– Не побрезгую. Я сам, бабушка, деревенский. На москвичке женился, а к большому городу до сих пор привыкнуть не могу. На дорогах пробки. В метро толкотня. Ты дай адресок. Кончишь свою торговлю, я к тебе приеду. А пока скажи, где завод-то?
– Какая уж теперь торговля. – Вздохнула бабка: – А на заводе сегодня все равно никого не застанешь. Добрая половина на работу не вышли. Праздник же был. Лечатся мужики… Да и рабочий день кончился. Грузи мой товар, да поехали. Истоплю печь, соберу поужинать, а поутру пойдешь по своим делам…
– Тебе бабушка, виднее…
– Меня, к слову, Марфой зовут. Теперь так девок не называют. А я своим именем довольна.
– Хорошее имя. – Похвалил Михеев, поднял ведро с огурцами, корзину с яблоками и понес к машине.
Ехать к Марфе оказалось недалеко. Ее изба стояла над прудом в самом центре деревни. Они разгрузились. По просьбе хозяйки Глеб занес ее товар в сени, распугав дремавших там кур.
– Я их на ночь пустила. Боюсь, ночью мороз ударит, гребешки поотморозят. – Оправдалась перед постояльцем Марфа. В избе пахло влажной мешковиной и щами. В горнице двухметровому постояльцу пришлось опускать голову. Хозяйка быстро растопила печь. Выставила на стол бутылку самогона. А к ней картошку в мундире, вареные вкрутую яйца и уже знакомые Глебу огурцы и яблоки: – Тебя-то как звать?
– Глебом. – Запоздало представился Михеев. Он за время долгой дороги успел изрядно проголодаться, поэтому, опрокинув с хозяйкой лафитник самогону, деловито принялся за еду.
– Жрать-то ты горазд. – Вскользь заметила Марфа: – Пожалуй, мало я с тебя запросила…
– Не волнуйся, заплачу вдвое. – Успокоил Михеев старушку, чем сразу поднял у нее настроение.
– Кушай, милок. Я-то мужика своего десять лет назад схоронила. Мастер он у меня был. В Трошкове на Гончаре работал. По пятьдесят кринок за смену тянул. Ну и пил, конечно. У нас все гончары пьющие. Работа тяжелая. Вот и вымерли почти все. Теперь машины формуют…
Терпеливо выслушав биографию бабки и утолив голод, сыщик решил перейти к делу:
– Я к вам почему приехал? Как-то у знакомых встретил художника из ваших мест. Он мне и насоветовал Гжелью поторговать.
– Что за художник? У нас на заводе они разные бывают. Кто по моделям, кто по росписи.
– Точно не скажу. Кажется, живописец.
– Пишут у нас в основном бабы. Мужиков раз-два и обчелся. Хороших пяток и помню…
– Может, он один из них и был…
– Живописцы в коммерции не смышлены. Они больше по девкам, да по водяре. – И Марфа наполнила лафитник гостю: – Как звали-то художника?
– Сергеем. Красивый парень, только зря волосы, как у девки, в косицу заплетал…
– Сергеем, говоришь? И когда же ты его, милок, встретил?
Михеев почувствовал, что голос у Марфы изменился, и посмотрела она на него как-то искоса.
– Ой, давно было. Уже не упомню. Несколько лет прошло. Тогда я работу хорошую имел. О бизнесе не думал. А вот теперь сократили, я и вспомнил тот разговор с вашим художником. – Импровизировал Глеб по ходу.
– И посля ты его не встречал? – Подозрительно поглядывая на постояльца, продолжала допрос Марфа.
– Не довелось. Люди, у которых мы случайно встретились, давно из России уехали. А координат я у Сергея не брал…
– Вот что, милок, если ты о Сергее Злобине, то его уж, почитай, как три года нет. Сгинул парень.
– Как сгинул? – Разыграл удивление Михеев.
– Так и сгинул. Был человек, и нету. Он мне дальней родней приходился. Да у нас тут все родня… Хороший был парень. Родителей в десять лет потерял. Его Салтычиха вырастила.
– Кто такая Салтычиха?
– Наташка Салтыкова. Жена его дяди. Образованная баба, но ведьма. Но Сережку не обижала. А чего его обижать? Водки не пил, не лаялся матерно. Девушку в городе встретил. К свадьбе все двигалось. Да не судьба. Человек предполагает, а Бог располагает… – Марфа перекрестилась на образа и замолчала.
– Кажется, он с девушкой в гостях и был. Красивая девчонка. Я только не знал, что невеста. Он не говорил, а спрашивать не удобно. – Продолжал импровизацию Глеб. Михеев не ожидал так быстро получить нужную информацию и мучительно думал, как себя вести, чтобы не насторожить Марфу. Брякнешь лишнего, замолчит совсем. Но Марфа заговорила:
– Вот, что, милок. Ты завтра на заводе имени Сергея не упоминай.
– Почему, бабушка? Я ему ничего плохого не сделал.
Смотри, чтоб тебе плохого не сделали. Это черепки не горят в огне. А больше ничего тебе не скажу. Ложись спать. Я тебе на диване постелила. Сама на печку пойду. Жар костей не ломит… – Марфа молча убрала посуду и больше не проронила ни слова.
Глеб долго ворочался на диване, пытаясь понять, чем напугал бабку. Не понял и, наконец, уснул. Утром его хозяйка разбудила. На столе стоял стакан с чаем, вазочка варенья и несколько кусков белого хлеба.
Михеев чай пить не стал. Выложил на скатерть сторублевую бумажку и попрощался.
– Бог в помощь. – Ответила Марфа и отвернулась.
Санкт-Петербург. 9 Ноября 2004 года
Татьяна Назарова уже надела пальто, посмотрелась в зеркало и, крикнув родителям «Я пошла», открыла дверь.
– Погоди дочка. Тебя к телефону. – Отец вышел в прихожую с трубкой в руках. Назарова захлопнула дверь и взяла у папы трубку.
– Привет, Таня. Это Петр Ерожин из Москвы. Не разбудил?
Назарова густо покраснела и ответила не сразу:
– Здравствуй, Петр. Я уже одной ногой на работе.
– Я и хотел тебя застать дома, поэтому звоню так рано.
– Считай, что застал.
– Ты знаешь, что муж твоей подруги, Богаткиной, нашелся?
– Понятия не имею…
– Танюш, у меня к тебе большая просьба.
– Проси.
– Не могла бы ты выяснить, каким образом он нашелся и где теперь находится?
– Почему ты ей сам не позвонишь? – Татьяна не хотела признаваться даже себе самой, что голос Ерожина ей слышать приятно.
– Не знаю. Но мне почему-то хочется попросить об этом тебя. Возвращение Сергея противоречит всем моим наработкам. Я был уверен, что он уже никогда не появится. Ты меня, Таня, понимаешь?
Назарова понимала. Попрощавшись с Ерожиным, она позвонила на работу дежурному, предупредила, что задержится, и поехала к Полине.
Богаткина долго не открывала свою стальную дверь. Через некоторое время, Татьяна услышала возню с замком и сонный голос хозяйки:
– Кто?
– Я.
– Кто – я?
– Татьяна Назарова.
Наконец, дверь распахнулась:
– Ты с ума сошла, подружка? В такую рань…
Назарова посмотрела в заспанное лицо Полины и покачала головой:
– Время девять. Сколько можно дрыхнуть?
– Господи, и чего вам, дурехам, не спится? – Проворчала Полина, пропуская раннюю гостью в квартиру. Таня сняла пальто и повесила его на вешалку:
– Нам, в отличие от тебя, никто по три штуки баксов в конце месяца не приносит.
– Нашла чему завидовать. Я бы с удовольствием поменялась с тобой местами. Кофе будешь?
– Нет, спасибо. Я полчаса назад позавтракала дома.
– Тогда посиди со мной. Я пока чашку кофе не выпью, вообще ничего не соображаю.
Женщины прошли на кухню. Таня уселась за стол, а хозяйка занялось кофеваркой.
– Зачем тебе меняться со мной местами? – Усмехнулась Назарова: – Ты богатая. Муж нашелся. Живи и радуйся. Кстати, могла бы и сообщить, что с Сергеем все в порядке.
– Что толку, что он нашелся. Написал, что счастлив с другой женщиной, просил прощения. Не та новость, чтобы ей делиться. – Полина уселась рядом и подула в чашку.
– Тебе написал? – Уточнила Назарова.
– Не мне. На фирму, Гришке Родионову. А мне сделал приписочку.
– Откуда написал?
– Понятия не имею. Родионов мне зачитал письмецо по телефону. Скотина Сергей, не мог хоть посторонних в наши отношения не впутывать…
– И ты отменила расследование у Ерожина?
– Зачем людям зря голову морочить? Черт с ним, с Богаткиным. Я его уже стала забывать. А твой Петр мужик, что надо. Я тебя понимаю…
– Моим он никогда не был. Он жену любит. – Отрезала Таня: – Ты мне еще раз телефон Родионова дай. Я его выбросила.
– Зачем тебе? Понравился? Он же слизняк.
– При чем тут понравился? Я замуж выхожу. Просто хочу на письмецо твоего Сергея взглянуть.
– Записывай. – И Богаткина продиктовала номер.
– На память шпаришь? Номер-то девятизначный… – Удивилась Таня.
– Это же мужа мобиль. Сколько лет ему названивала…
Назарова тут же связалась с Родионовым и договорилась с ним о встрече.
– Делать тебе, подруга, нечего… – Покривилась Богаткина.
– Мне есть, что делать. Петр просил выяснить про твоего благоверного. А Ерожину я отказать не могу.
– Ни в чем? – Подмигнула Полина.
– А это уже не твое дело. – Огрызнулась Назарова и направилась к выходу: – Можешь спать дальше, красавица.
– После тебя поспишь… – Полина проводила Таню до прихожей и, защелкнув за ней все замки своей бронированной двери, отправилась в спальню. Если заснуть после визита подруги ей и не удастся, то поваляться с книжкой часок-другой никто не помешает. Богаткина сбросила халатик, улеглась в постель и, взяв с тумбочки очередной детектив Донцовой, углубилась в чтение.
Москва. 9 Ноября 2004 года
Петр Ерожин проехал площадь Гагарина и сбросил скорость. Он знал, что дом убитого поэта где-то рядом. Сразу за площадью он заметил вывеску большого магазина, завернул за него и оказался в длинном дворе. Фасадом здание смотрело на Ленинский проспект, а подъезды жильцов выходили во двор. Подполковник припарковал свой Сааб и увидел Вязова. Майор издали махал Ерожину рукой. Они вошли в подъезд, поднялись на лифте на пятый этаж. Квартиру Роберта Жестякина милиция опечатала. Вязов сорвал пломбу и ключом открыл дверь:
– Вам нужна моя помощь, или сами справитесь?
– Помощь, Дима, никогда не помешает. – Улыбнулся Ерожин: – Но сперва дай оглядеться.
– Тут особенно ничего не изменилось. Его нашли в постели без одежды. Вот на стуле брюки так и висят. Карманы осмотрели. Ящики стола пусты. Кажется, там одна книжка валяется. В ней ничего интересного.