ить мне все. Бабушка Селесты покоится в семейном склепе, похоронена со всеми почестями и мраморной скульптурой на крышке саркофага. Никто её из Ковена не выгонял, а значит, про связь с демоном знали немногие. Удалось сохранить это в тайне хотя бы до конца жизни. А дочерей потом ждал сюрприз. Селеста родилась с силой Ада в крови, а про детей Камиллы я ничего не знала. Она овдовела и жила одна. Может, родила девочку, и её пришлось убить, как требовали правила Ковена? Тогда я понимала её боль и жгучую ненависть к собственной матери. А еще к Селесте, которая осталась жива и могла унаследовать Книгу Рода. Готовый мотив для убийства. Теперь я в него верила, но говорила другое со слезами в голосе:
– Нет! Нет! Не может быть. Тетушка, скажите, что это не так!
Камилла молчала, а я чувствовала, что упускаю единственный шанс узнать правду. Разобраться в прошлом Селесты и принять её жизнь. Так и останусь недоведьмой полудемоном, не нужной ни тем, ни другим. Скандалить не хотелось. На истерический крик сбегутся слуги, и Камилла не признается никогда. Я не знала, что делать, выть хотелось от бессилия. Внутри поднимался жар, так похожий на тот, что был рядом с подселенцем. Будто демон стоял за спиной и шептал: «Почувствуй пламя, впусти в себя».
Я расслабилась и упала в него. Тепло разлилось по венам, кровь побежала быстрее. Сердце выстукивало четкий ритм и на ладонях заплясали искорки.
– Правду, тетушка, – потребовала я звенящим голосом. – Скажите правду.
В её глазах на миг отразилось пламя, и Камилла выпрямила спину. С движениями проржавевшего робота потянулась к Книге Рода, ногти заскребли по обитой кожей обложке. Я думала, что откроет нужную страницу и начнет читать, но тетушка достала из книги запечатанный конверт.
– Сама прочтешь эту правду. Здесь письмо Изабэль. Завещано передать тебе вместе с Книгой Рода, когда она умрет, но ты книгу не получишь. Я не допущу. Письмо забирай и вон из моей комнаты!
Я не стала благодарить. Забрала конверт и вышла.
Спрятаться удалось только на чердаке, куда слуги давно не заглядывали, а бережливый Филипп хранил то, что запрещал выбрасывать. Я смахнула ветошью пыль с крышки массивного сундука и забралась на него. На конверте появились крошечные вмятины от слишком влажных пальцев. Не знаю, почему так нервничала. Ничего ужаснее того, что уже есть, ни со мной, ни с Селестой случиться не могло. И все равно я чувствовала себя так, будто вскрываю конверт с собственным приговором.
«Селеста, девочка моя, – писала Изабэль ровным почерком с завитушками на заглавных буквах, – жаль, что нельзя забрать все тайны в Край Усопших, некоторые остаются навсегда среди живых и тянутся эхом в наших детях. Есть то, что я не могу доверить Книге Рода или ушам самых близких людей. Теперь ты – старшая в роду и должна знать. Светлая память твоей бабушке и да хранит её Белая магия, но от ошибок никто не может уберечься. Тень её греха пала на тебя. Кровь не чиста, в ней примесь силы Ада.
Прости меня, Селеста, если бы я знала заранее, то ни за что бы не отказалась от помощи Аморет в нашу с Филиппом первую ночь. Андрэ родился здоровым, я была счастлива и молила о дочери, но Белая магия не простила. Она оставила меня. Ты родилась слабой, жизнь покидала крошечное тельце. О, как я плакала и молила всех богов и демонов, никто не откликнулся. Чернее ночи я не помню. Воистину, если хочешь убить мать – забери у неё ребенка».
Представить не могу себя на её месте. Девять месяцев вынашивать новую жизнь, в муках родить и смотреть, как дитя угасает. Чистое, невинное, не успевшее сотворить ни одного плохого поступка. А кто-нибудь в этот момент шипит над ухом: «Это тебе в наказание за грехи». Чужие, даже не твои.
«Я не стала звать целительницу из Ковена и Филиппу запретила, – писала Изабэль. – Пламя Ада в тебе побеждало Белую магию, выжигало изнутри и отражалось в глазах. Ты была горячее углей в камине. В древних книгах писали, что таких детей убивают из милосердия и очищают кровь будущих поколений. Это благо для всех. Так нужно сделать. Но я не могла отдать тебя Ковену. Только не мою девочку, мою красавицу. И смотреть, как тебя не станет, тоже не могла.
Мы повезли тебя к лекарю. Он лечил хвори людей микстурами и порошками. Развернул одеяльце в корзине, посмотрел на тебя и спросил, зачем я привезла мертвого ребенка? Здесь уже ничего нельзя сделать. Филипп бросился на него с кулаками. О, мой добрый и мягкий Филипп почти обезумел. Я плакала, прижав тебя к груди. Разве можно такое говорить матери? Ты дышала, я слышала. Все, что нам предложил лекарь, когда встал с пола и вытер кровь из разбитой губы, положить тебя в лед, чтобы быстрее угасла и хотя бы перед смертью не мучилась».
Я подняла глаза к потолочным балкам и с трудом выдохнула. Тяжелый рассказ. Если б я не знала, что Селеста дожила до семнадцати лет, бросила бы письмо и не стала дочитывать. Нервов и сейчас не хватало, но нужно узнать, что же в отчаянии сотворила Изабэль.
«Мы ушли. Просто забрали тебя и вышли из больницы на улицу. Поздняя в тот год была весна, снег еще не растаял. Филипп все пихал мне этот проклятый плащ и просил, чтобы я оделась. Мне вдруг захотелось ударить его. Я никогда голос на твоего отца не повышала, а тут разозлилась. Кричала и плакала, что это он во всем виноват. Не нужно было жениться на ведьме. Филипп стерпел. Стоял рядом и держал плащ. Не знаю, догнал бы нас помощник лекаря или нет, но тот скандал спас тебе жизнь. Мы замешкались и не сели в повозку. Мальчишка выскочил из больницы и сразу к нам. «Мадам, месье, если вам нужен ребенок, то поезжайте к травнице. Её зовут Эмма, она живет на Тисовой аллее». Я была готова поехать куда угодно, даже в Ад. Филипп помог поставить корзинку в повозку и велел кучеру трогать».
Имя травницы показалось знакомым, звучало эхом чьих-то слов и каталось на языке мятным привкусом. Где-то я его слышала совсем недавно. Точно! Ведьма-связная, к которой меня посылала Белинда с доносом на демона, если узнаю о его коварных планах. Однако. Брамен – маленький город, и вряд ли есть другая Эмма травница. Семнадцать лет прошло с тех событий, и она все еще в городе. Прав оказался Данталион, есть живой свидетель. Подозреваю, что к ней придется ехать, что бы не написала Изабэль в финальной части письма.
«Травницы не обладали даром целительства. Все, что они могли – сварить лекарство, как лекарь микстуру. Я хотела верить в чудо. Так хотела, что почти не слушала, что она говорит. Молодая очень. Круг старших ничего о ней не знал, но род у неё древний. Все сплошь травницы. Она долго ходила вокруг тебя, трогала лоб, ворчала под нос. Потом сказала, что я должна выбрать – остаться тебе с силой Ада или с Белой магией. Велела не торопиться, подумать. Белая магия не принимала тебя, кровь грязная. Но если бы я оставила в тебе силу Ада, пришлось бы уехать из Брамена. Из королевства. В такую глушь, где нет ведьм и Святой Инквизиции. Чтобы дитя демона никто не нашел. Филипп согласился. Взял меня за руки и сказал, что это не наш грех, но нам с ним жить. Если его дочери лучше с силой Ада, то он продаст дом, мастерскую, возьмет инструменты, и мы уедем. Начнем все заново в другом месте. Мой отважный Филипп. Мой верный и любимый муж».
Я снова отложила письмо. Слезы пеленой застилали глаза и мешали читать. Мамочки, как я могла подозревать Филиппа в убийстве жены и дочери? Такой любви давно нет в моем мире. Мне точно не доводилось её видеть. Теперь я понимала, почему Филипп упорно хотел отдать Селесту замуж и держать подальше от Ковена. И верила в его слова, что он желал дочери только добра. Жаль, что решения в семье принимала Изабэль. Может быть, вдали от Брамена беда бы до них не добралась.
«Я не верила, что нас оставят в покое. Камилла знала, что ты родилась с грязной кровью. Хорошо, что не успела сказать Аморет. Тайну еще можно было сохранить. О, будь осторожна со своей тетушкой. Я любила младшую сестру, пока мы не начали спорить за Книгу Рода. Она кричала, что её кровь чище. Белая магия не отвергла её и не позволила иметь ущербных детей. Она достойна стать старшей, а я нет.
Силой не вышла Камилла. Мы обе охранительницы, но она гораздо слабее. Быть может, родись она целительницей или предсказательницей было бы иначе, но дар матери разделился между нами. О, это было трудное решение, дочка. Не думай, что я сразу сдалась. Я хотела для тебя только самого лучшего. Я мечтала, чтобы ты росла, не думая об ущербности, не слыша издевок.
Но я – старшая рода, и должна думать не только о своем счастье. Камилла бездетна, я больше не решусь рожать. Если я оставлю тебе силу Ада, отдам Книгу Рода сестре и уеду из Брамена, род Дюбуа угаснет. Мы станем последними его ведьмами, и после нашей смерти Ковен ослабнет. Я выбрала то, что должна. Велела Эмме вытравить из тебя дурную кровь и силу Ада».
У травницы не получилось. Изабэль сделала правильный выбор, но, наверное, его нельзя было воплотить в жизнь полностью. Даже могущественными ведьмами в мире полном магии управляет судьба. Селеста выжила и это лучшее, что могло быть.
«Она забрала тебя из корзинки, – писала Изабэль в последних абзацах. – А нас с Филиппом выставила за дверь. Сказала, что кроме зелья нужен ритуал. Он сложный. Если я помешаю, то ничего не выйдет. Я подчинилась, мы ждали до утра, потом весь день и до вечера. Едва держались на ногах от голода и усталости, но Белая магия, наконец, услышала мои молитвы. Ты заплакала в комнате травницы. Живая, здоровая, но пустая. Без силы Ада и без магии. Я виновата перед тобой, дочка. Перед родом. Он все-таки угаснет. Умоляю тебя, выходи замуж и живи счастливо с мужем и детьми. Проклятья твоей бабушки больше нет. Мы с тобой заплатили за него высокую цену. Откажись от Книги Рода и уходи из Ковена. Теперь Камилла – последняя ведьма из рода Дюбуа».
Перо Изабэль поцарапало бумагу. Нелегко ей далось все, в чем призналась. И думаю, последнее решение особенно. Дрянная из Камиллы выйдет глава рода, это даже я понимала. Аморет, скорее всего тоже, поэтому медлила с её назначением. Был ли у Камиллы мотив убить? Конечно, да. Зависть, ненависть, тщеславие. Письмо объясняло очень многое, но не все. Если по завещанию Изабэль наследство и так оставалось Камилле, то зачем убивать? Тем более Селесту, которая с рождения «пустая» и ей не соперница? Это нужно быть совсем жадной до власти и нетерпеливой. Ох, да о чем я? Отбитой нужно быть на всю голову, чтобы отравить собственную сестру и племянницу, потому что одна жила и занимала твое место, а вторая родилась с грязной кровью.