волчьим носом. Герцог нарисовал в центре пентаграммы печать своего вассала и встал в защитный круг. Неизвестно, как сила Ада отреагирует на магию Темных. Дым иномирных трав все еще наполнял демона.
Слова заклинания Данталион легко доставал из памяти, хотя слышал всего несколько раз. Мертвый язык журчал музыкой, чью красоту не могли оценить ни люди, ни Темные. Тягучая, как патока, и терпкая на вкус. С последней фразой повеяло жаром выжженных равнин Ада, и пламя свечей потянулось внутрь круга. Тени на стенах пустились в пляс. Слабые рассудком видели в них танец бесов, а герцогу чудился оскал Владыки и холодная усмешка Берита.
Аманд решил покрасоваться. Сила Ада тащила его в круг, начиная с кончика змеиного хвоста. Он завивался кольцами и укладывался на лучи пентаграммы. Потом появились лапы, нетерпеливо скребущие дощатый пол, а затем волчья морда с оскалом острых зубов. Глаза адского хищника сверкнули яростью, и маркиз издал угрожающий рык.
– Ты не признал меня, Аманд?
Демон ровно мгновение разглядывал сюзерена, а потом склонил волчью голову:
– Мессир.
Сюзерен стоял перед ним в человеческом облике и маркиз решил сотворить жест вежливости. Сказывалась дипломатическая сущность и умение примирять вражду даже между кровными врагами. Аманд обернулся в худощавого юношу со светлыми волосами и прозрачными, будто выцветшими глазами. Данталиона посетило искушение забрать его одежду. Разворотом плеч маркиз ему уступал, но ростом вышел достойным. Одет, как богатый горожанин. То, что нужно для Брамена.
Проблема крылась в защитном круге и самом ритуале призыва. Аманд явился в Брамен с помощью силы призывающего, пил её жадно, мог являть свои способности, но круг не покидал. Сущность оставалась в Аду вместе с телесным воплощением, одеждой и мелочами в карманах. Будь иначе, не понадобились бы торговцы, таскающие скарб между мирами. Герцогу суждено ходить голым. По крайней мере, пока.
Данталион поднял испачканный кровью камзол и протянул маркизу через границу круга. Сила Ада вспыхнула, но вещь пропустила, недовольно затрещав искрами.
– Дух-убийца, напавший на меня в городском парке. Посмотри, кто его послал.
Аманд принюхался по-волчьи и лизнул пятно крови. Не распробовал с первого раза и вцепился зубами. Стоя одной ногой в Аду проще распутывать нити контроля и можно дотянуться до хозяина.
– Берит, – уверенно ответил маркиз. – Ты ожидал другой ответ?
Надеялся, но не верил всерьез. С кем-то ниже рангом проще справиться, а фаворит Владыки – грозный соперник. Вот и дождался герцог от него первых выпадов. Театральных, к сожалению. Вместо открытого противостояния Берит решил поиграть. Хорошо, будет ему следующий ход.
– Больше ничего не чувствуешь?
– Чувствую, – усмехнулся Аманд. – Скажи, ты знал или только что догадался?
Магии Темных герцог не видел. Кукловода, дергающего марионетку за нити в Аду, можно не искать. Оставалась третья сторона.
– Белая магия?
– Любовный приворот, – кивнул маркиз. – Есть в крови его привкус. Человек недавно выпил и сразу много.
Это могло быть совпадением или злым умыслом. Хотелось первого, но верилось во второе. Данталион помнил, что человек напал по своей воле. Сила Ада отметила его, как убийцу. А что могло довести влюбленного мужчину до тумана ярости в голове? Только ревность. Вопрос – к кому?
Ведьмы не привораживали к себе. Белая магия не шла вовнутрь. Значит, человек приревновал к одной из женщин, с которой видели Данталиона, но не к той, что сделала приворот. Первым вариантом стала Селеста. Кто-то хотел, чтобы её прогулки с демоном показались встречей влюбленных. И преуспел в этом. Визит в склеп не годился, а тихая беседа в парке – вполне.
Обиженный ювелир решил отомстить? Слишком сложно для него. Второй жених заранее устранял конкурента? Слишком рано. Он даже не видел будущую невесту. Белинда передумала изображать благородную жертву и решила занять место юной Дюбуа гораздо более привычным способом? Но при чем здесь Берит? Да и не владела охотница на демонов тайнами приворота. Заставить её варить зелье все равно, что научить Данталиона исцелять раны. Невозможно. Вмешался кто-то другой. Камилла? Она охранительница. Аморет владеет даром убеждения. Считается ли приворот таким воздействием? Нужно узнать у Селесты. А пока отпустить Аманда. Маркиз больше не нужен.
– Аманд, узнай для меня обо всех белых ведьмах, поддавшихся чарам демонов. Особенно внимательно присмотрись к Бериту. Кто-то наложил на его жертву любовный приворот. Я хочу знать, кто.
– Будет исполнено, мессир, – почтительно ответил маркиз.
– Новости для меня есть?
– Дурных нет, – улыбнулся он.
– Если хороших тоже нет, то я отпускаю тебя.
Аманд опустил голову и не поднимал, пока герцог читал заклинание возврата. Один демон исчез, второй задул свечи и вернул ковер на место, прикрыв пентаграмму. Понадобится еще. И не один раз.
Усталость грозила доконать. Данталион сел на пол, скрестив ноги, и долго убеждал себя, что за пару часов создатель приворота не объявится с новым покушением, поэтому можно поспать. Забраться в кровать и представить, как нежные женские руки массируют плечи. Голос журчит, нашептывая что-то ласковое, и пахнет выпечкой.
Жаль, демонессы в аду не балуют вниманием, а здесь все ведьмы кроме одной холодны и неприветливы. Позвать, что ли, Белинду? Отправить письмо с кучером и потребовать обещанного свидания немедленно? Откажет. Гордо вздернет нос и порвет письмо на мелкие клочки. А она еще нужна, как ниточка к истинным замыслам Аморет. Чувствовал герцог, что Верховная замешана в тайне рождения юной Дюбуа. И если потянуть за эту связь, то откроется много интересного.
Герцог чуть не уснул сидя, но стук в дверь заставил подняться на ноги. Мари обычно врывалась в спальню, не беспокоясь, одет гость или нет, а здесь такая нерешительность.
Белинда пришла, услышав его мысли на расстоянии? Вряд ли. Скорее уж Филипп решил узнать, как так кузен умудрился поговорить с его дочерью в парке, что вернулся домой в окровавленном камзоле.
Данталион торопливо натянул бриджи и пошел открывать.
В коридоре стояла румяная от смущения Селеста Дюбуа и держала поднос с пирожными. Запах выпечки довел до спазма в животе. Высший демон боялся захлебнуться слюной, как последний голодающий крестьянин. Воздушное чудо под сливочным кремом было чуть менее совершенно, чем в его мечтах.
– Мессир, вы не спите? – тихо спросила ведьма. – Я должна войти, пока кто-нибудь из домашних не заметил меня на пороге вашей спальни.
– Конечно, – ответил герцог, отступив на шаг. – Проходите, располагайтесь, поднос можете оставить на кровати. А заодно объясните, чем я заслужил такую феноменальную заботу? Это благодарность за убитого у вас на глазах человека?
Ведьма явно ожидала другого приема. Глаза от удивления стали большими, а губы сжались в линию. Без запахов эмоций приходилось угадывать их по тому, что подсказывало тело. Вспышку гнева Стебелек подавила, а заодно проглотила несколько очень резких слов. Герцог видел, как она скривилась, будто попробовала переперченное блюдо. Но маску вежливости надевать уже умела. Такая выдержка для юной Дюбуа сродни подвигу. Стоит оценить.