— Это вы Лютикова? — спросила мадам надтреснутым голосом. — Меня зовут Снежана. Я могу войти?
— Э-э… — озадаченно протянула Мила. — Конечно. Пойдемте на кухню. Выпьем по чашечке кофе. Вы как?
— Очень хорошо.
— Сестра сказала мне, что вы жена Толика Хлюпова, — осторожно забросила удочку Мила, не представляя, чего ждать от странной гостьи.
— Сказать вернее, — неожиданно всхлипнула женщина с накрахмаленным именем Снежана, — я его вдова.
Она достала из кармана носовой платок и несколько раз глухо протрубила в него. Потом отняла платок от лица и пояснила:
— Толик умер сегодня рано утром.
Мучившаяся похмельем Мила почувствовала себя еще хуже, чем минуту назад. Толик Хлюпов был ее единственной супружеской изменой. Однако они давно расстались, Толик женился и сгинул навсегда. До сих пор Мила понятия не имела, кого он осчастливил штампиком в паспорте.
— Сочувствую вам, — пробормотала Мила и тут же спросила:
— А что с ним случилось? Катастрофа на дороге?
— Нет. — Снежана покачала головой, а ее волосы, прилипшие к плащу, который она не пожелала снять, при этом даже не пошевелились. — Он отравился.
Выпитая чашечка кофе в желудке у Милы заволновалась. Щеки мгновенно покрылись легкой зеленью.
— Когда я приехала в больницу, — продолжала плачущим голосом белокурая вдова, — он уже испускал последние вздохи.
— Простите, я что-то никак…
— Сейчас все поймете. Перед тем как его глаза навсегда закрылись, он изо всех сил схватил меня за руку, — Снежана показала, какой это сделал, вцепившись похолодевшей Миле в запястье, — и прохрипел:
— «Вопрос жизни и смерти. Срочно найди Милу Лютикову и скажи ей…»
— Меня? — ахнула Мила.
Ольга, которая стояла на пороге кухни, округлив рот и глаза, схватилась за горло.
— Я знала про вас с ним, — скорбно сообщила вдова. — Толик мне все рассказал. Для меня не было неожиданностью услышать ваше имя из его мертвеющих уст!
— Так что просил сказать мне Толик?
Мила думала, что услышит что-нибудь душераздирающее или хотя бы душещипательное. Однако Снежана ее форменным образом ошарашила:
— По правде говоря, нечто ужасно странное. Видите ли, он не успел закончить фразу. — Она снова полезла за платком и, опустив в него лицо, помусолила свой нос, размазав попутно и тушь, и помаду.
— Странное? — нетерпеливо переспросила Мила.
— Он прохрипел: «Скажи ей, чтобы она выбросила мексиканскую…»
— Что — мексиканскую? — вытаращила глаза Мила.
— Не знаю. Толик не успел договорить.
Женщины молча уставились друг на друга.
— Может быть, у него был бред? — высказала предположение Мила.
— Ни-ни! — запротестовала вдова. — Он был в сознании и отлично все понимал.
— Но у меня нет ничего мексиканского! — растопырила руки Мила.
— Может быть, он имел в виду шляпу? — робко спросила Снежана. — У вас есть дома мексиканская шляпа?
— Есть широкополая шляпа с завязочками. Может, она и мексиканская. Только почему я должна ее выбрасывать?
— Я не знаю, — промямлила Снежана. — Сказать по правде, я надеялась, что вам его слова о чем-то скажут…
Однако Миле его слова ни о чем не говорили.
— Извините, но больше мне нечего вам сказать. — Свежеиспеченная вдова поднялась на ноги и двинулась в коридор; — Я сделала так, как велел Толик. И больше я вам ничем помочь не могу.
Когда за ней захлопнулась дверь, Ольга растерзала обертку на новой пачке сигарет и, затянувшись, выпустила дым в потолок, высоко закинув голову.
— Ну и дела! — протянула она. — Милка — ты самый настоящий магнит, притягивающий всякие глупости.
Мила ее не слушала. Она продолжала ломать голову над последними словами умирающего. Подумать только! Бывший любовник перед смертью просит передать ей сообщение: «Выброси мексиканскую…» Для него это было важно, раз он потребовал от жены найти Милу срочно и всенепременно.
— Ну, и что скажешь? — спросила она окутанную клубами дыма Ольгу. — Полагаешь, это серьезно?
— Давай допустим, что серьезно. Тебе приходит что-нибудь в голову по поводу прилагательного «мексиканская»? Ну, быстренько, навскидку!
— Мексиканская кухня, мексиканская прерия, мексиканская гитара, мексиканская фазенда…
— Гитара испанская, а фазенда бразильская, — тут же поправила ее Ольга.
— А больше я ничего не знаю.
— Давай посмотрим по словарю, — предложила Ольга.
Она притащила «Советский энциклопедический словарь» восемьдесят четвертого года выпуска и принялась его листать. В словаре, кроме непосредственно Мексики, обнаружились еще Мексиканское нагорье, Мексиканский университет и мексиканская революция. А на десерт Мексиканская Коммунистическая партия. Сестры были откровенно разочарованы.
— Придумай что-нибудь еще! — потребовала Ольга.
— Все равно, что бы я ни придумала, этого нет у меня дома! И я не могу это выбросить. Не могу выполнить последнюю волю умирающего!
Глава 8
«Мексиканская» загадка была разгадана в тот же день, как только Мила возвратилась домой. Она сразу поняла, что на кухне побывал кто-то посторонний. Все здесь было замусорено, а вещи лежали не на своих местах. На столе, прижатая солонкой, обнаружилась записка следующего содержания.
«Дорогая Милочка. Поругался с женой и не знал, куда пойти. Вспомнил, что у меня остались ключи от твоей квартиры, где когда-то мы были так счастливы вдвоем. Явился поздно, но тебя, увы, не застал. Позвони мне! Извини, что покусился на твои продовольственные запасы — выпил пакет молока и поджарил „мексиканскую смесь“, которую нашел в морозилке. Навсегда твой Толик Хлюпов».
«Мексиканская смесь»! — возликовала Мила. — Вот что имел в виду умирающий Толик!" Впрочем, следующая мысль мгновенно остудила ее радость. Толик скончался в больнице от отравления. Перед смертью велел срочно найти Милу и передать ей, чтобы она выбросила «мексиканскую». Вероятно, он имел в виду смесь. Сказал, это вопрос жизни и смерти. Неужели он отравился этим самым продуктом? Здесь, у нее в доме?!
Поскольку сковорода была пуста, Мила залезла в холодильник и, как и предполагала, обнаружила там мисочку, в которую Толик аккуратно сгреб остатки рокового ужина. Опасливо понюхав ее содержимое и не обнаружив ничего особенного, Мила все-таки решила не рисковать. Она положила предполагаемую отраву в пакет, завязала его тугим узелком и тщательно вымыла руки. После этого принялась названивать своей самой близкой подруге Татьяне Капельниковой, которая работала медсестрой в одной из городских больниц.
История о смерти бывшего любовника подругу потрясла.
— Ты, конечно, хочешь выяснить содержимое миски? — по-деловому поинтересовалась она, выслушав взволнованную Милу. — Ладно, притаскивай ее поскорее ко мне. Я свяжусь с ребятами из санэпидемстанции. Только надо придумать подходящую легенду.
— Скажи, что у тебя сдохла собака и ты подозреваешь, будто ее отравила соседка по даче. Пусть проверят, что не так с этой дурацкой смесью.
— Мысль! — обрадовалась Татьяна. — Выезжай, а я сажусь на телефон.
Вечером выяснилось, что в смесь кто-то накрошил поганок. Видимо, перчик скрасил Толику их вкус. Впрочем, кто из живых знает, какие на вкус поганки?
— Послушай, где ты купила эту смесь? — строго спросила у Милы Татьяна, приехав к ней после работы. — На оптовом рынке?
— Не поверишь — в соседнем супермаркете.
— Тебе нужно обратиться в милицию. Пусть они сделают в этом магазине контрольную закупку.
Несмотря на то, что подруги были ровесницами, Татьяна выглядела лет на пятнадцать старше Милы. У нее была типично «бабская» внешность: перманент, устало обвисшие щеки и мягкий складчатый живот. Из косметики она пользовалась только румянами да голубыми тенями. Впрочем, дружбе подобные нюансы нисколько не мешали, потому что завязалась она еще в детском саду и закалилась в школьные годы. Теперь ее не брала ни разница в социальном положении, ни во внешности, ни в жизненных установках.
— Ты соображаешь, что предлагаешь? — вскипела Мила, постучав по виску. — Следователи набросятся на меня, как шакалы на падаль. Испортят жизнь, затаскают по допросам.
— Послушай, а ты мусор выносила? — оживилась Татьяна. — Меня интересует тот пакет, в котором продавалась смесь.
Мила метнулась на кухню и притащила скомканный целлофановый пакет на развернутой газете.
— Сверху лежал, — сообщила она. — Срок хранения нормальный.
Простое обследование убедило женщин, что фирменный шов был нарушен, после чего пакет, очевидно, запаяли вручную. Скорее всего, раскаленным ножом.
— Итак, — сказала Татьяна строгим голосом, — налицо преступный умысел. Кто-то пробрался в твою квартиру и подсыпал отраву в мешок с замороженным полуфабрикатом. Поскольку появление голодного Хлюпова было абсолютно случайным, убрать, выходит, хотели тебя. Рано или поздно ты бы слопала это ассорти с поганками.
— Что-то мне нехорошо, — пробормотала Мила, с ужасом взирая на пустой пакет.
— Да уж чего хорошего. — Татьяна озабоченно погрызла ноготь и спросила:
— А у кого еще есть ключи от твоей квартиры? Кроме Хлюпова?
— Не хочу тебе говорить, — мрачно сказала Мила, ненавидевшая выговоры.
— Ах, так! Выходит, ты наделала кучу дубликатов!
— Почему это должен быть обязательно человек с ключами?
— Потому что настоящий бандит убил бы тебя бандитским способом, согласна? Ножом в спину, например. Значит, это кто-то свой, домашний.
— Прекрати! — взвизгнула Мила и, вскочив, принялась бегать по комнате, кусая губы.
— Ну, так у кого есть ключи? — снова спросила Татьяна.
— У тебя, например!
— У меня?! Ах да… — тут же стушевалась Татьяна. — Я уже и забыла. Ты же мне их лет пять назад дала, когда в отпуск уезжала. Почему обратно не потребовала?
— Забыла.
— Ладно, я — это раз, — вздохнула Татьяна. — Кто еще? У твоего нынешнего хахаля Гуркина небось тоже есть?
— Представь себе, у хахаля нету! — ехидно ответила Мила.