В комнате и так было некуда ступить. Двое служителей вломились, оттеснив инквизитора к стене, и попытались схватить Туссэна, но он поднял руки вверх.
– Я сам. Не нужно устраивать представление бродячего театра. Сразу в подвал меня отправишь или поговорим?
– Что ты, какой подвал? – усмехнулся Жерар. – Разве можно чистого и непорочного легата тащить к крысам и тараканам? Посидим, как старые друзья, выпьем вина.
Туссэн скривился от предложения, и мне показалось, что в подвале ему бы понравилось больше. Инквизитор жестом проводил его на выход, а я взгляда от жениха так и не дождалась. Он не попрощался. Вежливый и аккуратный во всем, что касалось этикета, месье Пекар не сказал мне ни слова. И почему Жерар назвал его легатом?
– А вас, мадемуазель, – склонился в полупоклоне старший инквизитор и снял с пояса мешочек, – я попрошу уделить мне толику внимания. Позвольте вашу руку.
Я шагнула вперед и протянула ладонь, уже зная, что будет дальше. Жерар развязал завязки и высыпал мне на руку пригоршню овса.
– Что это? – притворно взвизгнула я.
– Маленькая проверка, потерпите.
Белой магии во мне за это время больше не стало. Инквизитор хмуро смотрел на зерна, ворошил их пальцем, но ничего не происходило. Я мысленно поблагодарила Изабэль за то, что Селеста родилась таким бездарем. Это обстоятельство уже во второй раз спасло мне жизнь. Да здравствует серая посредственность! Скучная, никому не нужная, зато целая и невредимая. Еще бы лицо не горело после несостоявшейся первой ночи, и пальцы не дрожали. Они выдавали мою нервозность с головой. Сейчас Жерар присмотрится ко мне и решит, что из-за овса переживаю. Придумала трюк, чтобы скрыть магию и дергаюсь – получится или нет? Нужно отреагировать неадекватно. Это собьет инквизитора с толку, и перечеркнет все сделанные наблюдения.
– Вы овес решили перебрать, месье? – спросила я, старательно маскируясь под недалекую девицу. Даже губы надула, как гламурные дивы из моего родного мира. Больше тупости. Еще больше тупости! – Так давайте я позову слуг, они помогут. Зачем же вам самому?
– Еще немного, мадемуазель, – скрипнул зубами инквизитор. – Если овес останется чистым, я принесу вам извинения за сорванную встречу и со всем долженствующим почтением провожу до дома вашего отца. Вы не подскажете его имя? Фамилия Дюбуа кажется мне знакомой.
Черт, всё! Теперь я точно пропала! Инквизиция, судя по догадливости Жерара, всех ведьм Брамена наизусть знала. Туссэн был не в курсе происхождения Селесты только потому, что приехал из столицы. Но как я могла его остановить? Запретить произносить мое имя? Мне нужно бежать. В лапы к инквизиции мне нельзя даже с пройденной проверкой на зернах овса и доказанной безопасностью микстуры. Придется рисковать всем и призывать силу Ада. Из собора еще есть шанс уйти, из подвала будет выбраться гораздо сложнее.
– Моего отца зовут Филипп, – призналась я и поймала искру силы Ада, чтобы создать из неё заряд принуждения. Ослепительный шар энергии, заставивший Мари отвечать на вопросы послушной куклой. Мой последний и самый убойный аргумент в разговоре с Жераром. – Отпустите, месье, овес не станет грязным!
В животе разливалось тепло. Я позволила волне жара добраться до сердца и мысленно повторила приказ отпустить. Заряд набрал силу и почти сформировался, как алтарь вспыхнул голубым. Стены собора вздрогнули, купол загудел. Низкий, противный звук обрушился на голову и придавил к полу тяжестью бетонной плиты.
– Эль мина кария! – прокричал инквизитор, падая вместе со мной на колени. – Мина. Мина кария!
Я слишком поздно поняла ошибку. Три силы в этом мире боролись друг против друга, а я включила песню «Антихрист» группы Ария в православном храме. Сигнализация сработала. Сейчас стены рухнут, или сюда сбежится вся Святая Инквизиция Брамена. Все. Меня сожгут, как исчадие Ада, и никто не сможет спасти.
Гул нарастал. Собор, пропитанный Темной магией, мучил меня тошнотой и головной болью. Я зажала рот, испугавшись, что вырвет прямо на алтарь. Зерна овса рассыпались по полу. Жерар грубо схватил меня за локоть и потащил к двери, продолжая кричать что-то на чужом языке. Перед глазами поплыли черные пятна. Я пыталась ползти, но запуталась в длинной юбке. Голову бы оторвать всем, кто заставляет женщин ходить в платье! Это точно со злого умысла. Чтобы вот так в критической ситуации никуда сбежать не смогли.
Жерар тянул меня за собой, и, чем дальше мы были от алтаря, тем слабее чувствовалось давление. Вывалились оба в молельный зал, и гул затих. Я лежала на полу и тяжело дышала, разглядывая, как роспись на потолке крутится перед глазами. Нужно встать! Белая магия и все, что есть хорошего в этом мире, помогите!
– Огюст! – на остатке сил крикнул инквизитор. – Бегом сюда!
Дверь собора хлопнула, словно у птицы крыло сломалось. Меня все-таки стошнило выпитым вином. Я перекатилась на бок и почувствовала, как мощный спазм выталкивает его из желудка. Бурая жижа попала на платье и потекла лужей по мраморной плитке. Вдалеке загрохотали сапоги. Я была бы счастлива увидеть демона. Пусть бы он разнес собор в каменную пыль и спас меня отсюда, но таких чудес не бывает даже в книгах. Герцогу Ада на меня наплевать. Он заключил сделку с ведьмами и отдал меня Туссэну. Как же было глупо таять от поцелуев и верить лживым словам. Все мужчины одинаковы. Во всем мирах. Бездушные самовлюбленные эгоисты. Уроды и чудовища. Козлы.
– Огюст! – властно приказал Жерар, хватая меня за плечо. – Эта женщина предстанет перед судом Святой Инквизиции, как исчадие порока и ведьма. В кандалы её!
У меня голова моталась из стороны в сторону. От слабости после рвоты тело стало потным и липким. Служитель в красной одежде наклонился, обдав меня настолько омерзительной вонью изо рта, что желудок снова сдавило спазмом.
– Она сейчас все загадит, – брезгливо проворчал Огюст, не решаясь ко мне прикоснуться. – Сожрала чего? Или пьяная?
– Небесной тверди на плечах не выдержала, – глухо ответил Жерар. – Чего стоишь! Быстрее!
– Сейчас, месье. Только приложу её по темечку для надежности. Ух.
С выдохом служителя моя голова взорвалась от боли, и свет погас.
***
Темный колдун пришел в ярость, увидев слугу рядом с высшим демоном. Тот, кого Данталион знал как кучера Оноре сверкал голубыми искрами и тянулся пальцами к горлу Жизель.
– Ты, – цедил он по слову. – Должен. Был. Охранять. Тайну.
– Пощадите, господин, – всхлипнула Жизель, падая на колени. – Это все демон! Он перетащил меня в новое тело! Я не хотел. Я сделал все так, как было оговорено. Принял яд, убил Эмму. Не губите…
– Молчать! Где Селеста Дюбуа?
– В соборе. С Туссэном, – разрыдалась Жизель, вцепившись в штанину колдуна. – Это все легат. Он сам её туда повел. Я ни в чем не виноват!
Оноре засучил рукав крестьянской рубахи и Данталион увидел браслет, туго охвативший предплечье колдуна ближе к локтю. Руку будто бы смолой измазали. Сплошная чернота покрывала кожу от запястья до плеча. Оноре открыл застежку на браслете, и чернота пошла рябью. «Живые» татуировки Темных, как змеи, расползались из гнезда обратно по телу. Кучерявились завитками на пальцах колдуна, облизывали языками пламени шею и подбородок. По щеке спиралями заползли на лоб и нырнули в волосы. Демон усмехнулся. Господин До не только магию искусно спрятал, но и о татуировках побеспокоился. Вот так сразу не додумаешься, что их можно согнать в одно место. Данталион подозревал в связи с Темными Андрэ, Филиппа, Туссэна Пекара, но про слуг забыл совершенно. Три дня колдун возил его в повозке по Брамену, и демон ни разу ничего не заметил. Обидный щелчок по носу.
– Господин Герассу, – продолжал причитать Ги, растирая слезы по щекам Жизель, а татуировки колдуна вспыхнули новыми искрами.
Магия нетерпеливо прорывалась сквозь барьер артефакта, но заполнила синим свечением черные полосы лишь тогда, когда Оноре снял браслет со второй руки. Теперь статус бывшего кучера было видно и без дыма в легких. Не самый сильный колдун, но и не прихвостень у старших. Интересно, сколько лет он прожил в Брамене? Или прибыл в мир людей через Сарай Изабэль накануне ее смерти?
– Господин До, – обратился к нему демон. – Я понимаю, что наказание слуги – важный ритуал, но если вы все еще хотите завладеть белой ведьмой с порченой кровью, то самое время достать ее из собора. Я сомневаюсь, что Инквизиция откажется от удовольствия сжечь мадемуазель Дюбуа на костре.
– Я удивлен, как вы отказались, мессир, – сверкнул синим пламенем в глазах колдун. – Думал, вы её в первый же день изнасилуете. Столько похоти, нехарактерной для ваших склонностей. Как удалось удержать мужское естество в штанах?
Заговорил он по-другому. Темная магия наполнила тело кучера, подарив королевскую осанку, а во взгляде появилась уверенность хозяина мира. Вот только перед герцогом Ада стоял не колдун клана смерти, а всего лишь целитель. Обида и злость придавали ему сил, но чтобы сражаться против высшего демона, этого недостаточно.
– Юная Дюбуа не в моем вкусе, – солгал Данталион. – Я готов уступить её вам и даже разорвать договор…
– В обмен на что? – взвился Оноре. – На заклинание воскрешения? Вы теперь знаете, что в Книге Рода совсем не то, что ждут белые ведьмы. Так чего вы хотите?
«Чтобы Селеста жила, – хотел ответить демон. – Просыпалась каждое утро и смотрела в небо Брамена. Родила детей, завела хозяйство, сидела вечерами над рукоделием и радовалась простой женской судьбе. Чтобы когда-нибудь она забыла историю с Советом Междумирья, герцогом Ада и договором на крови. Терла пальцем белый шрам на запястье и недоумевала, откуда он у неё появился? Тогда, может быть, дожив до старости, она умрет счастливой».
Но все, что мог дать ей Темный колдун – слугу возле сердца и жизнь марионеткой. Зато у Данталиона появится время, чтобы уйти в Ад и разобраться с Беритом. Мертвый он Селесте точно ничем не поможет. А когда вернется, можно будет забрать ее обратно от господина До. Без боя колдун её не отдаст, конечно же, но сейчас должен поверить в намерения демона заключить сделку.