— Сначала завезите меня, — скомандовала Лариса.
Она была раздосадована бессмысленной поездкой и сердилась на Милу, не понимая уже, как попала к ней в союзницы.
Трезор, когда его попытались вытащить из машины, поднял такой визг, что шофер заткнул уши. Пес извивался, не желая расставаться с полюбившейся ему женщиной. Кончилось все тем, что он несильно цапнул Ларису за запястье.
— Вам придется забрать Трезорку с собой! — скорбно сообщила та, разводя руками.
— Вы же видели: у меня дома огромная Муха! — уперлась Мила.
— Чего? — не удержался и встрял шофер. — Огромная муха? Это зачем она вам?
— Она съест Трезора на раз. — Мила не обратила на него внимания.
— Вы преувеличиваете, — отмахнулась Лариса. — Муха — интеллигентное существо и никогда не позарится на того, кто меньше ее.
— У вас дома есть муха размером больше, чем эта собака? — сиплым голосом спросил шофер и обратился к Ларисе:
— И вы ее видели своими глазами?
— Конечно, видела! — отмахнулась та. — Когда мы уезжали, она лежала в коридоре на полу, положив голову на лапы.
— Голову на лапы… — пробормотал шофер. — Такая тяжелая, что уже и не летает, вероятно… Она африканская, что ли?
— Немецкая, немецкая, отстаньте вы наконец! — рассердилась Мила. — Если вы такой любитель зооуголка, возьмите себе болонку.
— Не, — пробормотал шофер. — У меня дома кошка. Обыкновенная. Маленькая. Не селекционная. Такая… просто кошка. Кроме того, я живу один, и с собакой гулять будет некому, пока я на работе.
— Ну, хорошо, — внезапно смирилась Мила. — Я оставлю на ночь эту собаку. Но утром хотелось бы от нее избавиться навсегда,
— Я вам обязательно позвоню, — обрадовалась Лариса. — Во сколько вы поднимаетесь?
— Чтобы отдать Трезора, я встану в любой час.
За время пути до дома Милы Трезор обслюнявил ей туфли и разорвал когтями колготки.
— Ненавижу, когда шумят, царапаются и облизывают, — процедила Мила сквозь зубы.
— Вероятно, поэтому вы и переключились на насекомых, — весело заметил шофер, чтобы поддержать разговор.
Мила посмотрела на него искоса и ничего не ответила. Перед дверью в свою квартиру она взяла Трезора на руки, но он мгновенно соскочил вниз. Муха забегала и залаяла с той стороны.
— Гулять! — открыв дверь, сразу же сказала Мила, чтобы предотвратить собачье кровопролитие.
Обе псины мгновенно сорвались с места и, что называется, плечом к плечу помчались вниз по лестнице.
— Вы сделаете все очень быстро и очень культурно, — вслед им сказала Мила, ковыляя по ступенькам. — Я чертовски устала, и у меня нет сил ждать, пока вы разомнете лапы. Только туалет — и сразу назад.
Трезор и Муха на удивление быстро подружились и вбежали обратно в подъезд вместе, словно пара гнедых.
— Слава богу, лая не будет, — вздохнула Мила, насыпая корм в две миски — маленькую для Трезора и намного больше для Мухи. — Можно лечь спать и забыться.
Всю ночь в голове ее мелькали обрывки событий, произошедших накануне, кроме того, ее то и дело будил Трезор, который упорно лез в постель и скреб «рукой» одеяло. Кончилось все тем, что Мила заперла, его на кухне и все равно поднялась наутро с больной головой.
Первым делом следовало выгулять собак, потому что скулеж стоял такой, словно псин продержали взаперти неделю. Мила плеснула в глаза горсточку ледяной воды, оделась — все кое-как — и подошла к двери. Дверь не открывалась. Что-то мешало с той стороны. Замирая, Мила поглядела в глазок и увидела ноги в мужских ботинках, лежащие на площадке. Судя по всему, это был еще один труп.
— Мамочка-а-а! — закричала Мила, закрыв лицо руками.
Собаки залаяли. Мужские ноги, хотя Мила этого и не видела, мгновенно согнулись в коленях, подобрались, и их обладатель, надавив плечом на дверь, ввалился в квартиру. Это был Константин Глубоков собственной персоной. Волосы у него оказались встрепаны точно так же, как у Милы. Создалось впечатление, что они специально устроили на голове беспорядок, чтобы повеселить друг друга.
— Где вы были? — схватив Милу за грудки, с надрывом спросил Константин. Взъерошенный, взволнованный, он выглядел еще красивее, чем раньше, хотя куда уж красивее. Мила просто и не знала. Страх разом схлынул с нее, и она, топнув ногой, закричала:
— Я была у мужа в деревне Горелово, а вот вы зачем под дверь легли?! Вы меня так напугали!
Константин тоже повысил голос:
— Это вы меня напугали! И я не лежал под дверью, а сидел, прислонившись к двери спиной. Я ждал вас. Вечером вы были дома, а потом — бац! — и исчезли! Вас никто не охраняет, что я должен был подумать?
— Послушайте, вы завтракали? — перешла на более мирный тон Мила, внезапно успокаиваясь.
— Нет, а что?
— Не могли бы вы, пока я погуляю с собаками, сварить хороший черный кофе? У меня к вам есть разговор. Важный.
Константин согласился и, скинув ботинки и куртку, отправился на кухню. В самый центр кухонного стола Мила загодя поставила коробочку с гранулами, привезенными из деревни Горелово. Она в любом случае собиралась обратиться к братьям Глубоковым с просьбой проверить, что за вещество ей удалось обнаружить. Ведь у них есть доступ в лабораторию дедушки-академика! Может быть, очень быстро выяснится, что это и есть тот самый наркотик, который братья называют «невидимкой»? Сама Мила была в этом уверена на девяносто девять и девять десятых процента.
Возвратившись со двора, она потянула носом воздух, предвкушая первый глоточек горячего кофе, который так восхитительно пах на всю квартиру. Константин сидел верхом на табуретке и держался двумя руками за бортик. Волосы он кое-как пригладил, но выражение лица у по-прежнему было странным. Плюс ко всему прочему у него разрумянились щеки и уши. Сейчас он здорово походил на подростка, вошедшего в теплый дом после лыжного пробега.
— Ну? — спросил он. — Что за разговор вы запланировали? Чувствую, вы влезли во что-то опасное! У вас на лице написана склонность к авантюрам. Так где вы были на самом деле?
— Я же вам объяснила: я ездила к мужу. В деревне Горелово он со своими партнерами организовал новое производство. Ездила я туда тайно и на глаза никому не показывалась. У них там есть цех. Я проникла туда ночью, — Мила подвинула к себе чашечку с кофе, — и вот что я там обнаружила…
Она потянулась к коробочке с гранулами и взяла ее в руку.
— Не кладите в кофе этот сахарозаменитель, он какой-то дурацкий, — неожиданно сказал Константин, беря из ее рук коробочку и водружая ее обратно. — Я положил себе в чашку восемь или девять крупинок — и ничего. Не сладко.
Мила окаменела. «Восемь или девять крупинок! — в ужасе подумала она. — Если это и в самом деле наркотик, Константин может умереть от передозировки! По моей вине! Вернее, из-за моей безответственности! Зачем я оставила коробочку на столе, словно это нечто безобидное?»
— Послушайте, как вы себя чувствуете? — дрожащим голосом спросила она, ужасаясь содеянному.
— Отлично! — раздраженно ответил Константин. — А что это вы все время ездите к своему мужу? Вы ведь говорили, что разводитесь, что между вами все кончено? Вы даже собирались делить антикварный комод, если я не ошибаюсь! Или вы мне лгали?
— Ваш брат дома? — задала свой вопрос Мила, не слушая, что он говорит. — То есть здесь, наверху?
— Да, здесь, наверху, — сварливо ответил Константин. — А зачем вам мой брат? Вам меня недостаточно? Вы мне не доверяете?
— Боже мой, боже мой! — Мила резко вскочила, опрокинув чашку, и принялась кружиться по кухне.
Прибежал Трезор и стал кружиться вместе с ней, размахивая хвостом направо и налево. — Надо срочно позвонить Борису и вызвать его сюда! Срочно!
Она дрожащей рукой набирала номер, в ужасе наблюдая за пунцовым Константином, который с вызовом смотрел на нее.
— Я испытываю к вам определенные чувства, и это меня тяготит, — наконец заявил он. — Чувства, которые, возможно, в моем возрасте смешны и наивны…
— Борис! — воскликнула Мила, краем уха слушая Глубокова. — Это Лютикова! Срочно бегите ко мне! Здесь с Константином кое-что случилось!
— Кое-что случилось?! Вы хотите все рассказать моему брату? — искренне удивился тот. — Все, в чем я вам признался? Что ж, замечательно! Пусть все знают. Мне не семнадцать лет, чтобы скрывать любовь к женщине, даже если она избалована мужским вниманием, самолюбива и независима! И я не стану прятать глаза, если мне зададут прямой вопрос.
Звонок принялся заливаться, а вместе с ним начали заливаться Муха и Трезор. Мила метнулась в коридор и распахнула дверь.
— Что?! — выплюнул Борис, на секунду замирая на пороге. — Что с Костей?!
— Он наелся «невидимки», — сказала Мила, сдавленно всхлипнув. — Я ночью привезла из деревни, стащила у мужа на производстве. Я все потом расскажу… А он, он… Достал из коробочки и съел!
— Боже мой, зачем?!
— Да случайно, случайно же!
— И что с ним теперь?
— У него бред, горячка! Он несет всякую ахинею!
Борис возник на пороге кухни и вонзил в брата внимательный и одновременно сочувственный взор.
— Она тебе рассказала, да? — спросил тот, воинственно складывая руки на груди. — Что ж, это все правда: я влюблен и не собираюсь этого скрывать!
— Вот видите! — всхлипнула Мила. — Признание в любви! Мне! Бред? Бред! И он такой красный! Наверное, у него высокая температура! Давайте сейчас же вызовем «неотложку»!
Борис тотчас же согласился с ней, бросился к телефону и стал названивать врачам.
— Отравление! — отрапортовал он, пообещав бригаде денег и вообще все сокровища мира, если они приедут быстро. — Чем? — Он обернулся к Миле и переспросил:
— Чем?
— Неизвестным веществом!
— А кто, кто отравился? — поинтересовался Константин у Милы, покуда Борис диктовал адрес. — Ваш пес Трезор? Разве к собакам ездят «неотложки»?
Мила наклонилась к нему и нежно приложила ладони к его щекам. Щеки действительно пылали. Константин тут же воспользовался моментом и водрузил поверх ее ладоней свои собственные.