— Когда ты оттуда… уходил, — проговорил маг, — пентаграмма на полу еще была активна? Ну звезда мерцала?
— Да, — кивнул Жох. — Еще ярче, чем раньше. И еще… у меня от той ночи памятка на теле осталась.
Он без стеснения быстро снял рубаху. На спине и груди, поверх бугрящихся мышц, виднелись убористые строчки каких-то закорючек. Я осторожно подошла поближе, в надежде опознать странные знаки, но разочарованно покачала головой. Этого языка я не знала.
— Дайте мне посмотреть, — скомандовал маг, пытаясь выпростать из перевязи руки. — Мне нужно больше света.
Жох послушно приблизился к Нагейре и склонил свой торс его лицу, я поднесла лампу поближе. Маг шевелил губами, сосредоточенно глядя на странные письмена.
— Как ни горько мне это признавать, девочка, но с твоим другом позабавился ракшас.
— Что значит «позабавился»? — испугался Жох.
— Он тебя пометил. Теперь ты — вожделенный сосуд, потенциальное вместилище его темной силы. Если бы не твое спорное происхождение, до утра ты бы не дожил.
— А теперь-то чего? — Разбойник хотел узнать о будущем досконально.
— Ничего, — равнодушно проговорил маг. — Через пару лун само рассосется.
— Время лечит! — озвучил Фейн народную мудрость.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — поддержал атамана Жох. — Ну чего, Ленута, двинули? Сто флоринов за твою поимку мы уже получили, в Араде нас ничего не держит. Томаш ждет с лошадьми в тайном месте, так что через два дня мы будем у границ Валахии.
— Задумайся, девочка. — В голосе мэтра был мед и елей. — Ты можешь встать на кривую дорожку, и ни к чему хорошему она не приведет. Тебе надо учиться, развивать свой дар, а не бродить по дорогам с подозрительными личностями. Я помогу тебе, у меня есть некоторые связи в Квадрилиуме…
— Море, — выложил свой козырь Фейн. — Ветер и свобода.
Мне очень хотелось принять предложение любвеобильного атамана. Слишком хотелось, поэтому отвечала я быстро, чтобы не передумать:
— У меня есть обязательства перед человеком, который меня спас. Я должна остаться в Араде.
— Что ж, это твой выбор. Может, еще свидимся когда, кареглазая…
На прощанье Жох молча обнял меня за плечи, а Фейн легко поцеловал в щеку и прошептал:
— Замуж побыстрее выходи.
— Это еще зачем? — так же шепотом спросила я.
— Чтобы при следующей встрече у нас с тобой все получилось…
Я отвесила нахалу затрещину, тот рассмеялся и послал мне от двери воздушный поцелуй.
Выдержка домны Димитру была на исходе. Цокот вязальных спиц, которыми она творила очередной шедевр, казался мне щелчками жвал огромного насекомого. Я издала душераздирающий вздох и обернулась:
— Уважаемая, я похожа на дятла.
— Не говори глупостей, Ленута! — Домна наградила меня свирепым взглядом. — В этом сезоне все континентальные модницы носят именно такие головные уборы.
Я еще раз взглянула в зеркало. Крошечный ярко-малиновый берет, украшающий мою макушку, сполз на затылок. Захотелось клюнуть какую-нибудь континентальную модницу. Просто так, чтоб неповадно было. Скрывая чувства, я присела в неглубоком поклоне. Складки серого немаркого платья, в которое меня обрядили по случаю, зашуршали о ковер.
— Благодарю, досточтимая.
Домна прижала к груди неоконченное вязание:
— А еще он тепленький. Весна в этом году выдалась прохладной, вот ты свою головку и побережешь.
Угу. Целый вершок уберегу. Больше-то шапочка и не прикрывает. Я кивнула, подавив очередной вздох. В конце концов, почему бы не уважить пожилую матушку Михая? С меня не убудет. Может, и не заметит никто, пока я по коридорам шествовать буду — вся такая континентальная. А там спрячусь в своей комнате и засуну рукотворный шедевр куда подальше, моли на прокорм. А чего, все жить хотят, и питаться регулярно тоже…
Я присела напротив хозяйки за круглый сервировочный столик и вернулась к трапезе. Перед вручением бесценного дара домна Димитру угощала меня чаем с сырными рулетиками. Откусив кусочек тающего на языке яства и отхлебнув из чашки, я попыталась поймать нить беседы.
— А вы мне не расскажете, как этот пурпур добывают?
— Конечно. — В голубых глазах хозяйки зажглись огоньки удовольствия. — Из раковин специальных моллюсков.
— Как жемчуг?
— Почти. Раковины раскладывают на берегу, под палящим солнцем, и оставляют так лежить.
— Нечищеные? — поперхнулась я. — Представляю, какие там ароматы витают в воздухе.
— Ну так красота всегда жертв требует, — непреклонно ответила домна Димитру. — Иначе никак…
Да уж! Несказанная красота, намертво въевшаяся в зубы всех арадских писарей, стоила любых усилий. Я широко улыбнулась.
— Тебе удобно в гостевой комнате, дитя мое? — сменила тему домна Димитру.
— Конечно, — с готовностью кивнула я. — Благодарю. Служанки сообщили, что вы лично занимались моим обустройством.
Своим новым положением я была довольна. Суд то ли отменился, то ли откладывался. Заточение в камере мне заменили необременительным домашним арестом. Мэтр Нагейра, получивший интересующие его сведения, был тих и предупредителен. Чело мага украсила тканая повязка, что придавало его облику вид заморский и загадочный. Его неожиданный обморок в камере мы с ним дружно списали на последствия переизбытка силы и пообещали друг другу впредь быть осторожней. Теперь я чувствовала себя почти гостьей, а о моей несвободе напоминал только неотлучно находившийся за дверью стражник. Так прошло два дня. Я валялась на чистой постели, опустошала подносы с едой и принимала немногочисленных посетителей, не утруждая себя приличиями. Еще я много спала, в надежде опять попасть в хрустальный лабиринт или на луг, где ждала меня бабушка. Надежды не оправдывались — я проваливалась в темноту, как только моя голова касалась подушки.
— И также примите мою искреннюю благодарность за приглашение, — продолжала любезничать я. — Чаепитие в вашей компании…
— Ах, оставь, дитя, — тряхнула седыми буклями хозяйка. — Я не в том состоянии, чтобы самой наносить визиты.
Я недоверчиво осмотрела ее худощавую, закутанную в шаль фигуру. Домна Димитру не производила впечатления немощной старухи. Ее слегка выцветшие голубые глаза смотрели зорко из-под кустистых бровей, спина была прямой и осанистой. А уж цепкости пальцев, ловко управляющихся с длинными вязальными спицами, даже я могла бы позавидовать. Но если кому-то хочется поиграть в болячки, я возражать не буду.
— Мой сын очень расстроен сложившейся ситуацией.
Еще бы он не был расстроен, пьянчужка. Чуть что — в кувшин с горячительным лезет. Будто там все ответы на загадки мирозданья спрятаны. Он же ко мне каждый день ходит, да не по одному разу, только вот трезвым я его что-то не упомню. Придет, у кровати на колени рухнет, и давай стонать. Выпь-сыпь, ёжкин кот и драконья матерь!
— Мне очень жаль, — выдавила я, не понимая, какого ответа от меня ждут.
— Он говорил, ты требуешь вернуть свои артефакты?
Я закусила губу. Требую я, а как же! А также прошу, умоляю и уговариваю. Причем всех подряд. А еще торгуюсь. Только толку от этого немного. И блюдце мое непростое, и подвеска с упрятанным в ней ракшасом валяются сейчас где-то без дела.
— Мои вещи необходимы мне для продолжения занятий, — пояснила я хозяйке. — Там же тетрадки с магическими записями…
Домна Димитру кивала головой:
— Я могу тебе помочь, Ленута Мареш.
— Ой, спасибочки! — простецки обрадовалась я, прижав руки к груди. — Век вас благодарить за это буду.
— А взамен…
Вот мы к самому интересному и подошли. А я еще думала, зачем управительница весь этот визит с чаепитиями затеяла, для каких таких надобностей? Я навострила ушки и, придав лицу серьезность, приготовилась внимать.
— Все что угодно, досточтимая.
— Я стара, дитя мое. Не перечь! — строго прервала хозяйка мою попытку подольститься. — Время не щадит никого, и скоро я уже присоединюсь к моему славному супругу в охотничьих угодьях Тзеваны.
Мой неопределенный кивок для поддержания разговора замечен не был, и я осторожно подцепила с блюда еще кусочек рулетика. Домна монотонно щелкала спицами, будто подчеркивая каждую высказанную мысль.
— Но уйти просто так, не оставив после себя памяти, продолжения рода, было бы нелепо… И только озабоченность положением своего единственного сына заставляет меня просить о помощи.
Я продолжала жевать.
— Михаю нужна жена.
Я фыркнула, подавилась и закашлялась, засыпая крошками подол платья:
— Мне рано о замужестве думать.
Домна осеклась, строго взглянув на меня, и звонко расхохоталась:
— Тебе?! О нет, дитя мое! При всем моем хорошем отношении ты абсолютно не подходишь в жены моему сыну. Рутенка? Магичка? Нет. Это вовсе не возможно! Девочка, ты даже не оборотень!
— Это почему же такие ущемления? — отдышавшись, обиделась я. — Получается, если я не вовкудлак, то и мужа недостойна?
Не то чтобы мне захотелось с места в карьер продолжить славный род Димитру, еще и при такой свекрови, но справедливость какая-то на свете быть должна.
— Что? В Валахии не бывает смешанных браков? — ввернула я умное словечко. — Чтобы по любви?
— У вас не может быть детей, — кратко ответила хозяйка. — Даже если на минуту допустить возможность такого мезальянса. Вы относитесь к разным видам.
— Тогда чем я могу вам помочь? — спросила я, насупившись, и подумала мельком, что надо срочно продолжать занятия, а то по умным словам я собеседнице проиграла подчистую.
Домна Димитру отложила вязание. Спицы клацнули о полированную поверхность столика.
— Я хочу, чтоб ты уговорила на замужество Дарину Мареш, свою опекуншу.
Па-бам! На скоморошьем представлении эту фразу подчеркнули бы фанфары.
— Но я… сестрица…
— Это будет чудесный брак, — отмела домна мои вялые попытки возразить. — Они прекрасно подходят друг другу. К тому же насколько я поняла, мой сын испытывает к Дарине определенную симпатию.
— А она?
— Дитя мое, когда придет твой черед связывать себя брачными обетами, ты поймешь, что для женщины любовь в браке вовсе не обязательна. Наша задача — быть опорой супругу и рожать здоровых жизнеспособных наследников.