Не убивать же нас в третий раз одним и тем же крысиным ядом? Стоп! Мари не должна знать, что Данталион – демон. Месье Делорне обычный человек. Ай, как я сразу не догадалась? Вот и объяснение дурацкого покушения! Служанка после неудачи с Селестой решила подстраховаться и укокошить её вместе с гипотетическим женихом одновременно. Поскольку Жан Аллар Делорне отставной военный и легко может дать сдачи, нападавшего решили усовершенствовать. Прокачать до следующей версии, распечатав консерву с исчадием Ада. Тогда приворот работал исключительно, как стрелка-указатель, и обеспечивал решимость горе-влюбленного, а за «огневую мощь» отвечал подселенец. Хорошо Мари все рассчитала, но снова осечка. Данталион легко расправился с киллером.
Кто же ей помогал? И зачем? Камилла сама наследство Изабэль заграбастать хотела, ей не выгодна предприимчивая служанка в женах у Андрэ. Кто-то со стороны? Черт, весь Ковен знал, что в нашем доме гостит герцог Ада, это должна быть какая-то совсем уж глупая или неинформированная ведьма, чтобы отдать Мари консерву, и не спросить, против кого она будет использоваться. И не просто отдать, а самой активировать. Рассыпалась версия, не сходились детали. Опять слишком сложно и не похоже на то, как могла бы поступать простая служанка.
***
Демон встретил Мари на пороге комнаты и, взяв под локоть, втащил внутрь. Инстинкт самосохранения вкупе с чутьем на опасность служанку не подвел. Еще бы не почувствовать подвоха, когда очень злой и физически крепкий мужчина вот так с тобой обращается. Молча. Без предупреждений, объяснений и вежливых поклонов. Служанка попыталась вырвать локоть и дернулась сбежать, но демон не пустил. Демонстративно захлопнул дверь и щелкнул пальцами. Я подумала было, что закрыл её магией, словно на замок, но герцог Ада всего лишь подал знак мелкому огненному бесу. Живое пламя метнулось к двери из камина и под визг Мари разгорелось там до приличного костра.
– Тише, – одернул её Данталион. – Иначе дом на самом деле загорится, а прыгать из окон высоко.
– Что случилось, мадемуазель? – запричитала Мари, бросившись ко мне. – Я ничего не украла, клянусь! Что от меня хочет месье?
– Ничего страшного, – соврала я, улыбаясь, – мы просто поговорим. Ты ведь была в аптеке? Купила яд?
– К-крысиный, – ошарашенно кивнула служанка, вцепившись в край передника. – Повар крысу на кухне нашел, велел извести. Я овес ядом аккуратно обрызгала и в уголочек насыпала. Неужели тоже не подействовало? Про Дюрана давно слухи недобрые ходят, что плут и пройдоха…
– Приворот неправильный, яд не действует, – перебила я, заканчивая фразу. – Ты всем подливаешь и в еду подмешиваешь, а ничего не получается, верно?
– Что не получается? – заплакала Мари. – Мадемуазель, вы меня пугаете.
– Меня отравить не получилось, зато Изабэль умерла. Ты её убила?
Служанка затряслась и зарыдала в голос, а я психовать начала. К чему этот фарс театральный? Я её пожалеть должна? Так без толку будет. Рядом демон стоит, а в Аду даже слов таких, как сострадание и милосердие, нет. Специфическое место. Как раз для Мари.
– Я десять раз всем говорила, – забилась она в истерике, – что не трогала куриные потроха! Забрала из рук повара и вынесла к столу. Я не знаю, кто отравил мадам! Это не я! Всеми богами поклясться?
Она издевалась надо мной? Я сразу вспомнила криминальные сериалы, где убийцы вот так до последнего кричали, что ни в чем не виноваты. Даже когда после приговора их выводили из зала суда. Железобетонное упрямство и вера в себя кристально чистого, непорочного и самого лучшего? Там, где это – не психическое отклонение, был расчет, что не смогут доказать обратное. Зачем заранее признаваться и выдавать себя?
Если долго кричать и не слышать в ответ опровержения, то рано или поздно тебе поверят. Будут вынуждены поверить, потому что иного варианта вроде как нет. Вот и Мари кивала на кого-то другого таинственного и неизвестного, а она просто блюдо вынесла.
– Клянись, – припечатала я. – Вставай на колени и клянись.
От взгляда демона жарче становилось. Он словно помогал силе Ада во мне быстрее закипеть. Наверное, герцог должен был вести допрос, но я не могла молчать, глядя на свою убийцу. Захотелось вытрясти из неё всю правду. Схватить за волосы и таскать, пока не признается. Я устала бояться. Я ненавижу змеиный клубок, живущий со мной под одной крышей. Я не знаю, чем Селеста заслужила такую ненависть, но я хочу, чтобы все прекратилось прямо сейчас.
– Вставай! – закричала я. – И говори правду!
По мне будто искра проскочила и вышла из тела шаровой молнией. Я видела, как нечто светящееся метнулось к Мари и вошло в её тело. Служанка рухнула на колени, голова безвольно мотнулась, а взгляд стал пустым. Так, наверное, зомби выглядели или загипнотизированные люди.
– Я не убивала Изабэль Дюбуа, – монотонно без всяких пауз сплошным текстом заговорила Мари. – Накануне утром пошла в аптеку, чтобы купить яд. Купила его и микстуру для мужской силы с приворотом. Аптекарь сказал, она поможет. Яд поставила в кладовке на полку, отравленный овес рассыпала на кухне. Рано утром следующего дня мадам сказала, что мадемуазель нездоровится. Они не будут завтракать. Я вернула повару поднос с едой и пошла работать в саду. На обед обе хозяйки спустились вниз. Повар дал мне блюдо с куриными потрохами и велел подать к столу. Я понесла блюдо сначала молодой хозяйке, думала, поест, ей станет лучше. Но мадемуазель не понравилось. Странно, она любила чеснок. Зато мадам попросила подать ей. Я подала. Мадам съела и умерла.
Кусками, но по существу и без логических нестыковок. Похоже на правду. Я оглянулась на демона. Он хмурился, слушал и не перебивал. Хорошо, я продолжу, пока Мари в таком состоянии. Неизвестно, когда очухается и как потом отреагирует. Черт, это я с ней сделала? Силой Ада? Данталион рассказывал про склонность, дар, умения. Что я натворила?
– Кто еще прикасался к блюду, кроме тебя?– я продолжила допрос тем же жестким тоном.
– Повар, когда готовил. Его помощник, когда мыл, – бездушным генератором речи рассказывала Мари. – Оноре, когда принес блюдо из лавки. Он купил его несколько лет назад.
– Куда яд делся?
– На полке стоит.
– Его кто-то трогал, кроме тебя?
Служанка омертвела. Застыла с приоткрытым ртом и смотрела в пустоту перед собой. Что-то в ней сломалось?
– Говори!
– Я не знаю, мадемуазель, – прошептала Мари и поморщилась, как от сильной боли.
Сияние внутри неё почти погасло. Я постаралась вспомнить ощущения и злость, с которым приказывала ей несколько мгновений назад. Пару раз попробовала, но лишь когда распсиховалась, что не получается, из меня вырвалась еще одна шаровая молния.
– Кто приказал тебе отравить Изабэль?!
Светящийся шар попал в служанку, и её скрутило судорогой. Мари каталась по полу и выла раненым зверем. Так жалобно и обреченно, что мне нехорошо стало. Я её пытала, как КГБ или гестапо в своих застенках. Изувером себя чувствовала. Садистом.
– Я не знаю! – кричала Мари. – Я не знаю! Я не знаю!
– Она не помнит, – мягко сказал демон, тронув меня на плечо. – Слуг поили зельем забвения. Ты ничего от неё не добьешься. Отпусти. Просто выдохни и расслабься. Заряд принуждения сам рассеется.
Я расслабилась и захотела отпустить мученицу, но не сработало. Крик служанки больно резал по ушам и теперь казался пыткой мне. В тишине пустого дома его слышала половина улицы. Чудо, что в дверь никто не долбился и не требовал объяснить, что здесь происходит. Я руками начала махать, пытаясь прогнать шаровую молнию, но от моего страха она только увеличивалась.
– Я помогу, – тихо сказал демон и повел ладонью в воздухе, убирая невидимую паутину.
Заряд принуждения уменьшился и лопнул, как воздушный шар. Служанка со стоном вытянулась на полу. Она успела побледнеть и прикусить до крови губу. Огненный бес перебрался обратно в камин, видимо почуяв, что жертва допроса сейчас не сможет убежать.
– Мари? – позвала я.
– Пусть отдыхает, – сказал демон. – Скверно, что в памяти столько пробелов. Кто-то тщательно её зачистил. Будешь дальше давить, разум ей повредишь. Не нужно. Твоя склонность к принуждению неожиданно сильная. Я не думал, что она раскроется так быстро. Но ты должна учиться, Стебелек. В первую очередь быстро отпускать жертву. Убить легко. Вытащить перед этим все, что можно и будет полезно – гораздо сложнее. Не пытайся долбить молотом, старайся плести кружево. Легко и невесомо, едва касаясь силой.
Данталион отчитал меня, как нерадивую студентку, но я не злилась. В глазах герцога было столько искреннего восхищения и неправдоподобного обожания, что тяжело злиться. Он самозабвенно учил меня грамотно пытать и вдумчиво причинять боль. Казалось, включил собственную склонность – вытягивать из людей все самое худшее. Не в полную мощь, а так, как советовал. Выплетая невесомое кружево. Я прониклась и запомнила, надеясь, что больше никогда не пригодится. Мне не понравилось мучить Мари. Не понимаю, как от подобного можно получать удовольствие.
– Мы ничего не узнали, – расстроилась я. – Толку от признаний Мари – ноль. Если здесь у всех вычистили память, то мы не найдем убийцу матери.
– Не у всех, – загадочно улыбнувшись, ответил демон. – Твою немую служанку Жизель поили зельем реже, чем других. Из неё можно вытащить больше.
– Как? Она пальцем ткнет в убийцу?
– Я бы не надеялся на такую удачу, – рассмеялся герцог. – Зови её сюда.
Я проглотила едкий комментарий про везение утопленников на Титанике и пошла исполнять просьбу. После жарко натопленной спальни в коридоре дышалось гораздо легче. Глаза долго привыкали к темноте, и я спускалась по лестнице наощупь. Жизель обладала музыкальным слухом. Стоило позвонить в колокольчик, как сразу прибегала. Но Мари кричала так, что уже все слуги стояли возле кухни со свечами в руках и шепотом переговаривались.
– Жизель, пойдем со мной, – позвала я.
Служанка встрепенулась, испуганно завертела головой, но подчинилась. Ушла недалеко. Оноре заступил ей дорогу и встал между нами.