свободиться.
Тич, казалось, чувствовал себя на вершине блаженства:
— Знаешь ли что, козочка? Когда мы завтра придем в Сен-Китс, я на тебе женюсь! Что ты на это скажешь, а?
Анна ощущала острый мускусный запах его разгоряченного тела, жар которого проникал даже сквозь пропотевшую во время сна рубаху. Она ничего не ответила.
— Я спрашиваю: что ты на это скажешь?
Он встряхнул ее так, что Анне стало больно от железных пальцев, впившихся в ее плечи.
— Если вы… дадите мне возможность… я вам отвечу, — с трудом проговорила она, почти задыхаясь. С минуту Тич еще держал ее, явно обескураженный, но затем медленно ослабил объятия.
— Что ж, я вам отвечу, — повторила Анна, оправляя свой смятый костюм. — Во-первых, я не уверена, что вполне доверяю вам, капитан Тич, потому что вы уже дали мне несколько обещаний, выполнения которых я до сих пор жду. Кроме того, если бы я даже и была склонна выйти замуж за джентльмена… э-э… вашего звания и ранга, то об этом не спрашивают в подобной манере. Отсюда я полагаю, что это, должно быть, своеобразная шутка, а я, к сожалению, слишком тупа, чтобы понять ее!
— Джентльмена моего звания и ранга? — подхватил Тич те ее слова, которые больше всего его заинтересовали. — Это я-то — джентльмен со званием и рангом? И какого же ранга джентльменом я, по-твоему, являюсь?
У Анны чуть было не вырвалось, что она вообще не считает его джентльменом; но он даже отступил от нее на шаг, и на лице его отразилось такое уморительное желание поскорее услышать ответ, что она сочла неблагоразумным отказываться от столь многообещающего начала игры.
— Ну… — неуверенно протянула она. — По званию вы, скорее всего, капитан…
— Клянусь богом, это так! — самодовольно рявкнул Тич. — И я ношу это звание по праву, поскольку таковым и являюсь!
— В таком случае, хотя я и не помню, имеется ли в табеле о рангах упоминание о пиратском корабле, но в книге этикета говорится вполне ясно, что при распределении мест за столом, а также во время приемов или представлений, капитан военного судна — даже иностранного — имеет преимущества перед полковником и младшим сыном эрла или барона, а на борту собственного судна у него преимущество перед всеми, кроме членов королевской семьи и Министра Короны. Я довольно много времени провела за изучением подобного рода вещей в пансионате мисс Хукер.
— Ах, вот как?
— Да, капитан Тич, и я очень удивлена тем, что джентльмен вашего положения ведет себя так, как вы вели себя утром и ведете себя сейчас!
Анна, следуя наставлениям мисс Хукер, невольно подражала также ее тону. Опешивший капитан ошеломленно заморгал глазами, но затем его физиономия начала медленно расплываться в улыбке:
— Эй, эй — погоди-ка минутку! Ты, кажется, собираешься читать мне нотации? Не торопись, голубушка! Я не какой-нибудь модный щелкопер, — я мужчина, в чем ты скоро убедишься! И у тебя не будет нянек, чтобы прикладывать примочки к синякам, когда я тебе это продемонстрирую!
— Воистину, капитан Тич, вам должно быть стыдно говорить со мной таким тоном! У нас в Шотландии есть предводители кланов, которые спят на земле со своими людьми и едят простую, грубую пищу. Однако это благородные люди и джентльмены чести. И хотя они так же, как и вы, завоевали свои титулы в бою, ведя своих людей к победам, они никогда не посмеют нарушить обещания, данного ими леди!
— Возможно, — пожал плечами Тич. — Ты лучше скажи-ка, что это за обещание, о котором ты мне все уши прожужжала, словно пчела?
— Вы обещали, — холодно ответила Анна, — что дадите мне два пистолета и научите с ними обращаться, чтобы я могла защитить себя от тех из вашей команды, кто не является джентль… ну, кто будет плохо себя вести по отношению ко мне. Не думаю, чтобы я смогла по-настоящему убить человека, но напугать его…
— Однако, ты сделала чертовски удачную попытку прострелить мне башку! — улыбнулся Тич. Анна покраснела:
— Я тогда очень испугалась… — виновато проговорила она. — Но ведь вы же сами потом убили человека, который покушался на мою честь. Мне сказал об этом Лори. Конечно, это ужасно, но… Мой отец, например, тоже убил нескольких человек в споре, касавшемся вопросов чести, а Лори заколол по крайней мере двух джентльменов на Дуэли… Я хотела сказать, что очень сожалею о случившемся, капитан, и в то же время глубоко признательна вам за то, что вы рисковали жизнью, защищая мою честь. Я думаю, что это был благородный поступок, хотя и надеюсь, что вам больше не придется его повторить!
Тич, который уже совершенно позабыл о Захи Лонге, должен был напрячь мозги, чтобы сообразить, о чем, черт побери, толкует эта девчонка.
— А-а, — протянул он, с трудом пытаясь подавать усмешку. — Да, конечно, это было чертовски благородно с моей стороны! Так ты говоришь, за столом я должен занимать такое место, словно я почище графа, да?
Это сообщение было для него поистине ошеломляющей новостью.
— Младшего сына эрла, капитан Тич!
— Черт побери! А я даже и не подозревал об этом!
Тич был не единственным среди пиратов, кого одолевали честолюбивые стремления казаться лучшими, чем они были на самом деле. Серьезность, с которой старшие по званию и положению буканьеры именовали себя «лордами», тщеславие, которое заставляло их выцарапывать грубые подобия гербов на рукоятках своего оружия, тот факт, что не было в мире ни одного пиратского капитана, который не изобрел бы собственного флага для украшения мачт своего судна, — все это явственно свидетельствовало о том, что каждый из них (хотя в большинстве своем все они были безродными отщепенцами) тешил себя иллюзиями, будто он в той или иной степени принадлежит к аристократам, будучи незаслуженно забытым и обойденным судьбой.
— Скажи-ка, а может ли это дать мне право носить титул и иметь собственный герб, если я, предположим, переберусь в Лондон, и меня до той поры не повесят? — заинтересованно спросил Тич. Что ж, ничего плохого не было в том, чтобы знать о подобных вещах, хотя, конечно, трудно было ожидать, что они когда-нибудь осуществятся.
— Любой джентльмен со званием и положением может быть удостоен дворянского титула и права на ношение собственного герба, капитан Тич!
— Разрази меня гром! — сказал потрясенный Тич. — Чтоб меня смыло за борт через кормовой клюз!
Он подошел к кровати и тяжело опустился на нее.
— Надеюсь, вы не сочтете за грубость, капитан, если я напомню вам о пистолетах?
— Что? Ах, да — пистолеты! Конечно же, ты получишь пистолеты, поскольку я дал тебе слово джентльмена. У тебя будут два маленьких хорошеньких пистолета с серебряными рукоятками, которые не стыдно носить и королю! Слишком малы для мужских ладоней, но убивают они достаточно ловко. В синем бархатном ящичке на полке в… нет, лучше я сам достану их для тебя!
Он исчез в кладовой с сокровищами и через некоторое время вернулся с великолепной маленькой синей шкатулкой, отделанной золотым орнаментом в испанском стиле.
— Боже, какая прелесть! — ахнула Анна, когда капитан ногтем большого пальца откинул крышку шкатулки. — Да это просто ювелирные украшения!
Два пистолета — возможно, подарок какого-нибудь испанского гранда своему сыну, или миниатюры, созданные мастером-оружейником как образец своего мастерства — сверкали, словно две серебристые смертоносные бабочки. Вороненые стволы и курки, казалось, были выточены из черного эбонита, и им подстать был аккуратный пороховой рог и изящный маленький винтовой пресс для придания пулям соответствующей формы, чтобы они точно подходили по размеру ствола.
— Любопытная особенность у этих пистолетов, — с гордостью заявил Тич, словно он сам был автором этой конструкции. — Ствол у них внутри вроде бы имеет винтовые канавки. Я никогда до сих пор еще не видел ничего подобного. Но этими прелестными игрушками ты можешь свободно вышибить глаз у птицы, до того точно они бьют! А к маленькой ручке леди они придутся, словно перчатки!
С энтузиазмом мальчишки-школьника он показал, как следует заряжать их, как фиксировать кремень и запал, и как засовывать пистолеты за кушак, чтобы они не цеплялись курками и всегда были под рукой.
— А теперь, — озорно прищурился он, — дает ли это право на один поцелуй джентльмену моего ранга?
Анна заколебалась. Тич ухмыльнулся и притянул ее к себе, царапая грубыми пальцами шелк ее рубашки. Анна закрыла глаза. Тич сжал ее крепко, до бот, и противиться этой силе было так же бесполезно, как если бы она была грудным младенцем. Поцелуй был далеко не из приятных, но Анна терпела, как только могла — напряженная, с закрытыми глазами — пока у нее не закружилась голова. Она с трудом оторвалась от него, полузадушенная, безмолвно раскрывая рот в тщетных попытках отдышаться, как новорожденный котенок в корзинке.
— Ах ты, моя маленькая прелесть! — проговорил Тич, словно пораженный неожиданным сюрпризом. — Моя маленькая прелесть!
— У-уф! — наконец выдохнула Анна. — Ох, уж эта ваша борода!
— А что? Разве она тебя пугает? — ухмыльнулся пират.
— Н-ну, как вам сказать… некоторым образом, пожалуй, пугает. Я никогда не видела, чтобы мужчина выращивал у себя на лице такую копну волос! Возможно, под нею вы выглядите даже весьма приятно и привлекательно… Хотелось бы мне посмотреть, какой вы на самом деле!
Тич осклабился, демонстрирую крупные желтые зубы, в каждой дыре которых был запломбирован кусок золота.
— Я уже слышал однажды то же самое от одной кабацкой потаскушки, — сказал он. — На Мадагаскаре, в нашу брачную ночь…
Анна остолбенела от неожиданности:
— Я… я и не знала, что вы были женаты! То-есть, я хочу сказать… А что случилось с вашей женой?
— Она умерла.
— Она была красивая?
— О да, вполне! — Тич захохотал, вспоминая: — Упрашивала меня подрезать бороду до половины. Ныла и канючила, и подбиралась ко мне под мышку, — и что ты думаешь? Будь я проклят, если я не поддался на ее уговоры! Только имей в виду, я тогда был здорово пьян, — взял, и отхватил пару дюймов! Не больше, понимаешь? — всего несколько дюймов, чтобы ублажить ее!