— Да уж… — растерялась Темери. — выходит, я отвлекаю вас еще и от переезда.
— Нет, что вы! — оживилась Энайтери. — Терпеть не могу прибираться и с радостью отвлекусь на разговор. Ведь вы же и есть — та самая мальканская невеста, верней, уже жена нашего наместника? Так удивительно видеть вас здесь без свиты, прислуги и всяких там подруг-компаньонок…
— Если честно, компаньонок я с собой звала, — призналась Темери. — ведь неприлично молодой жене наместника на третий день после свадьбы куда-то ехать без мужа и без целого курятника благородных чеор.
Темери почему-то сразу понравилась и эта юная красавица, и ее лакей, который, наверное, служит ее семье уже много-много лет. И этот большой пустой дом.
Почему-то появилось ощущение давнего хорошего знакомства. А ведь она ифленка. Тоже ифленка, как Шеддерик и Кинрик…
Именно потому Темери и говорила с ней искренне, и словно не задумываясь. Упорно хотелось ей прогнать тревогу из больших светлых глаз собеседницы. И, кажется, потихоньку это удавалось.
— Что же мужа с собой не взяли, — осторожно спросила хозяйка. — Хотя, тогда Фадде, наверное, упал бы в обморок от чувства ответственности. У нас нет подходящего случаю угощения…
— О, я надеялась, что о моей поездке узнает как можно меньше людей — это дело монастыря и судя по письму, деликатное дело. А выезд наместника неминуемо привел бы к выезду половины двора.
Энайтери Росвен ощутимо вздрогнула. Пожалуй, такая вероятность раньше ей в голову не приходила.
— Я очень давно не была в цитадели… — печально призналась она. — Расскажите, как там все? Чеора та Роа по-прежнему устраивает мелкие пакости? Что поделывает его невозмутимость ужасный Гун-хе?
И Темери вдруг поняла, что ей действительно есть что рассказать. Да начать хотя бы с драки двух юных чеор в день ее приезда в замок. И про дары, которыми наместник озаботился лишь за ночь до того, как их нужно подарить… и про восстание, которое они с Кинриком смогли подавить собственной свадьбой. Да, если подумать, за это время произошло столько всего, и хорошего и грустного, что рассказов хватит на несколько вечеров!
Дорри Темери отпустила: зачем заставлять девушку смотреть, как хозяйка пьет ягодный взвар с печеньем, и глотать слюнки, когда та спокойно может пойти в комнату для прислуги и в более привычной компании попить того же взвара с тем же печеньем?
Энайтери с удовольствием рассказала об отце, который действительно был модным художником на островах, и даже титул и гербовое кольцо получил благодаря своему таланту.
— Но у нас мало осталось его картин, — с сожалением говорила она. — Только те, которые он не смог продать, или которые он считал недоделанными.
— А та, которая там, в гостиной, в которой мы ждали?
— О, это такая история. Ее отец делал на заказ одному знатному чеору. Несколько лет назад. Тот чеор в живописи не понимал ничего, но ему очень хотелось картину Росвена, чтобы было море, закат, и чтобы лично для него, и чтобы посвящение было написано прямо на холсте. Я не шучу. Именно так он и сказал. А отец тогда сильно заболел… и долго не мог закончить работу. А когда закончил, мы с Фадде наняли сиана и с его помощь сделали магическую копию картины. Заказчик получил настоящую картину, а у нас осталась эта. Отец сказал, что магические копии убивают половину очарования… но мне она все равно нравится…
О Фадде она тоже рассказала — он раньше служил в доме отцова приятеля, но тот разорился, и попросил отца, который тогда уже стал довольно известен, приютить старика. Фадде стал для дочери художника и слугой и другом, и товарищем по ее детским проделкам — в общем, чем-то вроде любимого деда.
Единственное, о чем Энайтери не заговаривала — это о своем будущем ребенке и об его отце. А Темери и не спрашивала. О таких вещах случайным знакомым не рассказывают, особенно если история эта — без счастливого конца.
Темери спохватилась, когда уже начало темнеть. Но хозяйка решительно сказала:
— Давайте пошлем вашу служанку в замок. А вы заночуете у меня. А вернетесь — завтра утром. Это не навредит ни вашей, ни моей репутации, а наместник будет предупрежден.
На том и решили.
Дорри на той же карете отправилась в цитадель, а Темершана и Энайтери остались коротать время за разговором.
Время шло к полуночи, когда Фадде напомнил девушкам, что час поздний, и что для гостьи давно подготовили комнату.
Гостевые комнаты, не требующие ремонта, располагались на том же этаже дома, но в соседнем крыле. Прощаться с новой знакомой было жаль, но не исчезнет же она завтра? Темери только попросила лакея разбудить ее до рассвета. Хотелось бы вернуться в цитадель к завтраку.
Комнатка оказалась небольшой и теплой — видимо где-то в стене проходила каминная труба. Кровать накрывала свежая постель, шторы были раздвинуты. В окно Темери увидела часть крыши, широкий карниз и пятиугольную пристройку, образующую с основным зданием что-то вроде небольшого двора. Рай для воров и трубочистов, а не дом: почти куда угодно можно подняться без лестницы. Пожалуй, даже в юбке.
Темери представила, как лезет в своих пусть не широких, но все равно длинных юбках на крышу — чистить огромной щеткой здешние каминные трубы и прыснула в кулак.
Все-таки, даже не смотря на то, что пресветлой здесь не оказалось, выбраться из цитадели стоило. Разговор с Энайтери оказался именно тем, чего ей больше всего не хватало — лучшим видом отдыха — искренним разговором с человеком, которому ты ничего не должен, и который ничего не должен тебе.
Надо будет обязательно позвать Энайтери в цитадель… — с этой мыслью Темери и заснула.
Проснулась снова оттого, что кто-то как будто издалека звал ее по имени.
— Ровве? — Спросила и тут же закашлялась.
Было жарко, почти нестерпимо жарко, хотя, вероятно во сне, она сбросила и одеяло и простыни. Кожа вспотела, дышать было тяжело.
Так с Темери уже было однажды. В самом начале, в лесу, в доме Старика. Тогда она едва справилась с горячкой — и Старик нехотя признался, что был уже готов к тому, чтобы выкопать за землянкой еще одну могилу. Но теперь причиной вряд ли была болезнь.
К жаре, к темноте сегодня добавился и еще густой запах горящего костра — и этот запах Темери совершенно не понравился.
В темноте она села, наощупь дотягиваясь до подсвечника.
— Поспеши, — прошелестел голос Ровве, — иначе не сможешь спуститься вниз…
— Что происходит? Роверик, ты знаешь?
— Нет, я не знаю. Я не всеведущ, как бы мне этого ни хотелось, но тебе действительно стоит спешить.
Темери нащупала спички, зажгла свечу, и сразу поняла, что комната полна дыма, и дым продолжает пробиваться сквозь дверные щели.
Платье… нет, слишком много шнуровок и завязок. А вот сапожки придется надеть. И шаль накинуть…
— Да быстрее же!
Темери набрала полную грудь воздуха, понимая, что в коридоре все может быть намного хуже, ведь дым течет оттуда.
Да, здесь дыма было намного больше, и жар оказался куда ощутимее. Тут его уж не спутаешь с жаром от перетопленной печи.
Она поспешила к центральной лестнице, поторапливаемая короткими репликами Ровве… ровно до того момента, пока не вспомнила про Энайтери. Спаслась ли хозяйка?
Чтобы не передумать, она вслух спросила:
— Ровве, хозяйка дома. Я должна ее найти.
— Нет! Темершана, времени почти не осталось!
— Нельзя ее бросать. Помоги!
Он не ответил, но словно исчез — если только так можно сказать о голосе, который и звучал-то только у нее в голове.
Темери рассудила, что скорей всего хозяйская спальня где-то неподалеку от той гостиной, где они вчера чаевничали. Не дожидаясь возвращения покровителя, она поспешила туда. Свет свечи почти не помогал, дыма возле лестницы стало еще больше, а на стеклах над ней стали заметны багровые отсветы.
Темери скомкала шаль и прижала к лицу — дышать легче не стало, но кашель вроде утих.
Вдруг она увидела, как темнота впереди всколыхнулась, наполнив собою размытый человеческий силуэт. Ровверик махнул рукой, показывая дорогу.
Почему-то больше он не спорил.
Хозяйка нашлась в «голубом зале», где картина.
Она была в том же самом платье, в котором встречала гостью, только прическу успела распустить. Энайтери лежала на полу… но она не сама упала. Темери ахнула: руки девушки были крепко связаны, на лбу — длинная ссадина, у платья один рукав почти оторван. Лежала на боку, но так, словно пыталась отползти от чего-то, что ее напугало. Что здесь случилось?
На девушку напали… но почему Темери этого даже не услышала?
Да, ее спальня далеко, а преступник мог действовать тихо…
А, возможно, он просто не знал, что у хозяйки гости и давно готовил это убийство. Ведь, когда дом сгорит, вряд ли кто-то станет искать причины.
То есть все эти мысли в голове Темери промелькнули как бы сами собой — за это время она успела потормошить хозяйку, и понять, что она жива, но в беспамятстве.
Узел на руках был затянут крепко.
— Нож на столе, — прошелестел Ровве каким-то слишком уж ровным голосом. Темери не придала значения. Сейчас не это было важно.
— Вода, — снова подсказал Ровве. — В кувшине. Намочи свой платок. Протри ей лицо. И сама дыши через него, немного поможет.
Темери так и сделала.
Нож оказался обычным столовым серебряным ножиком, таким сразу трудно разрезать довольно толстую двужильную веревку. Но Темери справилась.
Когда она несильно хлопнула Энайтери по щекам, та застонала и открыла глаза.
— Встать сможете? — спросила Темершана, вопреки собственным сомнениям помогая ей подняться.
В этот момент внизу что-то гулко загрохотало, заскрипели балки дома. Дом сопротивлялся огню, но он не мог держаться слишком долго.
Под потолком начал клубиться густой серый дым.
— Лестница рухнула, — все так же отчужденно произнес Ровве. — К окну! Это единственный выход!
Второй этаж, вспомнила Темери. Может, они и не разобьются насмерть…
Но тут же перед глазами всплыло виденное из окна — довольно широкий карниз, по которому, если очень постараться, можно пройти до декоративной башенки, у которой крыша почти плоская…