— Вы двое смотритесь как десерт. — Саймон восхищенно рассмеялся. — Малина и Девонширские сливки.
— Поверь, Саймон, я и не предполагала, что ты наделен столь поэтической натурой.
— Знаешь ли, Констанс, каждый кораблестроитель должен быть поэтом в душе. Как иначе он сможет построить красивые суда?
Раздался стук в парадную дверь, и начали прибывать гости. Ноэль стояла рядом с Саймоном почти час, пока он тепло приветствовал каждого, а затем представлял ее. Некоторых она уже встречала, но по большей части это были незнакомцы, желавшие сами рассудить, не преувеличены ли слухи о непревзойденной красоте Дориан Поуп. Было очевидно, из откровенного восхищения на лицах мужчин, что они не сочли молву чрезмерной. Что касается женщин, то те из них, которые были удовлетворены собственной жизнью, тихо желали ей удачи. Иные, скрупулезно ее изучив, и не найдя к чему бы можно было придраться, шушукались друг с другом, что при всей ее красоте, весьма жаль, что ее ославили как чересчур бойкую. Излишне оживленные манеры не подобают столь юной леди.
Бальный зал сверкал. Сотни хрустальных подвесок на трех громадных люстрах заливали светом отполированный пол и позолоченную лепнину. Помещенные в блестящие латунные кадки, комнатные пальмы мягко шелестели на прохладном октябрьском ветерке, веющем из открытых дверей. Их ярко-зеленые листья подчеркивали белизну стен позади них. Диваны без спинки в стиле ампир с парчовой обивкой были продуманно расставлены вдоль стен, приглашая великолепно причесанных и элегантно одетых откинуться на разложенные подушки и болтать, обсуждать и предаваться воспоминаниям в комфорте.
Как только Ноэль вошла в зал, она почувствовала пьянящее возбуждение. Сегодня она будет танцевать, смеяться, веселиться, не думая ни о чем, кроме настоящего. Она чуть не разразилась громким радостным смехом, когда Саймон подхватил ее и закружил в первом танце.
Вечер набирал обороты. Она перелетала из одних мускулистых рук в другие. Мужчины, некоторые известные, другие знаменитые, а третьи ничем ни примечательные, все добивались ее внимания. Она очаровательно улыбалась одному, смеялась над его историями и забывала о нем тот час же, едва другой партнер перехватывал ее. Лишь танцевальные па имели значение. Кровь королей неслась в ее венах. Жизнь вдруг стала замечательной.
Саймон наблюдал за нею. Она была соблазнительницей, Лорелеей[26] заманивающей в ловушку, но не пением, а танцем. Внезапно он поймал себя на мысли, что желает бы забыть, что она жена его сына.
Он подошел к ней, когда лорд Альфред Хаверби взял ее за руку, чтобы повести танцевать.
— Уверен, этот танец обещан мне, Дориан. Не так ли? — спросил Саймон.
Хотя Ноэль знала, что она не делала ничего подобного, она мило извинилась и подошла к Саймону.
— Благодарю за спасение, — прошептала она, как только лорд Хаверби оказался вне пределов слышимости. — Похоже, что его светлость навеселе. От него пахнет портвейном.
— Исключительно в медицинских целях. Его мать противная старая скряга, держит его в ежовых рукавицах. Она все еще называет его Сонни.
Ноэль засмеялась. Затем зазвучала музыка, и она забыла о несчастном лорде Хаверби, едва они с Саймоном начали танцевать. Мелодия была быстрой полькой. С каждым проходом, ее скорость увеличивалась, пока, наконец, темп не стал бешеным. Она кружилась все быстрее и быстрее, комната и гости превратились в размытое пятно. Лица проносились мельком, их черты нельзя было различить. Цвета смешивались друг с другом. Каждый такт отдавался громче, быстрее. Она поворачивалась, она вращалась, она летела. Легче. Стремительней. Выше.
Музыка достигла кульминации громоподобным крещендо, и она и Саймон, выдохшиеся, упали в объятия друг друга. Другие танцоры начали покидать центр зала, но Ноэль и Саймон не двигались. Затем ей показалось, что она почувствовала легкое прикосновение его губ к ее виску. Пораженная, она подняла глаза, но так и не встретилась с его взглядом, поскольку случайно взглянув через его плечо, она обнаружила, что за ними наблюдает лицо, преследовавшее ее в ночных кошмарах так долго!
Если такое возможно, он стал еще красивее, чем она помнила. Его черные как смоль волосы были длиннее, чем раньше, и небрежно взъерошены. Прядь волос спереди непокорно ниспадала на лоб. Его челюсть, квадратная и упрямая, была массивной, мужской. Пока он рассматривал ее, ленивая пренебрежительная усмешка играла в уголках его рта, подчеркивая выступающие скулы. Но дерзкий блеск его глаз заморозил ее. Эти глаза пронизывали насквозь, они могли опалить душу. Узнают ли они в ней ту оборванную карманницу, на которой он женился?
Когда Ноэль оцепенела в его руках, Саймон отпустил ее и проследил направление ее наполненного ужасом взгляда, пока его глаза тоже не остановились на сыне.
— Куин, — сказал он тихо.
Одни посреди бального зала, они втроем представляли собой неподвижную скульптурную композицию, словно время остановилось и они замерли.
Затем неторопливо Куин направился к ним, его небрежно распахнутый фрак открывал элегантный вечерний жилет из черного бархата в рубчик. Он двигался с дикарским самодовольством, напряженный до крайности, а приблизившись, окинул взглядом Ноэль.
Этот дерзкий осмотр запалил пламя гнева в ее крови. Да как он смеет так на нее смотреть!
Каждый нерв, каждый мускул ее стройного тела напряглись, пока ярость вытесняла страх, и удивительный восторг предвкушения захлестнул ее. Будто все что она узнавала, усваивала и выполняла вплоть до настоящего момента должно было подготовить ее к сражению с этим мужчиной.
Уверенность воодушевила ее. Она будет взвешивать каждое слово, каждый взгляд с особой тщательностью. Она обрела оружие, чтобы бороться с ним, и она полна решимости выйти победителем.
Нарочито медленно она вздернула подбородок. Их взгляды сомкнулись, и отдача от этого соединения ощущалась в воздухе.
Он остановился перед ней, а затем неожиданно взял ее руку для поцелуя, в последний момент повернув так, что его губы встретились с мягкой ладошкой.
— Вашу красоту не преувеличивают.
— Также как и вашу самонадеянность, — невозмутимо парировала она, подавляя свой гнев из-за его нахального жеста, когда ей пришлось выдернуть руку из его интимного пожатия.
Он одобрительно ухмыльнулся и обратил внимание на отца.
— Хорошо выглядишь, Саймон.
Американское протяжное произношение, проявлялось у него сильнее, чем у отца, и казалось чужеродным и нарочитым.
— Итак, ты вернулся.
— Не беспокойтесь. Это не надолго. Я возвращаюсь в Америку. Заехал, чтобы встретиться с моей новой кузиной.
От Ноэль не ускользнуло его насмешливо-презрительное ударение на последнем слове. Констанс рассказывала, что у Саймона нет братьев, значит, Куин знал, что она обманщица. Но понял ли он, кто она на самом деле? Ее сердце мучительно колотилось в груди, но она заставила себя оставаться невозмутимой под его изучающим взглядом.
— Ты не собираешься представить меня твоей племяннице?
Ноэль заговорила, лишив Саймона возможности уступить.
— Я Дориан Поуп, мистер Коупленд. — Она помедлила, проверяя, отреагирует ли он на имя Дориан. Когда реакции не последовало, она продолжила увереннее, — Несомненно, нет никакой необходимости формально знакомить кузенов?
Своей развязностью она подбивала его оспорить ее притязания. Она затаила дыхание, ожидая его ответа.
— Согласен. Формальности между кузенами ни к чему. — А затем, с притворным простодушием, — так давайте заключим прямо сейчас соглашение, что будем поддерживать самые близкие отношения.
Из-за его наглости она стиснула пальцы в кулак в складке платья. Все отвращение, которое она к нему когда-либо испытывала, возросло. Однако годы мучительной самодисциплины сохранили голос ровным.
— Боюсь, что нам было бы неуместно заключать подобный договор. В конце концов, мы не кровные родственники, так как ваш дядя был только моим отчимом.
Изогнув бровь, он присудил ей туше[27].
— А я и забыл об этом. Любезно было с вашей стороны напомнить.
В этот момент к ним подошла Констанс вся в трепещущих оборках цвета фуксии.
— Гадкий мальчишка! Это возмутительно, что ты не предупредил о своем приезде. Неужели ты никогда не соблюдаешь элементарнейшие правила, принятые в приличном обществе? Клянусь, я удивлена, что ты побеспокоился переодеться в вечерний костюм. — Хотя Констанс попрекала ласково и шутливо, Ноэль ощущала напряженность за ее словами.
Куин горячо обнял женщину.
— Ты никогда не отступишься от меня, Констанс? Все еще не оставила безрассудную затею превратить меня в английского джентльмена.
— К сожалению, это невыполнимая задача, — ответила она пылко. В этот момент оркестр заиграл вальс. — Прошу вас троих отойти. Вы даете пищу каждому лондонскому сплетнику.
— Так давайте не будем их разочаровывать.
К ужасу Ноэль, она обнаружила, что сильная рука Куина обняла ее за талию и решительно подтащила к его телу. Контакт был обжигающим. Кошмарные воспоминания нахлынули на нее, пока она боролась за самообладание. Он повел ее с первых шагов вальса, напряженные мышцы его бедер опаляли сквозь платье. Она попыталась отстраниться от него, но он был непреклонен, его рука стальным обручем упрямо притягивала ее все ближе, пока ее грудь не прижалась вплотную к его груди. Он нагло смотрел на нее сверху вниз, лаская глазами нежную возвышающуюся плоть, из-за чрезмерной близости грозящую вырваться на свободу из целомудренного кружевного корсажа. Затем с кривой улыбкой он отодвинул ее на надлежащее расстояние так же внезапно, как схватил ее. Ноэль споткнулась, и только его крепкое объятие спасло ее от падения. Она быстро пришла в себя и продолжила танцевать.
Он был превосходным партнером, движущимся с убийственной грацией, вопреки его размерам. На мгновение она позволила себе роскошь забыть, кто он такой, позволяя ему мастерски кружить ее. Пары поблизости от них прекратили танцевать, чтобы посмотреть, как они скользят над полом, он — воплощение мужественности, она — женственности.