Эмиссар скрестил руки на груди.
– Завтра у курсантов выходной.
– О, тогда можно поспать подольше.
А еще этим вечером можно провести один жизненно важный ритуал: ритуал укрепление связи души и тела.
Я поднялась на крыльцо коттеджа, в котором остановились тетушка Цисса и кузен. В обрамлении густого плюща и медовых фонариков дом выглядел сказочно.
Эйликс растворился во тьме, лишь когда на мой тихий стук послышалась возня у двери.
Открыл хмурый, растрепанный кузен:
– Чего тебе, Кайра? Мать только уснула, разбудишь – придется выслушивать нотации.
Я будто впервые посмотрела на молодого мужчину, старавшегося всегда выглядеть щеголевато. Взъерошенный, с перекосившейся повязкой на щеке, в темно-синем домашнем халате, он выглядел непривычно и, пожалуй, нормально.
– Пэйтон, я хочу забрать иглу, которой меня ранили.
– Иглу, которой тебя хотели убить! – сварливо поправил кузен.
Узнаю родственничка, который никогда не упустит момента своего триумфа. О том, что спас меня, напоминать теперь будет несколько лет…
Мне пришлось постоять на крыльце минут пять – в дом дорогой кузен не пригласил. Но это и к лучшему, у тетки нюх на мое появление, еще действительно проснется и придется выслушивать ее недовольство.
– Держи, – Пэйтон протянул завернутую в бумагу иглу, – и постарайся не уколоться, пока будешь любоваться. У меня осталась одна порция антидота от яда ук-ххольда, и на тебя ее тратить не собираюсь.
Я не обращала внимания на его ворчание. Слова в конечном итоге – просто слова. Важнее поступки.
И да, то, что кузен в детстве меня толкнул, пора забыть. Несчастный случай без злого умысла. Я наконец-то приняла это, осознав, что простила двоюродного брата за тот нехороший поступок. Светлые эмоции переполнили, перечеркивая все плохое, что между нами было.
Поддавшись импульсу, я крепко обняла Пэйтона и от души поблагодарила:
– Пэйтон, спасибо, что спас меня!
– Чего уж там… я знаю, что ты поступила бы точно так же, а я что, хуже? – смутился кузен. – Ладно уже, отлипни от меня…
Улыбаясь, разжала руки. Противный, но зато одной крови кузен. Родственников не выбирают – об этом не стоит забывать.
Я уже хотела уйти, как заметила нечто интересное: повязка сдвинулась, обнажая чистую скулу кузена.
– А это что?
Я протянула руку и, не деликатничая, сдернула ткань.
Пэйтон зашипел от неожиданности:
– Осторожнее, больно!
– Где именно? – усмехнулась я. – Ни царапин, ни клейма богини больше нет. Поздравляю.
Я никогда не забуду его неверие и то, как осторожно, с опаской он щупал свое лицо. Значит, точно еще не знал, что позорная метка исчезла.
Сделав глубокий вдох и справившись с эмоциями, Пэйтон тихо попросил:
– Если богиня посчитала меня достаточно наказанным, прости и ты, Кайра. Я был говнюком.
Сложно поверить, что он осознал все-все. Не передать, как сложно! Но если допустить, что клеймо – не только знак бесчестья, но и своеобразное лекарство души? Что, если богиня коснулась совести кузена, пробудив ее?..
Я кивнула:
– Прощаю. Я тоже была еще той колючкой в детстве.
Пэйтон снисходительно хмыкнул:
– Куда твоим жалким попыткам до моих грандиозных пакостей!
Невозможный!.. Может, богиня рано убрала свой подарочек? Ладно, пусть живет недовоспитанный.
Уже второй раз общение с Пэйтоном не оставило осадка, так и привыкнуть можно.
С хорошим настроением я открыла дверь своего коттеджа – и черная молния проскочила между моих сапог.
– Нокс?..
Шмырь исчез в ночи.
О… ушел по своим делам после плотного ужина. Надо было хоть окно оставить открытым. Бедный котик, столько терпеть пришлось!
Переодевшись в домашнюю одежду, я решила позвать Нокса в дом. Распахнула дверь – шмырь терпеливо дожидался на крыльце.
– Входи, сейчас приоткрою окно, чтобы ты смог без препятствий покидать дом.
Выполнив задуманное, поставила щит, настроенный на Нокса, и три сигналки разного типа. Все, можно спокойно спать, я обезопасила себя от незваных гостей.
Когда Нокс уснул на кровати, я устроилась удобнее в кресле и закрыла глаза.
Душа и тело… Связь между ними может истончиться по разным причинам. Затяжная болезнь и отсутствие веры в выздоровление, снедающее душу горе, тоска по кому-то, постоянная усталость… да много причин. Когда подобное случается, человек ходит под крылом смерти. Фигурально выражаясь, малейший толчок – и душа улетит в сады богов.
Некроманты, часто имея дело со смертью, свыкаясь с ней, принимая ее неизбежность, тоже ослабляют связь души и тела. Мой случай немного иной, гораздо опаснее. Усиливая дар, прадед проводил меня через смерть и возвращение шесть раз. И вот теперь я могу окончательно потерять право на жизнь, когда она стала настолько яркой и сочной.
Да, если раньше меня держало упрямство, любопытство и в некотором роде долг перед Горейским, то сейчас я наслаждалась каждым мгновением своего существования. Буду честна сама с собой: вкус жизни вернулся с первым видением об Эйликсе…
Так, не буду думать пока о нем, и так сложно сосредоточиться.
Мне хватило десяти минут, чтобы понять, что сама не справлюсь. Ритуал должен провести сильный некромант, которому я доверяю. И это, увы, не кузен. Единственный, кому можно доверить душу, – ректор Квартенского университета магии лорд Йохенссельский, учитель, который открыл мне иную сторону некромантии.
Еще есть высокая вероятность, что поможет Филиппа, уже год разбирающаяся с тем, что сделал с моим даром лорд Кери.
Ох, прадед, почему ты со мной так поступил? За что? Я же твоя кровь!
Голова закружилась. Тело охватила неожиданная слабость.
«Хочешь знать почему? – За спиной словно раздался ненавистный голос прадеда. – Я расскажу, но потом до поры до времени ты забудешь, Кайра. Вспомнишь, когда придет время…»
Накатило подавленное воспоминание, захватывая, заставляя видеть чужими глазами.
«Юная некромантка, моя кровь, смотрела на склоняющихся пред ней на одно колено мужчин и мальчишек. Каждый из них или обладал невероятной мощью, или мог ее получить со временем, заматерев. ‘‘Прими мою душу, госпожа!’’ – говорил коленопреклоненный, и моя наследница оставляла у него знак на челе. Запрещенный знак, за который некроманту придется ответить перед советом богов.
Маг поднимался с колена, уступая место следующему. И некромантка оставляла новый знак, глядя сквозь слезы на серый мир. Моя девочка… я чувствовал ее боль, как свою.
А потом пришел он. Статный, облеченный властью мужчина. Он посмотрел на нее с щемящей душу нежностью и стер слезинку с щеки. ‘‘Не плачь, – сказал он, – мы все вернемся и попросим убрать этот знак’’.
Эти несколько мужчин и десятки мальчишек шли на смертельный бой, вручив поводки от своих душ. Даже если упадут на поле брани, тут же восстанут нежитью, чтобы и дальше рвать врага. Вот только их души… Их души сумеют переродиться? Это доступно только глазам богов…
А еще посланное свыше откровение предупреждало: если моя наследница и ее воинство не справится, для Тарры настанут кровавые времена. Дыхание зла я ощущал всей кожей, зла истинного, которое уничтожит народы и мой род в их числе…
Таким было мое видение, Кайра, когда мне было двадцать лет.
Да, не смотри так, я тоже вижу обрывки будущего, как и ты. Тогда я понял, что должен сделать все, чтобы еще не рожденная некромантка стала сильной. Ведь только такая сможет начертать запретный знак ‘‘поводка смерти’’.
И я сделал все, чтобы ты стала сильной и не допустила подобное событие вообще. Ты можешь помочь своему избраннику, девочка, не принося в жертвы десятки душ и свою. Помни, даже если было видение, будущее можно изменить! Эрх, блокируй ее воспоминания… Ну и чего ты разлеглась, соплячка? Устала? А умертвие – нет. Встать! В бой!»
Я вынырнула из воспоминаний, тяжело дыша.
Не может быть. Боги, не верю! Не верю!
Прадед не был вивисектором и селекционером? Он делал это ради меня и каких-то неизвестных?.. Ради благой цели? Как поверить в подобное?
Сложно, но придется. Я видела ТО видение его глазами.
Серый, будто присыпанный пеплом, школьный сад, себя и поток решительных кромешников. Преподавателей и – о боги! – курсантов… Я видела Эйликса.
А еще я помню ту тренировку, когда прадед решил пооткровенничать. Я устала упокаивать умертвия, им не было числа, и упала в траву. Моя истерика – темнота – приказ прадеда отрабатывать заклинание.
Как я тогда не поняла, что часть моих воспоминаний стерта?!
От самобичеваний отвлек шум.
Кто-то назойливо стучал в дверь.
Вскочив с кресла, побежала открывать, но не успела – дверь рассыпалась прахом.
– Ты в порядке, Кайра? – спросил стоящий на пороге Эйликс.
Напряженный, подобравшийся боец. Хищник, высматривающий врага. И в то же время в голосе эмиссара прозвучало искреннее волнение.
Глядя на мужчину, который в вероятном будущем, идя на смерть, вручит мне свою душу и при этом будет смотреть с запредельной нежностью, я не сумела соврать.
– Нет… я не в порядке.
Столько лет… я столько лет держалась. Я так давно не плакала от бессилия. И выдержка покинула, захотелось поддержки, окунуться в чужую силу.
Подхватив на руки, мужчина зашептал:
– Расскажи мне все, Кайра… Я с тобой…
Утром я проснулась в компании сразу двух мужчин. Один, маленький и пушистый, свернулся клубочком у меня под боком. Слева, заняв половину кровати, тихо спал эмиссар Тьмы.
Вспомнились вчерашние откровения – и моим щекам стало жарко. Застигнутая в минуту слабости, я вывалила на Эйликса все свои страхи, всю боль. Рассказала о видении прадеда, о «поводке смерти» накануне боя с неведомым великим злом.
Боги, как стыдно… Какое зло?! Что за чушь я несла? Что угрожает Тарре и чем может помочь горстка людей из закрытой школы?! Если бы я была вдрызг пьяна, это хоть как-то оправдало бы мой странный рассказ. Удивительно, что эмиссар не сбежал от горе-предсказательницы, а, наоборот, попросил разрешения остаться… И я, слабачка, согласилась и даже предложила лечь на кровать, а не сидеть всю ночь в кресле…