— Милочка! — воскликнул Алик и, по сложившейся традиции схватил ее за руку. Только на сей раз пошел дальше и, поднеся ладонь к лицу, прислонился к ней пылающими губами.
— Ах, Алик! — укоризненно воскликнула Мила, решительно вырываясь. — Разве ты не знаешь, что у меня уже есть мужчина?
— Этот молодой пижон? — Алик скорчил такую физиономию, будто в нос ему ударил уксусный залах. — Он тебя недостоин.
— Как так — недостоин? — улыбнулась Мила. — Почему недостоин?
— В свободное от тебя время он катает по ресторанам девочек, — заявил коварный Алик. — При этом надевает бесстыдные штаны и вешает на себя вульгарные золотые цепи.
— Ты клевещешь на нуждающегося аспиранта, — погрозила ему пальцем Мила. — Преследуя собственные корыстные интересы.
— Говорю тебе, я пару раз видел его то туг, то там. Ты же знаешь, что я частенько приглашаю партнеров на ужин. И твой Гуркин мне встречался. Кстати, всегда с разными девками.
— Алик, ты его с кем-нибудь перепутал. Ну, сам посуди: ты с ним и виделся-то пару раз по случаю.
— Я его отлично запомнил, — повел бровями Алик и многозначительно добавил:
— Потому что ревновал. Ты мне не веришь?
— Судя по блеску твоих глаз, тебе уже лучше? — оставила вопрос без внимания Мила, а про себя подумала: «С Гуркиным надо разобраться как можно скорее».
— Если бы не Софья, я бы уже выписался и вернулся домой. Но она так агрессивна, что я опасаюсь оставаться с ней наедине. Обычно люди в таком состоянии, как она сейчас, совершают бытовые преступления.
— Боишься, что теперь она тебя опылит каким-нибудь химикатом? — не удержалась от иронии Мила. — Надо было сдать ее суток на пятнадцать мести дворы.
— Если бы я знал, что она ударит меня в лоб, загодя позвонил бы в милицию, — с сожалением вздохнул Алик. — Надеюсь, из-за нее ты не изменила своих планов?
— Каких это? — не поняла Мила.
— Ну… Когда я выйду отсюда, мы пойдем в ресторан?
— Ты что? — опешила та. — Из-за чего так рисковать? Если Софья пронюхает…
— Мы будем очень осторожны, — интимным голосом сказал Алик и, завладев обеими руками Милы, прижал их к своей груди.
Тут в палату вошла медсестра и со вздохом произнесла:
— Опять, Альберт Николаевич, ваша жена разгуливает по коридорам. Бледная, словно привидение. Наверное, подглядывала за вами. Отправьте вы ее, в самом деле, домой, всем легче станет.
Алик позеленел и, отбросив руки Милы, начал судорожно хватать ртом воздух.
— Вам плохо? — подпрыгнула сестричка, обеспокоившись.
— Не волнуйтесь, — усмехнулась Мила. — Это просто синдром обманщика.
Она подула на Алика, потом легонько похлопала его по щекам.
— Послушай, дорогой, если ты так боишься свою жену, то будь с ней честен.
— Она все равно ревнует! — вскричал взбешенный Алик. — Есть повод или нет, я страдаю одинаково!
— Ах да, я уже, кажется, знакома с этой точкой зрения, — пробормотала Мила.
— Я объясню ей, что мы занимались литературными делами, — заметался тот и промокнул салфеткой капельки пота, выступившие над верхней губой.
— Конечно-конечно, — приободрила его Мила. — Скажешь, что я приехала, чтобы поделиться с тобой замыслом нового рассказа.
— Кстати, Милочка, — внезапно спохватился Алик. — Как ты можешь объяснить вот это?
Свесившись с кровати, Алик открыл тумбочку и нырнул в нее головой. Выдернул оттуда пластиковую папку и, снова приняв вертикальное положение, торжественно вручил Миле.
— Что это? — спросила она. — Кажется, мой почерк? — И, достав криво исписанные от руки листы, начала читать, шевеля губами.
— Этот опус мне принесла секретарша. Говорит, только что получила по почте. На конверте стояло твое имя. Да и рука, мне кажется, тоже твоя.
— «Люди влюбляются, люди слипаются, женятся», — прочитала заголовок Мила.
— Ну, как? — спросил Алик. — Признаешь авторство?
— Дай-ка я дальше посмотрю, — покраснела Мила. — «Частный детектив Батискафов влюбился в медсестру с первого этажа. Она была такая розовая, словно фруктовая жевательная резинка, и он приклеился к ней навсегда. Встречаясь после работы на лестничной площадке, они начинали безоглядно целоваться, превращаясь на это время в один большой жеваный комок». Боже мой, что это?! — испугалась она. — Как это к тебе попало?
— Я же говорю: пришло по почте.
— Вероятно, я написала это в тот вечер, когда находилась под действием наркотиков! — воскликнула Мила.
Алик уронил на пол несколько подушек. Глаза его сделались туманны:
— Милочка! Ты глотаешь «колеса»? Или покуриваешь «травку»? Или, боже упаси, колешься?
— Не волнуйся, я съела или выпила наркотическое вещество по ошибке, — сказала Мила. — Я, конечно, заберу у тебя папку. Постарайся забыть, что ты это видел.
— Но если ты заберёшь, что я скажу Софье? Как оправдаюсь перед ней? Она спросит, что мы делали. И что отвечу я?!
— Боже мой, Алик! Признайся: в чем секрет ее успеха? Когда я найду себе подходящую партию, я попытаюсь использовать методику твоей жены.
— Это не тема для шуток, — надулся Алик, складывая руки на груди.
— Я и не шучу! Ты взрослый независимый мужчина! Почему ты так боишься свою жену? Что она может тебе сделать?
— Она может меня убить, — шепотом ответил тот.
«Все говорят об убийствах, словно их запрограммировали, — сердито думала Мила, шагая по тротуару. — Или это я первая начала, а остальные подхватили эстафетную палочку?» Листопадов вел себя корректно и болтался где-то сзади, не приставая с разговорами. Через некоторое время его корректность стала действовать Миле на нервы. «Если меня пырнут в толпе ножом, он, конечно, догонит преступника, — с неожиданным раздражением решила она. — Но разве можно предотвратить убийство, плетясь в хвосте, нога за ногу?»
Очутившись дома, она отправилась на кухню и стала готовиться к встрече с Гуркиным. Часа через полтора квартира наполнилась запахами, способными свести с ума всякого плохо обеспеченного холостяка. Когда ровно в пять раздался звонок в дверь. Мила внутренне напряглась.
Гуркин возник на пороге, изрядно обношенный, но красивый и гордый, словно русский крейсер, переживший революцию, войну и несколько финансовых кризисов. Мила рассчитывала, что он скажет что-нибудь типа: «О! Как восхитительно пахнет! Ты, верно, приготовила что-нибудь божественное!» Вместо этого наемный ухажер произнес дежурную фразу:
— Здравствуй, Тыквочка! Я жутчайше по тебе соскучился!
Он поцеловал ее в щеку — звонко, так, чтобы слышали все окрест — и, просочившись в коридор, аккуратно повесил куртку на крючок.
— Мы сегодня никуда не идем? — продолжил он, делая вид, что у него отсутствует обоняние. — Нет? Тогда я немного вздремну на диване? Меня всю ночь мучили интегральные уравнения,
— А у меня готов потрясающий обед! — сообщила Мила, полюбовавшись зубами Гуркина в тот момент, когда он широко и сладостно зевнул, зажмурив глаза. — Может быть, перед тем как прилечь, ты составишь мне компанию за столом?
— Но я абсолютно не голоден! — заявил тот с легкостью бедного, но чертовски гордого аристократа.
«Что же это получается? — испугалась Мила. — Гуркин и есть тот злодей, который отравил овощную смесь?»
— Все продукты свеженькие, — поощрила она его. — Только что с рынка.
— Тыквочка, но я правда не хочу кушать! — испугался ее настойчивости Гуркин и даже слегка побледнел. — Я всегда прихожу к тебе после обеда в столовой. Там потрясающе сытные пельмени.
— Разве их сравнишь с цыплятками табака? С маринованными огурчиками?
— Я не люблю чеснок, — пробормотал Гуркин.
— А в ресторане на юбилее прадедушки ты ел сырную пасту! — уличила она его. — И от тебя несло чесноком за три километра!
— Ты перепутала меня с Николаем.
Возможно, он хотел ее уколоть, а возможно, просто изо всех сил отпирался.
— Как же так? Ты молод, полон сил, что для тебя какие-то там пельмени? — не желала сдаваться Мила. — Они усвоились, пока ты ехал в общественном транспорте. Толпа наверняка помогала процессу пищеварения, перетирая пищу путем массирования твоего живота локтями.
Гуркин опустил глаза и побегал ими по сторонам, придумывая, вероятно, новую отговорку. Наконец Мила решила оставить его в покое, и тот радостно потрусил за пледом. «Мужчина и диван — близнецы-братья», — подумала Мила. В бытность мужем Орехов тоже любил лежать на диване и посвящал этому львиную долю своего свободного времени.
«Ну, допустим, поганок насобирал Гуркин, — не веря сама себе, подумала Мила. — Но ведь не он же стрелял в меня на балконе редакции? Мне до мелочей знакомы его фигура и манеры. Его я бы сразу узнала, даже надень он на голову не колготки, а кастрюлю».
Размышляя так, она прикончила цыпленка и решила, что обязательно проследит за Гуркиным, когда тот покинет ее квартиру.
Наступил вечер — время выйти на улицу праздно шатающейся публике. Гуркин тепло распрощался с Милой, снова обозвав ее Тыквочкой, и двинулся вниз по лестнице. Мила мгновенно напялила на себя верхнюю одежду и выскользнула следом. Когда она достигла первого этажа и, приоткрыв щелку, выглянула на улицу, сзади нее раздалось покашливание Листопадова.
— Боюсь, этот тип что-то скрывает, — пояснила Мила. — Хочу немного последить за ним. Ты садись в машину и езжай за мной на некотором расстоянии, хорошо? — Она решила быть с Листопадовым на «ты».
Не дожидаясь ответа, она просочилась на улицу и редкими мягкими прыжками последовала за Гуркиным, который, насвистывая, уходил в темноту. Возле супермаркета он свернул на автостоянку и, достав из кармана ключи, нажал на кнопочку брелока. На его зов откликнулся, громко пискнув и мигнув фарами, жемчужного цвета автомобиль с элегантно вытянутым носом. Пока Гуркин устраивался за рулем, слегка обалдевшая Мила бросилась на обочину ловить Листопадова. Тот подкатил к ней на своем не слишком презентабельном авто и распахнул дверцу.
— Я потрясена! — воскликнула Мила, плюхаясь на переднее сиденье. — Я считала, что мой друг — почти что голодранец!