– Зачем?
– А за тем. Все, что теперь милиция накопает в результате расследования, спишется на разборку системного администратора с его родственником. Как тебе такое?
– Звучит правдоподобно. – Согласился Тимофей: – Но слишком сложно. Сколько я не встречал преступников, они по большому счету одноклеточные. Даже очень хитрые попадаются на ерунде.
Ерожин покончил с чаем. Волков потянулся налить ему второй стакан, но Петр жестом отказался:
– Не скажи. Это очень странное дело. И мерзавец, затеявший его, тип особенный. Он прекрасный психолог. Знает и мужчин, и женщин. Играет на человеческом одиночестве. Играет на желании каждой особы найти свое второе я. Одноклеточным тут не пахнет.
– Все равно за этим деньги. Жажда легкой наживы. А значит, примитив.
– Будем работать. Ты найди даму убитого поэта, а я постараюсь разобраться с девушкой, послужившей приманкой женишкам. Мне кажется, что надо копать с нее.
Волков развел руками:
– Она три года в могиле…
– Ничего. Три года не такой уж большой срок. – Возразил Ерожин и поднялся: – Не забудь, подполковник, ознакомить меня с заключением экспертов по квартире Роберта и запустить меня туда.
– Не забуду, подполковник. – Улыбнулся Волков и проводил бывшего шефа до дверей кабинета.
5 Ноября 2004 года
Консультант МИДа Андрей Захарович Колмыкин, дипломат старой школы, к своим обещаниям относился ответственно, Поэтому в следующий присутственный день после посещения Грыжина спустился в консульский отдел и оставил там список, принесенный ему генералом. Консульская служба Министерства имела свой напряженный график. Колмыкина предупредили, чтобы быстрого ответа он не ждал.
– Зайдите дней через десять. Постараемся. – И листок со списком Грыжина исчез в недрах огромного письменного стола заведующего отделом виз Селезнева. Колмыкин наведался через неделю. Он понимал, что напоминать о своей просьбе, чтобы о нем не забыли вовсе, надо регулярно. Селезнев вывел из своего кабинета лысоватого южанина. Южанин выглядел взволнованным и, резко жестикулируя, пытался в чем-то чиновника убедить. Колмыкин вежливо остановился в нескольких шагах от них, но голос мужчины был слышен и в дальнем конце коридора.
– Не мог он так поступить! Здесь что-то другое. И на кафедре в Дюссельдорфе со мной согласны. – Доказывал южанин.
– Вы же сами сказали, что ваш коллега прибыл в Россию по личным делам. Почему МИД должен им аниматься?! – Отбивался Селезнев.
– Но он передал мне официальные бумаги через лифтера. И ни разу не позвонил!
– Вы поставьте себя на место вашего коллеги? Вы заняты женитьбой на любимой женщине. До споров ли вам на профессиональные темы?
Я завтра вылетаю в Германию читать лекции. Читать на его кафедре. Вы можете себе представить, чтобы профессор доверил своих студентов коллеге, даже не проинструктировав его? Не выяснив плана работы? Это абсолютно исключается.
Селезнев, наконец, заметил Андрея Захаровича, застывшего поодаль. Лицо его выразило крайнюю радость от встречи с консультантом. Он сделал в сторону Колмыкина три решительных шага и умоляюще заглянул ему в глаза:
– Знакомьтесь, Арташес Арамович, это старейший работник МИДа и наш консультант, господин Колмыкин. Изложите суть дело ему. Андрей Захарович, возможно, и найдет решение.
Сбагрив посетителя пожилому коллеге, Селезнев поспешил с мужчинами распрощаться.
– Я пришел напомнить о своей просьбе. – Крикнул ему вслед Колмыкин, но чиновник уже скрылся в кабинете. Андрей Захарович привел южанина к себе и, усадив в кресло, внимательно выслушал.
– Теперь вы понимаете, почему я волнуюсь. Я бы сам и не додумался прийти в Министерство, но мой друг министр из Еревана посоветовал мне обратиться в консульский отдел. Он же и позвонил в МИД. Без него меня вообще бы никто слушать не стал. Но Селезнев черствый человек. – Закончил свой рассказ профессор Теровосян.
– Консульский отдел перегружен работай. Поэтому не обижайтесь на моего молодого коллегу. Он и так вырвал для вас время с трудом. – Заступился за честь ведомства Колмыкин.
– Вы тоже считаете меня паникером? – Арташес Арамович вскочил с кресла и навис над пожилым консультантом, сверля его черными, как смоль, глазами.
– Садитесь, пожалуйста, и не волнуйтесь. Может быть, и я не придал значения вашему рассказу, но есть одно обстоятельство, которое меня настораживает.
Южанин было уселся в кресло, но после слов Колмыкина, вскочил снова:
– Какое обстоятельство!?
– Вы только не переживайте так. Не знаю, стоит ли говорить… Может быть, все это только догадки… – Осторожно начал Андрей Захарович.
– Не бойтесь, я не девица. – Заверил Теровосян.
Андрей Захарович немного помолчал, словно взвешивая, стоит ли рассказывать о визите бывшего замминистра внутренних дел. Но все же решился. И коротко изложил Теровосяну, что привело отставного генерала в его кабинет.
Армянин выслушал дипломата очень серьезно. Бурных эмоций, которых опасался Колмыкин, не последовало.
– Это очень неприятная история. – Тихо сказал армянин: – Знаете, у меня такое чувство, что ваш друг прав. Профессор Кох мог попасть в ловушку аферистов. Он, не смотря на свою эрудицию, наивен, и, как все немцы, сентиментален. Что же делать?
– Запишите телефон частного сыскного бюро, где работает консультантом мой знакомый. Если кто-нибудь и может на данном этапе помочь, так это там… Хотя давайте я сам позвоню. – И Колмыкин набрал номер сыскного бюро на Чистых прудах.
5 Ноября 2004 года
Ерожин приехал в Медицинский Центр на Каширке к началу рабочего дня. Заведующий отделением Родин проводил обход больных, и Петру пришлось ждать. Накануне вечером подполковник упросил начальника службы безопасности Абрамова переговорить с врачом. И Иван Семенович нехотя согласился уделить частному сыщику несколько минут. Петр сидел в жестком кресле возле дверей кабинета заведующего. Мимо сновали люди в белых халатах. Кого-то провезли на тележке. Ерожину припомнились его больничные приключения. Он побывал в клиниках трижды. В Питерской ему чуть не отрезали ногу. И только благодаря Наде, которая всех поставила на уши, он не остался калекой. Спас Ерожина Константин Филиппович Ермаков. Спас дважды. Сначала после пулевого ранения, сделав Петру блестящую операцию. Затем второй раз, когда Надя с Глебом при помощи Татьяны Назаровой выкрали его из питерской больницы. Ерожина на вертолете доставили в Москву, и Ермаков сохранил ему ногу. Еще Петр обращался к профессору по поводу ранения свояка. Севу поместили в ЦКБ, где он потихоньку загибался. Ерожин договорился с Константином Филипповичем, и Кроткина перевели к профессору в Градскую. У Ермакова Сева быстро пошел на поправку.
Иван Семенович Родин и по возрасту, и даже внешне смахивал на Ермакова, чем сразу вызвал у Ерожина симпатию. Внимательно осмотрев удостоверение визитера, доктор раскрыл дверь кабинета:
– Заходите, подполковник, но имейте в виду, больше десяти минут я для вас выкроить не смогу.
– Постараюсь уложиться. – Оскалился Ерожин.
Родин указал посетителю на кресло:
– У нас произошла жуткая авария с компьютерами, и я буквально разрываюсь на части.
– Саша Абрамов сообщил вам о цели моего визита? – Начал Ерожин, надеясь обойтись без вводной части.
– Да, сообщил. Мне до сих пор очень жаль Любочку. Поэтому я и согласился вас принять. – Признался Иван Семенович.
– Расскажите мне все, о девушке. Как она попала к вам на работу? Что вам известно, о ее личной жизни? Если у нее был роман, кто его герой? Постарайтесь припомнить и мелочи. Они иногда важнее очевидных фактов.
– Зачем вам это? Любашу уже не воскресить… – В голосе доктора Ерожин отметил искреннюю боль:
– У меня есть основания подозревать, что ее убили.
– Здесь многие думали так же. Слишком странно на нашем пяточке, да еще ночью, попасть под машину случайно.
Ерожин продолжил:
– Я вам скажу больше. Вполне возможно, гибель Любы Крестовой и инцидент с вашей компьютерной сетью связаны между собой.
– Вы думаете? – Доктор выдвинул ящик стола, достал пачку Мальборо: – Вообще-то я бросил. Иногда только. – И виновато улыбнулся.
– Я тоже иногда только. – Ухмыльнулся в ответ Ерожин: – Если угостите, подымлю с вами.
Родин долго искал зажигалку, нашел, и мужчины закурили. Иван Семенович с наслаждением затянулся и откинулся в кресле. Петр не торопил доктора. В кабинет несколько раз заглядывали, но Родин жестом давал понять, что занят. Заговорил он тихо, словно Любовь Крестова лежала здесь в кабинете:
– Попала она ко мне в отделение просто. Я позвонил своему другу на кафедру в медицинский институт. Просил прислать мне девчонку с сердцем. Он Крестову ко мне и направил. Она была удивительной девушкой. У нас тяжелое отделение. Больные не всегда опрятны. У молодежи это вызывает брезгливое чувство. А Люба возилась с самыми беспомощными, словно это больные ее родители. Хотя она практически сирота. Мать умерла, отец алкоголик.
Ерожин раскрыл блокнот:
– Вы не могли бы дать мне координаты вашего друга, который направил к вам Крестову?
– Пожалуйста. Вениамин Платонович Строгов. Кафедра общих болезней Первого Медицинского.
Петр записал фамилию и телефон профессора:
– Спасибо, доктор. Теперь о личной жизни девушки. Я слышал, она собиралась замуж…
– Да собиралась, и выглядела очень счастливой. Мы все улыбались, глядя на нее. Лишь в последнюю смену перед гибелью Любу словно подменили. Бледная, лицо каменное. Раньше ее такой никто не помнил…
– Может, с женихом поссорилась? Молодые часто воспринимают размолвки трагично.
– Вполне допустимо. Но жениха Любы я не встречал. Не смею утверждать, но один раз я видел, как она уселась в шикарный серый автомобиль. Возможно, за ней жених и приезжал. Но разглядеть его мне не удалось. Хотя не скрою, в машину заглянул. Мне было по-человечески любопытно, кто ее избранник…