— М-м… — Плотно сжимаю губы. Отрицательно верчу головой.
— Ива, жевать её не нужно. Высоси из раковины содержимое и проглоти. Это займет полторы секунды. Принесет много пользы организму. Можно немного подержать во рту.
Бож-же…
Зачем я только заикнулась про минет? Пыталась умничать. Он же сейчас оторвется по полной программе со своими устрицами!
«Высоси и проглоти». Серьезно? Какой-то сплошной завуалированный контекст…
Как будто это так просто. Подержать во рту эту… эту мерзость!
Как это может нравиться вообще?
Как можно делать то, что кажется неприемлемым?
— Какая она на вкус? — Снова рассматриваю желеобразную текстуру моллюска, и меня бросает в пот.
— Чуть солоноватая… С морским привкусом. Многим женщинам устрицы по вкусу напоминают сперму, — спокойно отвечает Пожарский, а меня волной жара накрывает.
— Это шутка? — выразительно округляю глаза.
— Так женщины говорят. — Монстр невозмутимо пожимает плечами. — Не я это придумал. Я лишь цитировал впечатления слабого пола во время трапезы.
Представив себя со спермой во рту, содрогаюсь от озноба.
Такого квеста в жизни у меня ещё не было.
— Чем тогда поедание устриц отличается от минета, если у них такой специфический вкус? Как это затолкать в рот вообще?
Озвучив мысли вслух, мгновенно прикусываю кончик языка. Чувствую, как щеки и уши начинают гореть. Сбитая с толку, опускаю взгляд мерзавцу на грудь.
Отреагировав на мои слова, Макс Андреевич взрывается громким хохотом.
Дурак!
— Ива-а-а, ты неподражаема! Умеешь поразить. Я этот вечер запомню, наверное, на всю жизнь. Ты никогда не брала в рот? Ни разу не сосала член? Серьезно?
— Представьте себе, нет, — бурчу я, желая втащить этому самодовольному засранцу в его аристократический красивый нос. Слишком он у него ровный и правильный. — Я вас разочаровала? — язвлю, а сама вспоминаю, как он ласкал меня языком глубоко между ног, а затем целовал в губы. И мне не был противен мой вкус. Мы оба творили что-то невероятное. Безумное. Приятное. На этом столе.
— Наоборот. — Стерев с лица веселье, Макс Андреевич продолжает удивлять. — Ты зацепила меня ещё сильнее. Впервые сталкиваюсь с таким необыкновенным сокровищем. Но устрицу всё же придется съесть. Хочу, чтобы ты кое-что поняла. — Опустив ладонь на мою щеку, Пожарский задумчиво проводит большим пальцем по моим сомкнутым губам, растирая собранную на них же влагу.
Демон проклятый… Знает, как меня обездвижить и лишить разума вместе с воздухом.
— Не всё является тем, чем кажется на первый взгляд, — добавляет он. — Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь. А не попробуешь, будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Съешь устрицу, Ива.
Судорожно сглотнув, как под гипнозом, приоткрываю рот. К губам прикасается шероховатая створка раковины. На язык вытекает немного лимонного сока. Срабатывают вкусовые рецепторы. Скривившись, поспешно всасываю устрицу. Вкус и вправду солоноватый, как у морской воды. Мякоть скользкая. Моллюск большой. Выплюнуть его обратно в раковину не получается, потому как Макс Андреевич, будь он неладен, приказным тоном не даёт мне этого сделать.
— Глотай!
И я послушно сглатываю, запивая рвотный рефлекс остатками лимонного сока.
Спустя секунду прихожу в себя.
— Умница. Как ощущения? — Едва различимая улыбка заставляет уголки порочных губ приподняться.
— Хочется вас прибить, — ворчу я, брезгливо вытирая рот сомкнутыми пальцами.
— Ещё одну?
— Только через ваш труп, Максим Андреевич.
— Мне кажется, что ты их вскоре полюбишь, — заверяет, приступая неторопливо расстегивать пуговицы на моей рубашке.
Глава 32
Ива
— Что вы делаете? — судорожно выдыхаю, обхватывая ладонями широкие запястья мужчины. Пытаюсь ему помешать раздеть себя.
— Убери руки. — Его голос звучит уверенно и твердо, но в этот раз я не слушаюсь Пожарского. Не хочу трахаться с ним на стуле. Я не готова ко второму раунду. Не желаю, чтобы он воспринимал меня как девочку для постельных утех. Только что это изменит? Моё «не хочу»…
Он не мой мужчина. Я не его любимая женщина. И у нас всего одна ночь. Ночь по его собственной прихоти.
— Кто она? — задаю вопрос и бью прямо в цель.
— Она? — Его пальцы застывают, вытащив очередную пуговицу из петли. — О ком ты спрашиваешь?
— О вашем «пройденном уроке», — поясняю я, ощущая, как по венам ударил адреналин, вселяя смелость, которой и в помине нет. — А точнее, о вашей бывшей девушке, что, по всей вероятности, разбила вам сердце. Поэтому вы ведете себя как мудак? Словно в мире не существует достойных женщин. И вам плевать на таких, как я, на нормальные человеческие отношения…
— Ива… — Сцепив плотно челюсти, Андреевич отводит взгляд в сторону, явно не желая делиться со мной подробностями из своей прошлой жизни.
Понимаю, что не должна туда лезть, что это слишком личное, но желание узнать его поближе не оставляет мне выбора.
— Вы сами разрешили залезть вам в душу, — перебиваю его, — так не нарушайте данное вами слово.
— Это что-то изменит лично для тебя? — спрашивает зажатым горлом, а затем натужно втягивает ноздрями воздух, словно ему кислорода мало в этой огромной просторной гостиной.
Осознание того, что Пожарский всем нутром напряжен, приходит спустя секунду.
Мне отчего-то хочется его пожалеть.
Подняв руку, касаюсь кончиками пальцев колючей мужской щеки и нерешительно провожу по ней до подбородка.
— Хочу увидеть вас настоящего.
Сглатываю, замечая, как дергается его кадык.
Еще один шумный вздох вынуждает меня напрячься.
— А сейчас я по-твоему какой? Ненастоящий? — спросив это, Пожарский впивается в мои глаза тяжелым, задумчивым взглядом. Я тут же одергиваю руку от его хмурого лица, будто от раскаленной подошвы утюга.
— Я вас не знаю, — выдаю чуть севшим от волнения голосом. — Не знаю, каким вы были до того, как вам сломали сердце.
Отпустив рубашку, что на мне, Пожарский молча берет меня за талию, приподнимает с колен, вынуждая встать. Затем сам поднимается со стула и уходит к бару. Наполнив стакан порцией виски, осушает его до дна.
Устремленные на меня глаза прожигают чернотой насквозь.
Моя кожа под его взглядом покрывается инеем. Стягивается до неприятных покалывающих ощущений.
— Я был точно таким же, как сейчас с тобой. Ты не могла не заметить изменений во мне. Впервые за долгое время я смог расслабиться рядом с незнакомой девушкой, — выдает Пожарский, опираясь задницей на стойку бара. — Мою бывшую невесту звали Катя. Это было давно. Как будто в прошлой жизни… Милая девочка. Весёлая. Умная. Возможно, даже чем-то похожая на тебя. Скорее характером, чем внешностью. В двадцать пять я решил создать семью. Много пахал для этого. Но моё предложение отвергли. Видишь ли, Ива, в жизни человека, независимо от его желаний, может наступить такой момент, после которого невозможно оставаться собой. Порой мы вынуждены носить броню и надевать маски…
— После неё вы влюблялись? Хотя бы раз?
— Нет.
— Ни капельки?
— Абсолютно.
— А если бы встретили ту, которая оценила бы вас по достоинству? Не за деньги, которыми вы можете оплатить любые чувства. Даже самые лживые?
— Больше я не намерен влюбляться. Ты хотела правды? Хотела узнать меня настоящего? Правда, малыш, в том, что душа моя черная, как тёмный лес. Там я прячу всё, чем не хотел бы делиться с другими. И лучше тебе туда не лезть. Ты чистая девочка. Неопытная. Наивная. Не нужна тебе эта грязь…
— Какая грязь? — не понимаю, о чём он.
— От которой стоит тебя уберечь.
Я стою на месте как вкопанная. Едва дышу. Грудь разбивают частые удары сердца.
О чём он? Что там у него за грязь такая в душе после Кати? Почему не хочет рассказывать? Больно ему? Да?
Неужели не понимает, что мне тоже больно, что неосознанно он влюбляет в себя и не даёт мне права сблизиться с ним?
Голый секс — только и всего. Большего я не достойна.
Маленькая, наивная, глупая девочка.
То, что я чистая — это отмазка. Тупая отмазка!
Чтобы не цеплялась за него «грязного», не бегала следом, как собачонка, и не создавала для взрослого мужика проблем!
Нихрена я не чистая! Он знает это. Я спала с его братом. А теперь вот с ним. И мне понравилось. Господи, мне безумно понравилось. И как бы я сейчас не пыталась убедить себя в обратном, это будет чистой ложью.
Я хочу его. Смотрю на него и до безумия хочу. Чтобы рядом был. Только со мной.
Боже, как жить-то теперь?
Когда мысли в моей голове полностью заняты им!
И самое парадоксальное в том, что полчаса назад я его ненавидела, презирала, чувствовала себя жертвой, вынужденной терпеть прихоти ненормального, а сейчас всё словно стерлось из памяти. Растворилось. Изменилось.
Обнять бы его, но первой сделать шаг не решаюсь. Не знаю, ответит ли взаимностью.
Чертова Катя! Чертов Илья! Зачем я с ним связалась? Зачем я встретила его старшего брата? Зачем?
Как теперь забыть этот вечер? Как стереть из памяти то, что с нами произошло? В этом странном и таком уютном доме. Вместе с Максимом Пожарским атмосфера здесь заиграла иными красками. Стало тепло.
Перевожу взгляд на горящий камин. Глядя на танцующие языки пламени, пытаюсь успокоиться. Но нихрена не выходит. Каждая клетка моего тела тянется к мужчине. И это притяжение настолько сильное, словно кожу заживо срывает. Оставляет меня, приросшую к месту, оголенной и уязвимой.
Бож-ж-же, я влипла. Как же я влипла…
Подойди, Макс…
Обними меня, пожалуйста…
Ну же, обними…
— Собирайся. Я отвезу тебя домой. Так будет лучше для нас обоих.
Он убивает меня своим внезапным решением. Эти слова пулей прошивают висок. Сердце с лопающимся треском обрывается вниз.
Мне не послышалось? Нет? Это все из-за какой-то Кати? Из-за прошлого, которое я затронула так не вовремя? Будто разворошила осиное гнездо.