Я удивленно моргаю.
– Кейли… я тоже не хотел. Это ты всегда рвалась поиграть с животными.
Мы закрываем глаза, и оба понимаем, что делали это друг для друга. Что тогда мы сделали бы друг для друга все. И, возможно, сделали бы даже сейчас. Смеясь, я протягиваю руку и впервые за долгое время по-настоящему обнимаю сестру.
– Черт, – признаюсь я, когда она крепко обнимает меня в ответ, – я сейчас заплачу.
Смех Кейли вибрирует в моей груди.
– Нельзя, приятель. Ты заплачешь, я заплачу, а потом заплачет Поппи, потому что я надеру тебе задницу.
Линия разлома в наших отношениях начинает заживать. Конечно, боль по-прежнему остается, но это только начало. Я просто надеюсь, что смогу быть рядом достаточно долго. Впрочем, с моей работой я ничего не могу обещать.
– Кейли, – шепчу я, когда мы немного расходимся, – даже когда меня здесь нет или мы не видимся какое-то время… я люблю тебя.
Кейли гладит меня по груди, даря ту самую лучезарную улыбку, которой мне так давно не хватало.
– Я тоже тебя люблю.
– Стоять, вот так! – раздается голос.
Я поднимаю глаза и вижу фотографа, снимающего момент воссоединения. Инстинктивно я хочу возразить, сказать «никаких фотографий», увернуться от объектива. Такие люди, как я, не любят, когда их фотографируют. Но ради Кейли, на этот раз… я не стану возражать. Я смело смотрю в камеру и обнимаю ее чуть крепче.
Она замечает, и ее улыбка только расширяется.
– Она тебе подходит.
– Не могу не согласиться. – Она хороша… несмотря на мои опасения.
– Не облажайся, Коннор. Тебе сейчас лучше, и я думаю, что Поппи имеет к этому отношение, – продолжает Кейли, когда фотограф отходит чуть дальше. – Кроме того, я всегда хотела иметь сестру. И я не могу представить себе лучшую сестру, чем Поппи Вудсток. – Кейли вдруг обретает серьезность. – Она не любит розовых пуделей, правда же? Тобой я поделюсь, но точно не мистером Пибоди.
Я хмыкаю, как будто обдумывая вопрос.
– Нет, розовых пуделей она не любит. Померанцев – да.
– Отлично, тогда я хочу, чтобы она осталась с нами, – говорит Кейли. – Кроме того, я хочу познакомиться с Орешком и Соком.
– Ты знаешь, как зовут ее собак?
Кейли краснеет.
– Ну, я навела справки о твоей невесте. – Она смыкает большой и указательный пальцы, показывая «чуточку». – Просто немного погуглила и, возможно, присоединилась к онлайн-группе поклонников. Она иногда выкладывает фотографии собак.
Я смотрю на Кейли с удивлением и вновь обретенным уважением.
– Эй, ты проверял Эвана, так что будет справедливо, если я проверю Поппи. Мы, братья и сестры, должны держаться вместе.
Входит организатор свадьбы и смотрит на часы.
– Тук-тук. Пора поторапливаться.
Меня отпихивают, и я иду искать Поппи, но не в первом, а во втором ряду.
– Очевидно, он зарезервирован, – шепчет она. – Так что когда я встану, чтобы потанцевать, убедись, что следуешь моему примеру.
Она шутит. Скорее всего.
Церемония проходит в уютной обстановке. Впрочем, когда отец стоически провожает Кейли к алтарю, я сжимаю кулак. Он не заслуживает этой чести, точно не после того, каким он был последние десять лет. Но когда папа перекладывает руку Кейли в руку Эвана и поворачивается, чтобы сесть с мамой, я вижу, как он быстро опускает глаза.
Серьезно?
Быть может, старик не такой пустой и безэмоциональный, как я думал? Хотя, если свадьба дочурки не вызывает у тебя эмоций, то ты, вероятно, совершенно холоден и мертв внутри.
Эван смотрит на Кейли так, будто ей нет на этом свете равных. Я решаю, что да, он может еще немного пожить. Тем более что Кейли смотрит на него с таким же благоговением и любовью.
Расслабив сжатый кулак, я беру Поппи за руку. Она удивленно смотрит на наши переплетенные пальцы, но затем прислоняется ко мне, кладя голову мне на плечо:
– Свадьбы – это прекрасно.
Я не так хорошо владею словом, но она, кажется, понимает глубину моих эмоций. Я чувствую ее улыбку на своем плече, и она прижимается ко мне до конца церемонии. На приеме все начинается хорошо, мама выглядит счастливой.
– Разве она не прекрасна? – восторгается она, когда Кейли и Эван кружатся в первом танце. Мама с горящими глазами потягивает шампанское.
– Она великолепна, – соглашаюсь я.
Заметив кольцо на пальце Поппи, мама переключает внимание:
– О, оно чудесное! Скоро наступит и твой день.
– Спасибо. Да… скоро, – поддерживает Поппи, переводя на меня глаза.
Я неловко смеюсь и обнимаю Поппи за плечи.
– Давайте насладимся днем Кейли и переведем дух прежде, чем спешить на другую свадьбу.
Мама рассеянно кивает, вытирая глаза.
– Я знаю. Я просто очень счастлива.
Она выглядит так, будто действительно в восторге от большого дня Кейли и начала ее супружеской жизни с Эваном. Черт, она выглядит счастливее, чем когда-либо на моей памяти.
– О, вот и Паркеры. Прошу меня извинить, – шепчет мама, прежде чем уйти.
Поппи наклоняется ко мне:
– Ты хорошо справляешься.
– Пока да, но вечер только начинается, – поддразниваю я.
Я как будто заранее предвидел проблемы. Пока мы с Поппи продвигаемся вперед, хорошее настроение сменяется хмуростью: некоторые причины, на которые я старался не обращать внимания, дают о себе знать.
– Спрячь столовое серебро, – шепчет Джастин, один из моих двоюродных братьев, проходя мимо. – Коннвор рядом.
– Коннвор? – шепчет Поппи, отчего я стискиваю зубы.
– Прозвище, которое я получил, когда впервые попал в беду. – Я стараюсь не реагировать.
Другая родственница, которую я даже не знаю, проходит мимо и открыто оглядывает меня с ног до головы, прежде чем сказать женщине, стоящей рядом:
– Он строго смотрит, но не трогает. На руку не чист, если вы понимаете, о чем я. Позвольте мне познакомить вас с кем-то, кто стоит вашего времени.
Поппи ахает и чуть не бросается за женщиной. Я представляю, как сейчас… Поппи оттаскает ее за волосы и потребует, чтобы та извинилась передо мной за свои слова. Но я не хочу устраивать сцену. Сегодня день Кейли.
– Никаких разборок и никаких драк за мою честь среди людей, у которых ее нет, – предупреждаю я Поппи.
Она сужает глаза, угрожающе глядя на двух женщин, но остается рядом со мной.
– Конечно. Но мне, возможно, придется надрать им зады позже, ну, если они пойдут попудрить носики. – Она говорит это сладко и невинно, но что-то подсказывает мне, что Поппи познакомит их со своей сумочкой Полеттой, если учесть, что клюшка Гэри осталась дома.
Мы смешиваемся с толпой. Некоторые гости сердечны и любезны, но потом я слышу голос, который скребет по позвоночнику, как гвозди по меловой доске.
– Коннор! Иди поздоровайся с тетушками и дядюшками!
Я глубоко вдыхаю через нос, поворачиваюсь и вижу тетю Одри вместе с несколькими другими «тетями» и «дядями», кузенами из старшего поколения. Большинство из них, конечно, верят в шумиху обо мне, а не в реальность.
– Привет, Одри, – здороваюсь я строго. – Джин, Лиза, Берни.
– Привет, Конвор, – смеется Берни, которого, если я правильно помню, это прозвище зацепило сильнее, чем всех остальных членов семьи. – Ну что, твой носик чист в последнее время?
– Чище, чем твой, – спокойно отвечаю я, пристально глядя ему на ноздри.
Берни начинает шмыгать и тереть нос, пытаясь «спрятать» несуществующую козявку и одновременно задаваясь вопросом, не знаю ли я чего-то такого, о чем он предпочел бы, чтобы я не знал. Не секрет, что он допустил некоторые неосторожные поступки, как личные, так и профессиональные.
Рядом со мной Поппи ухмыляется, и, конечно же, не остается без внимания Одри:
– Еще раз привет, Поппи. Йен где-то здесь, я уверена.
– Не сомневаюсь. На коротком поводке далеко не убежишь. – Она подмигивает, а затем смеется, как будто шутит.
Однако лицо Одри искажает гнев.
– Так ты девушка Коннора? – уточняет Лиза, которая была одной из самых больших подхалимок тети Одри задолго до моего рождения. – Я так много о тебе слышала. Так чем ты занимаешься, напомни-ка? – Это очевидная подстава, но Поппи не клюет на приманку.
– Я писательница, работаю над второй книгой.
Одри фыркает, явно пытаясь ехидничать.
– Она пишет любовные романы.
– Все ясно. – Лиза выглядит так, будто только что понюхала тухлое яйцо трехдневной давности.
– Кхм, – ворчит Берни, который, вероятно, ничего не знает ни о романах, ни о любви. – Ты ведь знаешь, с каким выродком-преступником ты связалась?
– Знает, – рычу я. Берни всегда был особенно одержим моей преступностью.
Одри печально качает головой, делая вид, что о на – долготерпеливый источник мудрости, хотя на самом деле только подливает масло в огонь.
– Я пыталась ей сказать. Но, к сожалению, некоторые люди не принимают хороших советов.
Джин хмыкает, его взгляд прикован к фигуре Поппи в платье.
– Какая жалость. Такая красивая девушка, как ты, могла бы добиться гораздо большего, чем уродец Коннор.
Он не имеет в виду мою внешность. Он говорит о моей душе – что она уродлива, черна от греха и ничего не стоит, потому что я не склоняюсь перед тем, что он считает правильным.
Берни, потягивая шампанское, соглашается с Джином, после чего, посмотрев на Поппи, пренебрежительно пожимает плечами:
– Ты все равно никогда не получишь деньги его семьи. Роберт и Дебра не одобряют его образ жизни.
– Что ты сказал, сукин сын? – огрызаюсь я слишком громко. Резкий и отрывистый тон привлекает внимание окружающих. Одри выглядит так, будто чувствует вкус победы.
Я даже не злюсь на то, что он говорит о родителях и обо мне. Я в ярости от того, что он низводит Поппи до уровня золотоискательской шлюхи, хотя она совсем не такая.
Поппи, у которой есть все основания для того, чтобы впасть в полное безумие, остается скалой. Спокойно она кладет свою руку на мою, пока я не впал в ярость и не испортил особенный день Кейли, став жестоким бандитом, каким меня считает моя семья.