А еще однажды произошел странный казус с парнем из бара — Толик явно заигрывал со мной и даже как-то вечером написал телефон на крохотной бумажке. Мы с коллегой сидели за вишневым пивом и перекидывались с ним остротами. Легкий, ни к чему не принуждающий флирт, в конце которого Люся в шутку согласилась, что Толик подходит под мой идеал мужчины. Бумажку с номером я взяла. Вот только наутро в сумке ее не обнаружила. А коллега заболела, что-то с почками или желудком — она толком не объяснила, потом уехала в отпуск на три недели, а еще через месяц уволилась.
Больше я ее не видела. Как и Толика — без Люси заходить в бар мне было неловко.
И вот теперь, когда я мерзла на заброшенной крыше чужого замка, меня посетило озарение.
— Ты вмешивался в мою жизнь? — глухо бросила в спину Комрею. Мужчина вздрогнул, но не повернулся. Это придало мне смелости: — Скажи правду. Ты вмешивался? Ты отваживал от меня людей?!
— Я не делал ничего плохого! — отрывисто ответил он, — Ты сама не очень дружелюбная.
— Я?!
— Да. Ты — интроверт. Любишь смотреть сериалы по выходным, валяться в кровати… — он все-таки взглянул на меня искоса, — Ни разу за наши отношения ты не позвала меня в театр. А я люблю музыку, между прочим. И сам, в какой-то мере, музыкант.
Ярость окатила меня жгучей волной. Сама не заметила, как очутилась нос к носу с Комреем. И пусть сейчас на меня смотрело холеное лицо аристократа с идеальными чертами лица, приглаженными волосами медного оттенка, я воочию видела лицо Паши.
Того, кто привык обвинять меня в своих неудачах. Это я не погладила рубашку, и поэтому он не прошел собеседование. Это я не так поговорила с ним по телефону, когда он нуждался в моей поддержке, и поэтому он разрывает отношения. А то, что я подвязалась помогать и заменяла ушедшую в декрет коллегу, работала сверхурочно три месяца до девяти часов и была выжитой, как лимон, он не брал в расчет. Подумаешь, устала. Подумаешь, я сама придумала себе приключение. Ага, ради того, чтобы мне заплатили премию. И была лишняя тысяча на продукты.
Ведь кушал Паша очень хорошо.
— Ты!… — я едва сдержалась, чтобы не вставить непечатное слово, — Не мог меня никуда пригласить потому, что не было денег. Ты всё время был без работы. И жалел лишнюю сотку на то, чтобы купить тортик в нашу годовщину. За еду и квартиру всегда платила только я, а ты ничем не помогал мне…
— Потому что это была твоя квартира! — непререкаемым тоном объявил он, — Я же не выставляю тебе счет за еду здесь, в замке? Потому, что ты мой гость, и я обязан проявлять гостеприимство. Угощать тебя… вкусненьким.
— Это не твой замок, а брата! — взвилась я, — Запомни: когда мужчина с женщиной сожительствуют, они пополам делят все расходы. Это логично. Это справедливо! Ты мог бы устроиться на работу хоть куда-нибудь. Наверняка, для тебя это пустяк! Запудрить мозги, поставить иллюзию, да хоть что-нибудь! Или щелкнуть пальцами и намагичить два килограмма суши в пятницу вечером, чтобы мне не нужно было готовить после тяжелой рабочей недели. Я бы и сама сходила в кино, если бы ты пригласил. И не тратила бы свои деньги на твои ботинки. Ты помнишь, сколько стоят кожаные зимние ботинки в сезон?! Семь с половиной тысяч. Ты же не можешь носить кожзам.
— Не могу, — серьезно ответил Комрей, — В них нога не дышит.
— Но ты не делал ничего подобного. И это злит меня еще больше.
— Я не могу колдовать в твоем мире. Он взорвется от моей магии, — блеснул глазами Комрей.
Я не поверила. Облик Паши безвозвратно таял, оставляя горькое чувство разочарования. Меня обманывали, нагло и подло. А я… велась, как глупая овечка. Сочувствовала ему, верила, что никто не может оценить его по достоинству. Обнимала, целовала, успокаивала. Вела себя как мамочка.
И только иногда на меня накатывала бессильная ярость.
Я не могла от Паши отказаться, сама не знаю, почему. И не любила его, если говорить честно. Наши отношения были настолько странные, что только сейчас мне пришло в голову: они были ненастоящими. Искусственными!
— Так уж и взорвется! Ты применял ее, когда изменял внешность.
— Совсем чуть-чуть, — отмахнулся Комрей, — И наколдовать суши не мог. Ты бы меня раскусила.
— Единственное, чего я до сих пор не могу понять… — прошептала, глядя в его разноцветные глаза, — Почему я возвращалась к тебе? Почему не прогнала поганой метлой раз и навсегда?! Как я могла тебя терпеть?!!!
— Потому, что это любовь! — самодовольно ответил Комрей, — Ты чувствуешь ее всегда, когда мы рядом. Интуитивно. Помнишь, я спрашивал?
— Нет, не думаю, — покачала головой и попыталась отодвинуться.
Мне не дали. Крепкие руки Комрея уже захватили в стальной плен, а губы неизбежно тянулись к моему лицу.
— Ты моя …единственная отрада, — шептали его губы, — Леночка, солнце мое ясное. Голубка моя ненаглядная…
Он целовал мои глаза, губы, волосы… Шептал ласковые слова, а меня передергивало от отвращения.
Как же я хотела вдарить по нему молнией, окатить ледяным цунами и поджарить на костре грешников! Оттолкнуть от себя, и больше никогда не прикасаться.
Этот маг был способен управлять эмоциями, крутить другими людьми, как марионетками. Обманывать меня бесконечно, поворачивая время вспять. Какой раз он признается в любви? Третий? Значит, все предыдущие разы я отнекивалась, чувствовала его неискренность. Даже там, на земле.
Это делает мне честь.
А еще, меня можно было обмануть тогда, но не теперь. Теперь у меня был камешек истины. И кровь богини, которую она соединила с моей. Что на этот раз давало невосприимчивость к манипуляциям Комрея. Во всяком случае, я на это надеялась.
И я не позволю играть собой в кошки-мышки дальше. Кружить голову глупыми признаниями и обещаниями.
— Ты говорил, что сегодня концерт, — шепнула, когда мужчина снова сделал попытку прильнуть к моему рту, — Идем в залу? Мне хочется послушать.
— О… да! Концерт- венец всему! Я буду играть для тебя! — просиял Комрей и наконец, отлип от моих волос, — Надо проконтролировать, правильно ли выставил Леон рояль. Иногда он садится не с той стороны, — от этих слов я вздрогнула. Два раза, значит, Леон уже садился за рояль. И это совсем меня не радовало! Комрей тем временем подмигнул:- Он аккомпанирует мне. Играет неплохо, но умеет только по нотам.
— Не то, что ты! — восхищенно произнесла я, глядя в разноцветные глаза.
Хитрость удалась. Мужчина порозовел от удовольствия и галантно предложил мне руку.
— Мы увлеклись, дорогая. Давай я провожу тебя в комнату, чтобы ты сменила платье. Музыку нужно слушать в праздничном настроении.
— И в красивом платье, — поддакнула я, чем снова вызвала горячее одобрение Комрея:
— Именно. Братц зайдет за тобой через пятнадцать минут. Будь готова, единственная моя.
Я сдержанно кивнула, и мы перенеслись в мою комнату.
Комрей ушел быстро — весь поглощенный мыслями о грядущем концерте. Даже смешно стало, право слово. Я уличила его во лжи, подлости, подставе и много в чем другом, а он даже не придал этому значения.
Перетряхнув платья в шкафу, я снова остановилась на темно-синем из парчи. Больше всего этот цвет шел к моему лицу, добавлял благородства образу. И, к счастью, в гардеробе покойной графини темно-синих платьев было несколько.
Расчесывая волосы перед зеркалом, я все размышляла, почему Комрей так легкомысленно отнесся к моим словам и обвинениям. Раньше он придирался к каждой мелочи, обижался по пустякам и вообще вел себя непримиримо.
— Он хочет запустить круг в четвертый раз! — осенило, и я замерла, предчувствуя неладное, — Что, если петля Эррис не сработает, и Комрей вырвется наружу? Я снова перемещусь в самое начало событий? Тогда всё пропало!… Я… могу всё забыть. И снова стать игрушкой в руках безумца. Этого допустить нельзя!
В панике принялась искать камушек. Перетряхнула кровать, платья, заглянула во все ящики и комоды. Даже под кроватью проползла и собрала всю пыль. Окно, ванная, люстра на потолке — я везде посмотрела, с тайной надеждой ожидая его появления.
Но он не появился. Я даже в голос звала его, но всё попусту.
В этот раз камушек богини точно пропал.
— Эррис! Эррис! — решилась я на вызов богини.
Звать её в момент, когда я сама пребывала в панике и растрепанных чувствах, очень не хотелось. Душа не лежала от слова совсем. У нас были слишком разные задачи и желания, буквально, противоположные.
Но я хотела убедиться, что она действительно заперла Комрея. И он не сможет вырваться наружу. Не сможет разорвать созданную ею петлю времени и закрутить события в четвертый раз.
Нет, лучше уж разобраться сейчас. Раз и навсегда.
— Как говорят на земле: «Бог любит троицу»! Эррис, ну где же ты?!
Богиня не появлялась. И это наводило на тревожные подозрения: вдруг она передумала? Вдруг поняла, что я не собираюсь замуж за Комрея, и разорвала петлю?
Я схватилась за голову и простонала.
Неизвестность пугала. Поведение Комрея — тоже.
Я чувствовала себя сбитой с толку. Растерянной и беспомощной.
Знать бы еще, что это за петля времени такая. Как выглядит, где находится, какие у нее свойства. И могу ли я сама разорвать ее? Я, человек с капелькой божественной крови?
В воздухе витали обрывки мыслей, слов, предположений. Я чувствовала, что ответ и разгадка где-то близко. Я могла бы их осознать и схватить, поднапрягшись, и вырваться из замкнутого круга.
Увы! Сколько я ни перебирала в уме варианты, так и не могла найти ответ. Я не владела магией и не понимала ее особенностей. Само понятие «петля времени» было для меня столь размытым, что не содержало под собой ничего.
Почему петля, а не круг? Почему Комрей смог втянуть в нее Астора, а тот защититься не смог? Ну, положим, Комрей оказался сильнее, статус Хранителя и всё такое. Тогда получается, что у Астора божественной энергии нет. Он не спал с Эррис? Но они же были влюбленными. Даже встречались некоторое время. Или влюбленной была только Эррис? Но ведь Комрей мне намекнул, что Астор любит кого-то, и это не я! Соврал? Или сказал горькую правду?