Она была всюду. Но, прежде всего, в моем сердце.
Лена не выживет — это я осознал сразу. После раны мечом, закаленным на тысяче лун, не выживают. Комрей попробовал исправить ситуацию, вынув его из плоти, но лишь ухудшил ее.
Этот меч убивает богов. Этот меч переворачивает миры и дает его владельцам всевластие. Где мой бедовой брат раздобыл его, кого смог убить ради обладания — не хотелось даже думать.
Но время утекало. Даже то, что остановил брат.
Перед нами лежало бесчувственное тело Елены. Комрей отбросил меч. Тот ударился о портрет богов. Мне показалось, кто-то ахнул.
Возможно, Эррис. Богиня всё еще сидела на стуле и таращилась на распластанную Елену. Кровь, которая текла из чудовищной раны, казалось, была повсюду.
В висках била только одна мысль: «Кровь, кровь, кровь!»…
Леон щупал пульс, плача в голос и вытирая слезы рукавом.
Комрей рвал на себе волосы, выл и не мог повернуть время вспять. Не мог. Это невозможно. Даже Эррис не смогла бы, никто…
Кроме моих часов. Тех самых, карманных, на тонкой цепочке, что остались от отца.
Теперь пришло их время.
Раненным зверем выл брат, упав на колени рядом с телом Елены. Его боль и раскаяние чувствовались настоящими, были искренними.
Нетвердой рукой я вынул часы. Как ими пользоваться — только догадывался. Толком и не знал. Отец говорил, что ими можно остановить время во всех мирах. Всего на минуту, но этого хватило бы перенести Елену.
Но что дальше? Что, если при переносе ее душа не вернется? Застрянет между мирами?
Времени не то, что мало. Его совсем нет.
— Кольцо! — призвал я артефакт матери, — Комрей, помоги заключить душу Елены в кольцо, я отправлю ее домой.
— Ты не сможешь! — рыдал брат, пытаясь закрыть кровавую рану руками, — Она теперь вне наших возможностей.
— Мы сможем! Вместе сможем! — я сел на корточки перед братом и коснулся его руки, — Я знаю, ты не хотел. Как и я не хотел убивать сестру и мать. Это ошибка. Случайность. И в этот раз давай вместе исправим ее.
— Как? — страшным голосом вскричал брат.
Он любил Елену. Одному ему свойственной любовью. Очень странной и иногда страшной.
— Помоги. И я обещаю, что никогда больше не покину замок.
Часы на цепочке специально поднес к глазам Комрея и покачал перед ним.
— Смотри. Душу заключим в кольцо матери и переправим в ее мир. Координаты есть. Думаю, кольцо перенесется быстро. Попав в немагический мир, оно исчезнет, оставив Елену. Так она спасется.
В глазах Комрея промелькнуло понимание.
— Артефакт исчезнет. Передаст жизненные силы Лене, и она обретет форму — свое тело! — он с обожанием взял ее хладную руку и поднес к губам, — Но сможем ли мы перехватить душу? Боюсь, она уже далеко.
— Мы поможем! — раздался за нашими спинами голос.
Мы с братом одновременно вздрогнули. К добру ли вмешивать в свои дела богов?
Глава 38
В зеркале кто-то был. Существо или человек — я не разобралась. Пьяный дурман кружил голову. Я раскачивалась из стороны в сторону, хохотала и напевала песенку. А кто-то за стеклом ворчал весьма недовольно и поносил мое дурное поведение.
— Знал бы ты, что мне удалось пережить! — через какое-то время голова слегка прояснилась, и я увидела в зеркале глаза. Чужие. Не мои, — Я оказалась в заколдованном замке. Встретила принца, хмурого и недружелюбного. Познакомилась с его братом, который всегда лжет. Увидела богиню — самую настоящую. Только ведет себя, как девчонка. Чудный фантастический мир. Там есть магия… Ма-ги-я! Представляешь?
В ответ мне донеслось нечленораздельное бурчание.
— Не-е-ет! — глубокомысленно припечатала я, — Ты не понимаешь! Откуда? Так здорово. Можно сделать…р-раз! — щелкнуть пальцами удалось только с третье попытки, — Р-раз, и ты включил камин. Огонь в камине. Дв-ва! И остановил время. Мой парень…ик! Мой бывший парень…ик! Да что такое?!…Он умел останавливать время. Круто же! Время… останавливать умел, а себя — нет. А так важно вовремя остановиться!
Я потянулась к бутылке, но вино давно закончилось. Глянула на часы, а в окно уже медленно проползает рассвет. Половина пятого. Самое время идти спать. Потянувшись, поправила бретельку ночнушки и поднялась на ноги.
— Постой! — окрикнул голос из зеркала. Я уже и забыла, что там кто-то есть. Кажется, мне разговор с кем-то непонятным за зеркальной гладью вообще приснился. Но нет…Щурясь и зевая во все лицо, подошла ближе и присмотрелась. Что-то длинное, мохнатое. Палка. И наверху — маленькая головешка.
Нехило меня приложило после бутылки. Всякая чертовщина в зеркале мерещится!
— Пить я завязываю! — четко сказала отражению и сладко зевнула, — Только кофе и минералку. Никакого вина… Ик.
И, довольная своим волевым решением, собралась идти спать. Но на подлете к двери меня остановил голос:
— Не понял, землянка, ты вернуться хочешь или нет?
— Вернуться? — резво обернулась я, позабыв про сон и свои принципы. А ведь еще два часа назад клялась и божилась, что забуду эту историю, как дурной сон, — Ты… сможешь это устроить?
— Конечно. Курмитц послал меня сюда!
— Тогда переноси, — я подошла к зеркалу и коснулась зеркальной глади, — Срочно.
— Что, прям в этом? — ужаснулась мохнатая палка, — Переодеться не хочешь?
— Мне плевать. Я хочу увидеть Астора.
— Как знаешь. Но сначала велено перенести к Курмитцу.
— А кто это?
Имя мне ни о чем не говорило. И вроде, даже ничего не напоминало.
— Бог Всевластия. Да ты не боись, он добрый! — успокоила меня пушистая палка, — Только врать не смей. Он этого не любит.
— И я не люблю, — ответила честно.
— Тогда подружитесь. Ныряй в зеркало.
Меня не нужно было упрашивать дважды. Переодела тапки в стоптанные туфли, что еще с прошлой весны валялись неубранными коридоре, смело протянула руку к зеркалу. Коснулась. Его поверхность была вязкой, едва светилась откуда-то изнутри, и была жидкой.
Тонуть не хотелось, глотать зеркальную жидкость — тоже. Задержав дыхание, я протянула вторую руку и рывком нырнула в зеркало.
Меня засосало зеркальной пучиной. А потом выплюнуло в странном месте.
Белоснежный потолок, бежевые кожаные кресла. Комната, не имеющая потолка и пола. Свет, льющийся из ниоткуда. Мы словно парили в белой неживой невесомости.
Передо мной на весьма условном полу стоял мужчина в белой хламиде, с большим круглым пузом. Его глаза знакомо поблескивали, и он широко улыбнулся, когда я пораженно воскликнула:
— Я вас знаю! Вы — плотник! Тот самый, со стремянкой!
После приглашающего кивка, мы чинно уселись друг напротив друга.
Впервые я попала в обитель богов.
Страшно не было. И смущения перед настоящим богом я совсем не испытывала. Там, в замке, умерла я, прежняя. Лена, которая чего-то боялась. Та, которая хотела всем помочь и подставить грудь под чужие стрелы.
Нет, теперь я бы сказала твердое нет. Долой глупость и самопожертвование. Долой спасение лживых богинь, пусть сами справляются со своими невзгодами!
Пора помочь себе самой. Пора быть решительной эгоисткой.
Если я помнила правильно объяснения Комрея, то Курмитц — самый главный бог этого мира. Верховный бог или что-то вроде того.
Бог Всевластия. Он-то мне и нужен!
— Я восхищен тобою, Лена! — меж тем сказал верховный бог, — Ты поступила необычно, так нестандартно, не побоюсь этого слова, что … мы разделились во мнении. Боги восхищены твоей смелостью и требуют наградить. Поверь, немногие приводили нас к единому мнению. Смерть только против тебя и просит наказать. Но он всегда просит, работа у него такая. Мы уже и внимания не обращаем на его мнение. Да…
— Очень польщена. То есть жизнь Эррис стоит награды? Меч-то был особенный?
— Верно, — на широком лице бога промелькнуло одобрение, — Умненькая девочка, понятливая.
— Прежде, чем я определюсь с наградой, не могли бы вы просветить меня… — осторожно произнесла я, наблюдая за реакцией, — Что стало с Эррис, Комреем и Астором? Что-то ведь случилось, верно? Раз я оказалась на Земле?
Я говорила уверенно, без просящих нот. Так, словно я имела право знать. И всё же, нарываться и наглеть не стоило. Богам виднее, что мне рассказывать, а что нет. Каждое слово в присутствии бога должно быть взвешено и продумано.
— Что ж, это не трудно, — крякнул Курмитц, — Эррис мы заперли. Мы внимательно наблюдали за ее действиями в надежде, что она одумается. Остановится в своей глупой попытке переиграть судьбу.
— А разве Эррис — не богиня судьбы?
— Ой, не говори глупостей! — сморщился Курмитц, — Какая из нее богиня? Смех один! Мы дали ей эту должность, чтобы отстала. Жила себе спокойно, наблюдала исподволь за людьми. Судьба — это же такая эфемерная вещь. ТО она есть, то ее нет — и не поймешь. От нее требовалось — что? Минимально вмешиваться в их жизнь, да и то — по крайней необходимости. При передаче божественной искры, например. Вести себя достойно, чтобы не подставлять коллег по цеху. Чтобы люди ничего не заподозрили и жили себе в радости и благоденствии. Вот Шохана по этому направлению успешно справляется — то праздник устроит, то погоду исправит, чтобы, значит, поменьше дождя было, когда это не нужно, и чтобы солнце летом светило, когда нужно… В общем, ответственная женщина, каждое утро выходит четко на работу, старается. Вкладывает в свое дело — душу. Но Эррис…
И он осуждающе цокнул языком.
— Увы. Какая-то ходячая незадача. И ведь подавала надежды при обучении. Подавала…Мы поэтому ее и выбрали.
Всё, что говорил Курмитц, удивительным образом успокаивало меня. Я смотрела на живую мимику верховного бога и думала, что, возможно, всё не так плохо. Раз мы обсуждаем спокойно богиню, то и братьям Таймс поможем.
Если, конечно, у богов нет на них персонального зуба. Или зубов, с учетом того, что богов — несколько?
— Правильно я понимаю, что вы — ненастоящие боги? — тихо спросила я.
Курмитц крякнул. Щелкнул пальцами и между нами появился круглый маленький столик, на котором стоял выгнутый высокий кофейник, чашки, с уже налитым напитком, и пирожные.