Обратного хода нет.
Он вбил себе в голову, что хочет именно так. Мнение какой-то слабой человечки его не волнует. Совсем!
Я поняла это с ужасающей ясностью. Комрей — эгоист, фанатик. Сумасшедший! И, кто знает, до какой степени простирается его безумие.
— Кстати, брат! — голос Астора прозвучал с ленцой, будто ему и говорить-то не хотелось, — Ты знаешь, что Эррис нашла камень Гордир?
— Гордир? — мужчина резко вздернул голову, — Вот, так удача. Камень богов! И где ты нашла его, милая?
— В хранилище Горгоны. Шла она, случайно, мимо, шла и нашла… — хохотнул Астор, — Представляешь, брат, она перенастроила камень на Елену. И тот теперь служит ей.
— Что? — тихо, но как-то страшно рыкнул мужчина, а его рыжие брови сложились в одну, — Что ты сделала, Эррис? Привязала камень к иномирянке?! Божественный камень Гордир?!
Он выпрямился и гневно сверкал глазами, ожидая ответа богини. На секунду показалось, что сейчас он ее стукнет.
— Ну, я подумала, что удобно было бы следить за ней по крови, — беспечно отмахнулась богиня, пожирая взглядом Комрея, — Ты сыграешь мне еще раз? Ту пьесу, как она называлась, запамятовала? Кажется, «Поднималась буря»? Чудесное произведение. Пробирает аж до дрожи! У-ух!
— Где камень сейчас?
Даже я поняла, что мужчина взбешен. До высшей степени. Богине же было море по колено.
— Ах, прячется где-то! В замке. Не хочет в петлю времени угодить, которую ты поставил.
— Я поставил! — взбешенно произнес Комрей, и воздух вокруг него подернулся силой, — Призови камень, или я за себя не ручаюсь!
Лицо мага потемнело. Он был взбешен, и уже не сдерживал свою силу. Она фонтаном выплескивалась изнутри и меня облик мага. Ярко-рыжие волосы стали оттенка темной, почти коричневой, ржавчины, нос заострился, а подбородок вытянулся, исказив черты лица настолько, что я заподозрила его в улучшении своей внешности.
Маска дамского угодника и любезного мужчины слетела в один миг, обнажив его истинную натуру. Теперь мы видели перед собой Хранителя, могущественного мага, наделенного божественной искрой. Того, кто стоит почти на одном уровне с богами. Кто способен принимать судьбоносные решения и не оглядываться на других. Распоряжаться чужим временем, как ему заблагорассудится.
— Да, пожалуйста! — обиженно фыркнула богиня и раскрыла ладонь.
Камень, красный как свежая кровь, как пузырящаяся барбарисовая газировка, парил в десяти сантиметрах над нею.
Хранитель замер, жадно рассматривая артефакт.
— Отдай мне его, — глухо попросил он и поднял налитые кровью глаза, — Отдай!
— Бери! — легко согласилась богиня, — Только прежде тебе придется убить меня и Лену. Камень выбрал в хозяек нас, так что будет служить до самой смерти… — она дико рассмеялась, увидев его вытянутое лицо, — Сам знаешь, стоит только активировать артефакт подобной силы, как он сразу привязывается. Очень неудобно, но вот так! — развела руками она, и снова расхохоталась.
Камень висел над ее ладонью, как привязанный. Комрей жадно наблюдал за его движением, потом перевел взгляд на Эррис, и что-то в его глазах блеснуло.
Нечто темное и решительное. То, что мне абсолютно не понравилось. Тревогу почувствовал и Астор. Он вскочил со стула и как можно небрежней бросил:
— Брат, не увлекайся! — он бросил на богиню странный взгляд, то ли предостерегающий, то ли наоборот, умоляющий — я не разглядела, — Твоя любовь к артефактам известна всем. Но и место свое надо знать. Эррис тебе не подружка, у которой можно попросить, что угодно. Она — перст мироздания, цепь, дающая нам бытье, дом и магию…
Богиня горделиво подбоченилась. Посмотрела с высока на Комрея и улыбнулась во весь рот.
— Можно подумать, этот мир — единственный! — презрительно бросил Комрей, даже не обернувшись к брату. Камень занимал всё его внимание, как будто магнитом притягивал взгляд, и маг не мог смотреть ни на что другое, — Жизнь одной глупенькой богини против моего бессмертия — это не цена. Это глупость! Три артефакта всевластия скоро попадут в мои руки. Три! — не отрывая взгляда от камня, он совершенно безумно расхохотался, — Леон, ты здесь? Помнишь сказание? О, ты помнишь, я чую это по твоему страху…
Из-за рояля показалось бледное, растерянное лицо мага. Очевидно, всё последнее время он пытался слиться с инструментом, но безрезультатно.
— Рэй, брось! — дрожащим голосом выкрикнул он и тише добавил: — С богами не шутят.
— Не шутят! — согласился Комрей и сделал неуловимый жест рукой, будто выхватывает что-то с неба. Я и не заметила, как в его руке блеснуло длинное острое лезвие, — С богами борются. Богов свергают. Богов меняют. Да, Елена? Хочешь стать моей богиней? Вместо Эррис. Она слишком слаба и глупа. Да и кости старые.
— Что?! — возмутилась Эррис, но к ее горлу внезапно был приставлен меч, — Что… ты себе позволяешь, смертный?
Глава 35
— Ты заигралась, Эррис! — шипит Комрей, — Или думаешь, я не знаю, чьи руки замараны кровью? То окно не было открытым. Оно распахнулось. Его распахнула божественная рука судьбы. Увы, Эррис! Ты можешь лгать всем и каждому, но я знаю правду. Думаешь, не заметил копну твоих волос? Не чувствовал магию, которой ты усилила падение? О, я скрывал до поры до времени, но теперь пора сдернуть маски. Ты заплатишь по счетам! Пожалеешь, несчастная, что связалась с Таймс!
— Постой! — пытается воспротивиться богиня, но лезвие уже протыкает кожу, и на фарфоровой шейке выступают первые капли крови.
— Готовься стать богиней, Лен! — бросает Комрей, даже не оглянувшись, — Я убью одну богиню и заменю на более достойную! — после его слов я окончательно выпадаю из реальности: Комрей сошел с ума? О чем он говорит? Как такое возможно?! — Этот меч ты знаешь, богиня. О, прекрасно знаешь, раз сидишь тихо.
— Рэй, пожалуйста! — шепчет Эррис, — Отпусти.
— Закаленный на тысяче лун, наполненный заклинаниями демонов. Этот меч свергает богов потому, что убивает!
Время замедлилось. Во все глаза я смотрела на меч в руках Комрея. На то, с каким ожесточением он отводит руку, как от напряжения бисеринки пота медленно скатываются с его лба. Как мгновение он раздумывает над своими действиями и приходит к заключению. Как подрагивают его веки, и как ровно его рука делает выпад и собирается пронзить тело богини.
Почему она медлит? Почему бездействует? Не призовет магию, не даст отпор потерявшему ориентир магу? Комрей слетел с катушек, как говорят в моем мире, его нужно остановить.
Нужно!
Лезвие летит. Стремительно, как оголодавшая птица. Остановить бы, да я не успею.
Кровь.
Сейчас прольется кровь богини — я не сомневаюсь. Эррис не защищается потому, что не верит. Она застыла, вжавшись в спинку стула. Она не знает, как низко может пасть человека ради власти. А уж если вобьет себе в голову идею…
Время замедлилось. Нет, оно встало. Теперь я научилась различать остановку. Выглядит это так, будто воздух колыхнулся, стал полон воды. Леон замер с расширенными от ужаса глазами. Астор нахмурился, и с его пальцев капает темная материя.
Это он так колдует, или что?!!
Эррис в опасности. Неужели он не спасет ее?
Астор сидит и не двигается. Я понимаю, что он сам в ужасе или оторопи. То, о чем говорил Комрей, это же о смерти их матери и сестры?
Получается, Астор не виноват, а всё обставила Эррис?
Да, возможно, это и так. Если только Комрей опять не лжет.
— Астор! — кричу я, но мой крик застывает, не успев раздаться.
Я понимаю, что нет смысла звать Астора. Он не поможет. Старые обиды влияют на это решение.
Но я не могу сидеть и смотреть, как убивают богиню! Пусть она и сделала много зла, мешала и лгала, но ей нужно дать шанс хотя бы все объяснить. Позвать других богов и отдать им на расправу. Должны же они нести ответственность друг за друга.
Нужно помешать убийству, не допустить. Спасти богиню, — решаю я. Но не знаю как. Секунда, сотая секунда, и я самопроизвольно делаю выпад.
Быстрый, молниеносный. Стараюсь изо всех сил успеть и перехватить Комрея.
Не позволю ее убить на моих глазах. Нет. Не позволю.
Моих ладоней касается что-то холодное. Гладкое и такое острое, что я даже не сразу понимаю, что поранилась. Хватаю голыми руками лезвие и смотрю прямо в лицо Комрею. Остановись. Пойми, что так нельзя!
— Ле-на-а! — ошарашено кричит он, понимая, что поранил меня. Меня, а не богиню, испуганно сжавшуюся за спиной. — Ка-ак?
Меч невозможно остановить, он скользит сквозь мои слабые руки и как в страшном сне, вонзается в плечо. Легко, будто это и не плоть вовсе, а масло.
— Тысяча лун! — вскрикивает Астор.
Он оказывается рядом. Но уже поздно. Плечо проткнуто насквозь, а время движется так медленно, что боль не успевает вовремя дойти до моего разума.
— Лен-а-а-а! — в ужасе кричит Комрей.
Страх искажает его лицо, делает его снова человечным. Прекрасным, если уж на то пошло. Он искренне переживает за меня и мне становится чуть легче. Я отвлеченно думаю, как же полезен страх за другого человека! Он позволяет нам самим оставаться людьми. Не совершать дурацких поступков иногда.
Комрей с диким криком делает обратный выпад. С силой вырывает меч из моего плеча и ранит еще больше. Кажется, рана удлинилась.
Боль накатила на меня рваными волнами. Адская боль, которая растягивается во времени и которую невыносимо выдержать.
— А-а-а! — кричу я и вскидываю голову.
Надо мной кружится расписанной потолок. Вся моя жизнь кажется такой мелкой и ничтожной, что хочется выть. Я так мало сделала и так глупо ее провела!
— А-а-а! — медленно выдыхаю я, боль окутывает кольцами, сжимает плечо и дружески похлопывает.
Опуская голову, чувствую, как земля уходит из-под ног.
— А-а-а! — в последний раз я охватываю бледное и растерянное лицо Комрея.
Вижу глаза Астора, в которых отражается вся моя жизнь — такая яркая и короткая. Такая глупая и завершенная, что горят сухие глаза. Хочется плакать и выть, и звать на помощь, и умолять избавить меня от этой ноши, но поздно.