Я думала, меня, так же как Владу, лишат голоса, но, видимо, их отвлёк Гоша, который вдруг завыл. По кругу пронёсся ропот. Ну да, я тоже считала, что рыданиями их не разжалобишь, только разозлишь. Вдруг решат спалить немедленно. Хотя костерка поблизости нет. Но что им стоит сверкнуть глазами и превратить нас в столбы огня? Если я вообще ещё жива. А то как-то слишком отстранённо наблюдаю за тем, как решается моя судьба. Да ещё и Полкан куда-то делся, не маячит больше на заднем плане. Понял, что не спасти, и решил не вмешиваться больше? Или пошёл костёр готовить?
А старик тем временем переключился на Владу.
— И её в пепел?
Колдунья Божена повернулась к Владе.
— Хоть одну из девок оставьте! А то и обоих! Пусть детей нарожают! Ну нечестивые, так и у дурной скотины может хороший приплод народиться! — крикнул один из бородачей. — Отец, дозволь эту взять себе женой?
Думаю, в этот момент Влада как никто другой жалела, что явилась на остров. Сейчас будут решать: сжечь её с нами за компанию или отдать кому из мужиков для пополнения популяции колдунов. Влада плакала и силилась что-то сказать. И пятилась от взгляда ведьмы.
— Безверка она, — заключила наконец Божена. — Так детям-то и неведомо будет, коли бессловесной она останется. В работницы пока возьму её, посмотрю. А по осени решим, Млад, кому в жёны её отдать.
Вот и сбывается мечта Влады — у неё появилась возможность изучить столь любопытную ей культуру вблизи и с натуры.
— И вторую оставь! — выступил вперёд ещё один бородатый. — Мне тоже жена нужна.
Я похолодела. И всерьёз задумалась, что лучше: сгореть на костре или остаться навсегда на этом острове немой, возможно, покалеченной, чтобы не могла сбежать, и рожать детей страшному мужику-фанатику? Как долго я протяну без медицины и нормальных условий? Впрочем, если на мне захочет жениться Полкан, я попробую выжить.
Но Божена выбора мне не дала:
— Нет! Она блудница! Поганая и недобрая! Только огонь её очистит!
Ну надо же! А Влада у нас Дева Мария-непорочная! Никогда не поверю, что у неё мужиков было меньше, чем у меня! У меня-то всего двое было. Встречались мы серьёзно, просто не мои это оказались люди в итоге. Что ж, меня теперь сжечь, что не захотела замуж без любви выходить?
Мужикам решение ведьмы не особенно понравилось, но спорить никто не решился. Значит, ждёт нас с Гошей костёр.
Но в душе ещё теплилась надежда, что всё обойдётся, приедут спасатели, полиция. Кто-нибудь! Может быть, слишком самоуверенно ведьма заявляет, что умрёт каждый, кто приблизится к их божеству, и вертолёт МЧС им заколдовать не под силу? Я хотела было подойти к своему товарищу по несчастью, поделиться этой обнадёживающей мыслью. Но Гоша перестал вдруг подвывать и бухнулся на колени перед Боженой.
— Люди! Добрые люди, вы всё не так про меня поняли! Она меня соблазнить пыталась, но я не поддался! Я не хотел грешить! — он указал на меня, и на лице его отобразилось такое отвращение, будто я была как минимум слизняком с гноящимися щупальцами. — Это всё она! Не губите! Я тоже готов работать и делать всё, что вы скажете. А то, что вы видели там, на берегу — это ошибка, — он картинно протянул руки к старику. — Я раскаиваюсь! Готов искупить! — Он в один шаг подскочил к Владе, взял её за руку. — И вообще я люблю её, и мы тоже нарожаем вам детей, сколько нужно. Чистых! Послушных!
Влада от него шарахнулась, но Гоша держал крепко и процедил сквозь зубы:
— Подыграй мне, дура, а то будешь до конца жизни этих бородатых уродов обслуживать. А мне та образина достанется! Или старуха!
Слышала это только я, так как стояла недалеко. Влада его речью мгновенно прониклась, затравленно оглянулась по сторонам и прильнула к Гоше, вцепившись в него так, словно он канат, который скинули с вертолёта, прилетевшего за ней на эту полянку. Она энергично кивала и умоляюще смотрела на ведьму Божену.
Полными дебилами будут эти островитяне, если согласятся на такой союз. Потомство Влады и Гоши, если в родителей пойдёт, остров по частям продаст, а заодно и соседнюю деревню. Особенно если их этой колдовской премудрости научат.
Но ведьма лишь равнодушно пожала плечами и взглянула на старика.
— Пусть только безверка в огонь пойдёт, коли её распутство всему виной было.
Старик кивнул и заключил:
— Работник нам нужен. И это внук Игната. Игнат был чистый безверец, глядишь, Мать простит и его внука. Будут их дети чисты — примем в наш род, а он и жена его служить будут.
— Спасибо! Спасибо вам!
Гоша облегчённо вздохнул и обнял Владу. И, кажется, вполне искренне. И она тоже приободрилась. А я даже злиться не могла, будто все чувства вдруг отключились. В голове — пустота, на душе — лёгкость. Это что же, я одна на костёр пойду? Почему Полкан ушёл и не попробовал меня спасти? Он тоже считает, что я недостойна жить?
9. Предназначенный
На этот раз в тёмном сарае я оказалась в гордом одиночестве. Наташку со Славой и Гошу с Владой увели куда-то в сторону домиков, хоть и под конвоем. А меня опять закинули сюда. И довольно грубо закинули, я упала и подвернула ногу, а ещё рассадила ладонь до крови.
Впрочем, чего им со мной деликатничать, если завтра я стану горсткой пепла? А я, кажется, уже сошла с ума от ужаса, раз не впадаю в панику, а довольно спокойно размышляю, что в сарае стало ещё темнее.
Или я так уверена, что Сергей, Андрей и Марина всё-таки поднимут на уши местную полицию, и отряд спасателей явится нам на помощь?
На всякий случай я решила ещё раз как следует ощупать стены на предмет какой-нибудь щели, через которую можно выбраться. Вдруг мы чего не заметили? Вдруг я найду лаз наружу, дохромаю в темноте через лес до реки, найду какую-нибудь лодку — нашу, как любезно сообщил старик-колдун, они проткнули и сожгут завтра вместе со мной и всеми вещами, что при нас были — и смогу доплыть до берега, управляясь одной рукой.
Никогда не замечала за собой такого отчаянного оптимизма, но стены принялась обшаривать. Попутно размышляя, как там мои друзья и не-друзья тоже. Может быть, кому-нибудь удастся сбежать? Вероятнее всего, Гоше или Владе. Наташка и Слава, если и побегут, то исключительно вместе. А вдвоём шансов гораздо меньше. Или их тщательно охраняют? Или околдовали?
Им всем, наверное, уже выдали холщовые рубахи. Наташке такой фасон будет к лицу, ей бесформенные платья чертовски идут. А Влада скривится, запричитает. Если ведьма вернула ей способность говорить. Я бы на её месте не возвращала.
Стены были крепкие и холодные, рука болела, нога тоже, никаких щелей и потайных лазов, дверь заперта крепко. Будь я колдунья, могла бы, наверное, выбраться, но, увы. А ещё я вдруг поняла, что ужасно хочу есть. Ведь как с утра позавтракали, так и маковой росинки во рту не было весь день. Хотя вроде бы стресс, организму должно быть не до потребностей, а в животе урчит, да и в горле пересохло, воду последний раз я только у реки видела. Мне, как преступнице, осуждённой на казнь, роскошный ужин положен. Или здесь традиции обычных тюрем не соблюдаются?
Только успела я об этом подумать, как услышала, что дверь открывается. Всё-таки соблюдаются? Может, даже спросят, какое блюдо я желаю? Ну или объявят, что церемонию моего сожжения перенесли на сегодня, ибо не терпится.
«Как-то слишком легкомысленно я отношусь к своей грядущей смерти», — отметила я рассеянно.
Впрочем, о грядущем и прошедшем я и вовсе забыла, когда увидел своего посетителя. Или надзирателя? Неважно, главное, что это был мой загадочный незнакомец Полкан. Дурацкое имя. Интересно, как он отнесётся, если я буду называть его — Поль? Или Пол, если ему нравится более суровый вариант. Скажу, что это моё предсмертное желание. И всё-таки, какая я молодец! Почему не боюсь совершенно? Куда делась та страшная ледяная рука, что сжимала моё сердце?
Мой прекрасный Поль держал в одной руке факел, который освещал его мрачное лицо и мою не менее мрачную темницу, а второй рукой протягивал мне кривобокий кувшин и какой-то узелок, вероятно, с едой.
— Ужин для обречённой? — спросила я с усмешкой, забирая у него кувшин. — Может, составишь компанию?
Я совсем не ожидала, что он кивнёт, закроет за собой дверь, разместит факел в какой-то скобе на стене, усядется прямо на земляной пол и, развернув узелок на манер скатерти, самолично разложит на обрывке холстины кусочки вяленого мяса и какие-то овощи. А потом приглашающе кивнёт мне.
— Полагаю, покормить меня была исключительно твоя инициатива? — спросила я, усаживаясь напротив — в то, что ведьма или злой старик хотели переводить на меня продукты слабо верилось. — Спасибо!
Он ничего не ответил, сурово посмотрел исподлобья и вложил мне в руку круглый жёлтый овощ. Кажется, это была репа.
— Вкусно, — оценила я, попробовав, затем, не дожидаясь приглашения, взяла кусок мяса и сделала глоток из кувшина — оказалось, что там молоко, сладковатое, непривычное на вкус, но молоко. — Не кипячёное, не пастеризованное? Первый раз такое пью. И здоровую пищу без всяких ГМО и концентратов, наверное, тоже в первый раз ем, — я пыталась поддерживать светскую беседу, хотя и не была уверен, что Полкану вообще понятна моя речь.
Он неотрывно смотрел на меня и, кажется, даже не моргал, ну, хоть красные глаза не включал, и на том спасибо.
— Если бы ты приехал ко мне в гости, я бы тебя ничем, кроме пиццы, угостить бы не смогла. Ну, или крылышки куриные заказала бы. Или суши. Тебе бы вряд ли понравилось, конечно. Хотя, кто знает? У вас с продуктами напряжёнка, наверное? Хватает, что выращиваете-заготавливаете? Или всё-таки в деревню наведываетесь? За той же солью. И, если спички не отвергаете, значит, всё-таки цивилизация вас медленно порабощает...
Я ела, болтала и не могла заткнуться. Конечно, на нервной почве. Но молча играть в гляделки с моим угрюмым сотрапезником, который сам ни кусочка не съел, было как-то неуютно. А, может, не ест он потому, что с врагами-чужаками делить ужин — страшный грех? Или репа отравой намазана?