У дверей лазарета я замерла и прислушалась. Из комнаты явно доносились шаги. Сердце забилось чаще: неужели явилась Флорин? Если она придет к Верну, чтобы поправлять ему одеялко, я за себя не ручаюсь! Ведьма во мне еще не окончательно сдохла, метла тому свидетель!
Осторожно, чтобы не скрипнуть дверью и не выдать себя сквозняком, я сунула нос в крошечную щелку и зажмурила один глаз – чтобы было удобнее подсматривать.
От увиденного рот открылся сам собой!
Виверн, вполне себе здоровый и активный, стоял у окошка и делал зарядку. Приседал, махал руками, разминал шею. И все это без рубашки, щедро демонстрируя мне (хотя вряд ли он знал, что и кому демонстрирует) тренированную гибкую спину.
Так вот он как болеет, гад! Несчастный, в бреду лежит, от аллергии помирает, при звуках растущего в саду перца дрожит! Меня, значит, зовет, козел чешуйчатый!
Я тенью отошла за угол, постояла несколько минут и, нарочито громко напевая песенку, подошла к лазарету. Еще теплилась надежда, что у Верна остались капельки совести и он сейчас радостно объявит, что совершенно здоров, но увы. Когда я вошла, воплощенное страдание изволило лежать и притворяться спящим.
– Бедный, – очень тоскливо протянула я. – Болеешь.
Даже погладила и сама испугалась того, как мне понравилось к нему прикасаться.
– Ну ничего. Я тебя буду сторожить. И лечить. Ты потерпи, я сейчас, мне бабушка рассказывала!
Идея пришла в голову так внезапно, что я даже засомневалась в том, я ли это. Но одно было совершенно точно: я видела среди подарков дракона краски для ткани! Несмываемые, стойкие, яркие и новенькие, мне не терпелось ими порисовать, и я даже нашла для этого подходящее черное платьице в гардеробе. Но ведь целый живой дракон – это лучше платьица? А кожа – та же ткань, только тепленькая.
– Потерпи, я быстро, – сказала я этому артисту и рванула к себе.
Схватила краски, кисточку которой можно защекотать, и вернулась в лазарет. Верн все еще изображал самого несчастного в мире дракона.
– Вот не очнешься, сделаем из тебя чучело, построим мавзолей, и будет самый главный туристический объект, – ворчала я, открывая краски.
Потом аккуратно, сгорая от стыда, отогнула одеяло, обнажая красивый рельефный торс. Да, рисовать на таком неудобно, лучше бы дракон пивное пузо наел, на шаре всегда красивые узоры получаются, я как-то расписывала елочные игрушки, когда с деньгами на них было совсем туго.
Но постепенно процесс пошел. Я выводила на груди Верна тонкие линии, заполняла их краской и наслаждалась местью. Не знаю, было ли этому гаду щекотно, но очень надеюсь, что да! От усердия я даже язык высунула. С нетерпением ждала, когда Верн сдастся, и наконец он не выдержал:
– Ты чего там делаешь?
– Украшаю.
– Я и так красивый.
– Спорно.
– Что-о-о?
– А что ты хотел? – удивилась я. – У нас, у людей, свои понятия о красоте. Вот погоди, я ему сейчас еще волосики дорисую…
– Кому – ему?!
Я захихикала, когда это бессознательный больной подскочил с резвостью огнедышащего страуса. Тем более что именно Анджей и был изображен на груди дракона.
– Ведьма! – возмутился он. – Ты что сделала?!
– А что? Так сейчас модно. Люди делают татуировки с портретами своих любимых.
– Но это – страус!
– Ты что, не любишь нашего ребенка?! – Я уперла руки в боки.
Выругавшись, Виверн отправился в ванную – отмывать шедевр. Я воссоздала Анджеюшку со всем талантом, который только имела. И страус получился на диво прекрасным, детализированным.
– Он не смывается! – через несколько минут раздался отчаянный вопль из ванной.
– Ну еще бы. Халтуру не держим!
– Да за что ты меня так?!
– А зачем ты сначала притворялся уборщиком, а потом больным?
– Подумаешь, захотелось женской ласки!
– Вот! А я тебе даже не ласки, я тебе таланта отсыпала!
– Вредительница!
– Врун! Чтоб ты в следующей жизни с аллергией на алкоголь родился! – прибегла я к самому страшному проклятию из арсенала.
А потом развернулась и выскочила из лазарета, забыв и краски, и кисть, и даже накидку от платья, которую сняла в пылу работы. Дурак! Мало он над нами на отборе поиздевался, еще и теперь не останавливается.
О том, что мне бы успокоиться и постараться зацепиться за возможность остаться в городе, чтобы не возвращаться к родителям, я не думала. Теперь у меня была Лекси, а еще я вдруг вспомнила объявление в художественной лавке, и эта мысль не отпускала. А если я попрошусь в помощницы, какой шанс, что человеческой девушке не откажет дракон?
Мне не хотелось идти к себе, я хорошо выспалась днем, так что я свернула в сторону сада. Но в холле услышала громкие, даже, я бы сказала, разгневанные голоса и прислушалась. Опять Флорин несет чушь для Доменико? Драконья ж мать, я совсем забыла поговорить с Верном о ней!
Но это была совсем не Флорин. Когда я поняла, о чем речь, то едва не сползла по стеночке на пол!
– Возмутительно! – кричал грузный мужчина с пышными черными усами.
– Безобразие! – вторила ему худощавая женщина. – Куда смотрит ваш хваленый дракон?! Мы отдавали дочь на отбор, нас заверяли, что это безопасно!
– Леди, прошу, – увещевал Доменико. – Что случилось? Кто вы такие и как попали сюда?
– Мы – родители вашей конкурсантки! И нас привез один из ваших, это было личное распоряжение архимага, потому что случившееся не входит ни в какие рамки!
– Прошу вас, объясните подробнее. Что именно произошло?
– Можем мы поговорить с дочерью? Позовите, пожалуйста, леди Азалию!
Я задохнулась от страха, услышав имя девчонки, с которой мы познакомились на станции! Сейчас она, должно быть, была где-то в Рижбурге. А ее родители обо всем узнали, о боги! Это было неизбежно – и вот случилось.
– Азалию? Но на отборе нет никакой Азалии, – нахмурился Доменико. – Сейчас у нас остались Анна, Валина, Фелисия, Алексис и Тиффани. А выбыли Сабина, Силана, Кристина, Алиса и Пенелопа. Все, ровно десять штучек.
– Вот именно! – Мужчина вздернул руку. – Вы даже не знаете, кто должен быть на вашем отборе! Наша дочь должна быть вместо этой… как вы ее там назвали? Тиффозни!
– Тиффани, – поправил Доменико.
– Она сбежала! – провыла женщина. – Сбежала с отбора, а вы даже не заметили! Где нам теперь искать нашу малышку? Что нам делать?!
– Ну, спокойно, спокойно, – растерянно забормотал Доменико. – Сейчас мы во всем разберемся. Я позову дракона, он лично займется вашей проблемой и поищет вашу дочку. Прошу, идемте в кабинет, я принесу для вас чаю.
Они направились к лестнице. Мужчина все еще бормотал себе под нос что-то злое, женщина начала икать от рыданий, а я развернулась и понеслась прочь, правда, сама не зная куда. Что теперь делать? Верн убьет меня! А если с Азалией что-то случилось? Какая же я была дура!
Я неслась не разбирая дороги и чуть не сбила с ног неспешно шагающую по коридору Флорин.
– О, это ты, – улыбнулась она.
У нее были такие высоченные каблуки, что, несмотря на почти одинаковый рост, леди Маск смотрела свысока.
– Вижу, уже встретилась с родителями малышки Азалии. Я только что говорила с Виверном, он уже в курсе. Какая ты глупышка, Тиффани, неужели ты думала, он ничего не узнает?
– Так это вы? Как вы узнали?
– Я предупреждала, что не стоит стоять у меня на пути. Теперь тебе придется объясняться с Верном. Он очень разочарован. Ты знаешь, что если Азалию не найдут, то тебя обвинят в похищении или даже убийстве?
– Но… – Краска сошла с моего лица. Неужели такое возможно?
– У тебя обнаружат ее платье, найдется какой-нибудь свидетель, который видел вас ночью вместе. И ты отправишься в тюрьму, Тиффани. Драконья тюрьма – очень страшное место. Пройдут годы, прежде чем тебя переведут обратно во Франглисское королевство. Если, конечно, архимаг будет просить, чтобы тебя туда перевели. Но зачем ему малолетняя преступница?
– Я не преступница!
– Расскажи об этом Верну, я лишь пересказываю содержание нашего разговора. А теперь извини, у меня много работы. Искусство не любит ждать.
Я смотрела ей вслед, и на глаза наворачивались слезы. Как же обидно, что все кончится вот так! Что из-за глупости и отчаянного желания сбежать от ненавистной свадьбы я окажусь в такой опасности.
Что сделает Верн, когда во всем разберется? Даже страшно представить. А если Азалия пострадала? Если ее Гилеон оказался не судьбой всей ее жизни? Я же буду виновата в том, что с ней случилось, как мне смотреть в глаза ее родителям?
Я даже не помнила, как вернулась в комнату, очнулась, лишь когда какая-то птица села на подоконник и со звоном ударила крыльями по стеклу. Состояние было такое, словно меня ударили по голове пыльным мешком.
В дверь постучали, едва не вызвав у меня сердечный приступ! Так быстро?
– Тиффани! – услышала я голос Лекси. – Ты в курсе, что Верн очухался? Только что пронесся мимо меня, злой, как дракон! Тиффани, ты здесь?
Мне не хотелось сейчас ни с кем говорить. Я нуждалась в одиночестве и тишине, чтобы немного подумать. Но Лекси бы не отстала, я успела хорошенько ее изучить. Поэтому прежде, чем я успела подумать о последствиях своего поступка, схватила метлу и забралась на подоконник.
Метелка заворочалась и задрожала.
– Ну, милая, давай полетаем! – взмолилась я. – Очень-очень нужно!
От страха желудок свело. Я закрыла глаза, села на кажущуюся хрупкой и иссохшейся метлу и… прыгнула в темноту, в неизвестность, мысленно смиряясь с ударом.
Но метла не подвела! Она зависла в нескольких метрах над землей, мне оставалось только держаться крепче, чтобы по неопытности не соскользнуть на землю.
– Давай полетаем, – попросила я. – Мне надо подумать.
Медленно метла полетела прочь от замка. Мы обе привыкали к новым ощущениям. Я – летать на метле, метла – носить на себе дурную недоведьму.
– Представляешь, как все получилось? – вздохнула я.
Метелке можно было рассказать все. Она не сокрушалась «Тиффани, как ты могла!», не укоряла «А если Азалия в беде?», не пугала «Дракон отправит тебя в тюрьму за обман!». Просто слушала, изредка комментируя обстановку.