— Знаешь, когда-нибудь мы вернемся домой.
— Рада слышать от тебя такие слова.
Она улыбнулась, благословляя в душе тот телефонный звонок из Нью-Йорка. Похоже, новости и впрямь хорошие, раз упорно молчавший Фрэнк заговорил.
А муж произнес слова, изумившие жену:
— Особенно обрадуется Нэнси. Без Шона она прямо чахнет.
— Неужели влюбилась в ирландца?
Такое известие неприятно поразило Сандру.
— Думаю, да, — ответил Фрэнк.
— Это она тебе сказала?
— Нет, она не говорила ничего.
— Господи, но такого быть не может, — жена даже закрыла ладонями лицо. — Если бы Нэнси знала, что Шон…
Фрэнк накинул шелковый халат и произнес:
— Лучше ей ничего не знать, потому что они с Шоном поженятся.
— Сохрани их Господь, — прошептала Сандра и перекрестилась. — Им так нужна помощь Всевышнего…
Фрэнк лег рядом с женой. За последние дни он очень устал и совершенно вымотался. Но он боялся, что не сможет заснуть. Старик подумал о Нэнси: девочка не похожа ни на кого. Она не укладывается в привычные схемы; характер ее так многогранен, а в жизни она уже столько видела…
Будь Нэнси мужчиной, ей бы идеально подошла роль главы могущественного клана. Но она женщина… А слыханное ли дело, чтобы во главе организации встала женщина?.. Несмотря на предчувствия и сомнения, заснул Фрэнк Лателла почти мгновенно.
26
Джо Ла Манна любовался на свое отражение в зеркале. Выглядел он спесивым и надутым, словно пингвин в брачный сезон. Шелковый, сшитый на заказ смокинг придавал некоторую элегантность его массивной фигуре, отяжелевшей от постоянного обжорства и неумеренных возлияний. В глазах-щелочках, полускрытых тяжелыми веками, то и дело появлялся удовлетворенный блеск. Никогда в жизни он не чувствовал себя так хорошо и уверенно. Правда, в последнее время жиру в самых неподходящих местах прибавилось и живот вырос, к тому же анализы показали высокий холестерин и повышенный уровень сахара в крови, но, несмотря ни на что, Джо Ла Манна был в великолепной форме.
Умирая, тесть оставил Джо королевство, а он превратил его в империю. Дочери Альберта Кинничи, сестры несчастной Сисси, их мужья, дети и даже внуки полностью доверяли Джо Ла Манне. Бизнес приносил весьма впечатляющие доходы.
Джо приблизил лицо к зеркалу и попробовал ладонью убрать второй подбородок, наползавший на воротник рубашки и частично прикрывавший безукоризненную бабочку. Ничего не вышло, и, смирившись, Джо направился в туалет. С недавних пор его стал беспокоить мочевой пузырь: то и дело приходилось забегать в укромное место. Давно следовало посоветоваться с урологом. Но сегодня Джо не хотел вспоминать о недомоганиях. Он намеревался насладиться успехом. Через распахнутое окно доносился шум начинавшегося праздника.
Неожиданно Джо споткнулся, и не уцепись он за умывальник, ему пришлось бы растянуться на полу. Он пригляделся и обнаружил на полу толстый черный кабель, похоже, электрический.
— Господи! Это еще что такое! Чарли! — зычно позвал он своего ближайшего помощника.
Ла Манна присмотрелся и убедился, что провод протащили в ванную через форточку и подключили к какой-то черной, блестящей прямоугольной коробке, поставленной на зеленых керамических плитках пола, около унитаза. А с другой стороны коробки тянулись вдоль стен несколько тонких проводов, уходя дальше, в спальню.
Чарли Имперанте вбежал в туалет как раз тогда, когда Джо с недовольным молчанием опорожнял мочевой пузырь.
— Ты меня звал, Джо? — спросил Чарли с безмятежным спокойствием монаха-отшельника. Старина Чарли всегда был таким: ничто не могло смутить его отрешенную безмятежность. Он взглянул на справлявшего нужду Джо без всякого интереса, словно на мушку, бьющуюся о стекло.
— Что тут за гадость! Я тебя убью когда-нибудь! — взорвался Ла Манна, показав пальцем кабель.
Споткнуться — плохая примета, она сулит несчастья. В сущности, ничего страшного не произошло, но Джо казалось, будто ему испортили самый прекрасный день в его жизни.
Чарли нагнулся и осмотрел кабель. Потом спокойно заметил:
— Идиоты они и есть идиоты. А ведь я им говорил: делайте аккуратно. Но их тоже понять можно — столько проводов надо подключить…
— Зачем подключать? — подозрительно спросил Джо, застегивая брюки.
— Для иллюминации. Ты же приказал весь парк разукрасить огнями, — объяснил Чарли.
Имперанте явно дал понять хозяину, что тот сам виноват, раз зацепился ногой за провод.
На стеклянном столике рядом с умывальником выстроились флаконы разных форм и размеров с одеколонами лучших марок. Ла Манна схватил наугад один, плеснул в ладонь и провел рукой по лицу.
— Конечно, тащить эти провода надо было непременно через мою спальню, — пробурчал он, стараясь успокоиться и не препираться с миролюбиво настроенным Чарли. К тому же через несколько минут Ла Манна собирался выйти к гостям.
— А это ты скажи своему гениальному декоратору, — съязвил Имперанте. — Он приволок сюда свору техников и электриков, и они перевернули весь дом.
Джо Ла Манне никогда не удавалось одержать верх над Чарли Имперанте. Этот человечек с толстым носом и тонкогубым ртом, с непроницаемыми глазами, спрятанными за толстыми стеклами очков, всегда умудрялся доказать, что не прав именно Джо. Так же вел себя Имперанте и с Альберто Кинничи. Но и старик Кинничи, и Джо Ла Манна считали Чарли ценнейшим приобретением: у Имперанте был недюжинный организаторский талант, мужество, непоколебимое спокойствие и умение примирять интересы самых разных сторон, вступавших в игру. Как ни хотелось иногда Джо отделаться от Чарли Имперанте, он всегда подавлял подобное желание.
Ла Манна выглянул из окна ванной комнаты. Декоратор Джордж Сегал создал настоящий шедевр. Парк виллы в Хай-Пойнте напоминал своей волшебной роскошью картину эпохи Возрождения. Хозяин с удовольствием оглядел это чудо, знаменовавшее апофеоз его карьеры. Элегантные, мощные лимузины один за другим доставляли гостей к роскошной вилле. Здесь были известные политики, финансисты, звезды кино и сцены.
Гостей встречал Альберт в инвалидном кресле, а рядом с ним стояла ослепительная Бренда. Ла Манна пригласил главного прокурора графства и двух заместителей прокурора, трех судей, двух депутатов, главу полицейского управления и шесть инспекторов. Прибыл Виктор Портана, а с ним целый сонм актеров, среди которых и весьма известные. Здесь был Владимир Вроноски, король Уолл-стрита; Джозеф Мортенс, один из хозяев Лас-Вегаса; два банкира и президент крупной авиакомпании. Все в сопровождении очаровательных дам. По такому случаю многие приглашенные надели великолепные драгоценности, подаренные когда-то стариком Кинничи или самим Джо Ла Манной.
«Щедрость — вот отличительное качество членов нашей семьи!» — подумал довольный Ла Манна.
Фрэнк Лателла и понятия не имел, что такое истинное величие. Потому он и кончил плохо. Старина Фрэнк и его семья разбежались в разные стороны, словно кроличий выводок. Они забились на Сицилию, откуда старик много лет назад уехал без гроша в кармане.
Даже верные друзья оставили Лателлу. Кое-кто перешел к Джо, а на остальных можно было уже поставить крест. Об одном жалел Ла Манна: ему пока не удалось поймать Шона Мак-Лири. Джо не забыл бойню, устроенную на пороге «Викки», не забыл он и унижение, пережитое в Гарлеме, когда на сцене выступала Сисси. У этого проклятого ирландца, словно у кошки, оказалось семь жизней. Он растворился, пропал бесследно.
За газоном и огромными цветущими клумбами, с левой стороны парка, Сегал устроил озеро. Несколько десятков рабочих, сменяя друг друга, трудились день и ночь, чтобы в рекордные сроки завершить задуманное. Получилось нечто волшебное. Из Венеции выписали десять гондольеров, а из Неаполя — целый оркестр. Обед заказали в ресторане «Везувий»; грузовик доставил заказ несколько часов назад, и команда официантов готовила блюда к подаче в специальном огромном павильоне, воздвигнутом позади виллы. Предполагалось, что гости будут обедать, разместившись в гигантских гондолах, а оркестр в это время будет услаждать их слух прекрасными итальянскими мелодиями.
Оглядевшись, Джо Ла Манна убедился, что его люди незаметно, но в достаточном количестве расставлены по всему парку. Ситуация была под контролем.
Решив, что наступил момент, Ла Манна спустился к гостям. Он обнял сына и поцеловал Бренду, а она благодарно улыбнулась Джо. Отец испытывал признательность к этой женщине, восхищался ее красотой и нежностью — ведь она скрашивала тяжелую жизнь сына. К тому же не только Альберт любил Бренду, но и Бренда, что приводило в изумление Джо, нежно любила Альберта.
— Ты — великолепная хозяйка дома, — сделал Джо комплимент невестке, — честное слово, превосходная хозяйка!
— Я так счастлива, папа! — прошептала Бренда, целуя свекра.
На ней было изысканное платье от Диора с умопомрачительным декольте, подчеркивающее изящество и совершенство линий ее цветущего тела. Оказалось так восхитительно быть женой! Что бы она ни делала, все обретало какое-то особое значение.
Бесшумно подъехал Альберт в инвалидном кресле, за ним шел официант с подносом, уставленным фужерами с шампанским.
— Я хочу выпить с тобой, папа, выпить до отъезда, — сказал молодой человек.
Джо взял бокал и недоуменно спросил:
— До какого отъезда?
— Уже забыл? Мы с Брендой уезжаем в Европу. В Лозанну.
Нет, Джо, конечно, не мог забыть. Эта поездка так много значила для сына. Отец просто прогнал мысль о Лозанне, опасаясь очередного и, вероятно, последнего разочарования. Один знаменитый швейцарский хирург, ознакомившись с историей болезни Альберта, согласился поместить юношу в свою клинику, естественно, не давая никаких гарантий. Врач обещал посмотреть, что можно сделать для Альберта. Он не исключал вероятность операции.
— Не думал, сынок, что ты бросишь меня прямо в день праздника, — пошутил Джо. — Поезжай завтра, какая тебе разница?
— Нет, мы сейчас тебе не нужны, папа, — возразил Альберт. — Ты стал самым крупным предпринимателем на всем Восточном побережье.