Я обвожу взглядом присутствующих, удивляясь, что они сами заинтересованно ждут продолжения.
– Ноябрь не убивал Декабрь, но действительно победил его и зимних братьев. А чтобы предотвратить их возвращение, Ноябрь разорвал им души и спрятал, поэтому те и не способны набрать полную силу. Души зимние скрыты надёжно. Поговаривают, что в проклятом лесу спрятана часть души Декабря и она столь холодна, что заморозила там всё.
– Что же происходит с детьми, которых относят в лес? Разве их не забирает Декабрь, не делает северным ветром, чтобы хранить свои земли в холоде? – уточняю я, вспоминая рассказы, что детей отдают в качестве жертвы.
Исай смотрит на меня с жалостливой улыбкой.
– Я-яра, – с приторной лаской тянет он моё имя, – скорее всего, они просто замерзают до смерти или их уносят дикие звери.
Присутствующие начинают охать и перешёптываться. Такой вариант все предполагают где-то глубоко в душе, но предпочитают делать вид, что шокированы откровенностью князя и никогда ранее об этом не думали.
– На севере поговаривают, что их забирает колдун. Но вряд ли он превращает их в северный ветер. Вероятнее, совершает обычное жертвоприношение, чтобы забрать жизненную силу детей и поддержать в том месте зиму или продлить собственную жизнь, – расслабленно дополняет жуткие картины Исай.
Василиса и Мира морщат носы в отвращении, а я замираю, не зная, как реагировать на то, что моя смерть могла быть такой простой. Меня мог утащить какой-нибудь голодный зверь. Никакой поэзии и волшебства.
– Достаточно, Исай, – тихо, но сердито встревает Владимир. – Прости, Яра, кажется, брат всё только усугубил.
– Нет, – собираюсь я с духом, выдавливая улыбку. – Всё в порядке. Я не злюсь. Исай действительно рассказал мне версию, которую я не слышала. Поэтому он заслужил моё прощение.
Младший князь прикладывает ладонь к груди и кланяется. Вроде и жест признательности, а вроде и сделан с насмешкой. Да какая мне разница? Исай идеально подойдёт Мире, пусть друг друга изводят. Всё внимание перевожу на свою еду в тарелке, вполуха слушая зарождающиеся разговоры между гостями.
Поднимаю голову, лишь когда отец один раз заходится в кашле и Владимир учтиво подаёт ему кружку с водой. Исай ещё пару раз пытается втянуть меня в разговор, но я отвечаю вяло и односложно, зная, что сёстры и так на меня злы.
Глава 5
– Проклятье, – тихо бормочу я, выдыхая облачко пара.
Мне удалось улизнуть из-за стола только через пару часов. На протяжении застолья лишь бы скрасить слишком затянувшийся вечер я выпила больше мёда, чем когда-либо, поэтому перед возвращением к себе в спальню решила прогуляться на свежем воздухе, чтобы унять хмельную лёгкость в голове и размять затёкшую спину и ноги от продолжительного сидения.
Осматриваю наш княжеский двор. Стражи расставили несколько зажжённых факелов, дабы можно было видеть, куда ступаешь, но ноябрьская ночь всё равно темна. По привычке, не задумываясь, иду на конюшню. Замечаю оттуда свет, ускоряю шаг, чтобы напугать Илью своим неожиданным появлением, так же как он делал множество раз со мной. Врываюсь в помещение, верчу головой, но друга здесь нет. Вновь сникаю и выхожу обратно, навстречу ночной прохладе. Неудобный венок в очередной раз колет кожу, сдёргиваю его и вешаю на ближайшую изгородь. С наслаждением чешу кожу головы. Несколько часов кряду я ждала этого момента.
– Ах… – громко вздыхаю, а мне отвечает щебет птиц.
Озираюсь вокруг, пока не нахожу двух маленьких птичек. Они скачут дальше по изгороди. Я подхожу ближе, разглядывая уже виденных утром маленьких созданий с чёрными головами и красными грудками. Они чуть побольше воробья, и я всё никак не могу вспомнить, что же слышала о них и почему не примечала раньше. Они скачут, щебечут, глядя на меня своими чёрными глазками, а я наклоняю голову, будто смена угла зрения поможет мне вспомнить их название. У меня нет подходящего для них корма, да и при каждой попытке приблизиться они отскакивают дальше. Хочу их нагнать и рассмотреть подробнее, но случайно спотыкаюсь о корягу. Резкое движение пугает пичуг, и они улетают.
– Как же их зовут? – спрашиваю я себя, чувствуя, что название вертится на языке.
Делаю шаг вперёд и вздрагиваю от резкого треска под ногой. С недоумением опускаюсь на корточки. Наверное, хмеля было слишком много, потому что мне мерещится, что я наступила на замёрзшую лужу. Я никогда не видела зиму, но в глубоких подвалах в самые студёные ночи образуется лёд, если случайно разлить воду. Но на земле температура не опускается до заморозков. Да и сейчас прохладно, но не морозно. Неуверенно касаюсь грязноватой поверхности пальцами, глажу, ощущая обжигающий холод.
Резко подскакиваю, поняв, что этот лёд настоящий. Сердце подскакивает вместе со мной и начинает тревожно биться о рёбра, горло пересыхает. Обнаруженное пугает до чёртиков, так же как очень далёкая мысль, что сидит в моей голове с самого детства. Мысль, что Декабрь ошибся и не забрал меня по нелепой случайности, но когда-нибудь обязательно придёт и исправит свою оплошность.
Я стремительно топчу лёд, дроблю его каблуками, кривясь от громкого треска. Топчу долго, пытаясь избавиться от ползущих по позвоночнику мурашек. Первая волна паники отступает, и я воровато оглядываюсь, а потом вспоминаю о своём венке. Нужно его забрать и как можно быстрее возвращаться в дом, где тепло и светло от множества зажжённых свечей. Стремительно направляюсь обратно, но замираю как вкопанная, увидев младшего князя Истога. Он снял мой венок с изгороди и задумчиво вертит в руках. Стыд и жар заливают щёки, особенно от невольной мысли, что на холодном ветру, в расстёгнутом кафтане и с моим венком в руках он выглядит на редкость красиво.
– Что ты делаешь? – Я хотела, чтобы вопрос прозвучал грозно, но дрожащий голос всё окрашивает испугом.
Исай поднимает глаза и растягивает губы в ласковой улыбке.
– Темно уже для прогулок в одиночестве, Яра.
– Я не ребёнок, до моего совершеннолетия осталось недолго, – уверенно заявляю я, вздёрнув подбородок.
– Действительно, – задумчиво шепчет он, вновь опуская взгляд на венок.
– Отдай его.
– Кого? – притворно удивляется молодой князь.
– Мой венок.
– Ах, венок. Не хочу, – пожимает он плечами.
Я невольно издаю язвительный смешок от его наглости, хватаю ртом воздух, не решаясь переходить на бранные слова, но в голове других нет. Я дёргаюсь вперёд, чтобы схватить своё украшение, но Исай с дерзкой улыбкой отклоняется. Предпринимаю новую попытку, но он снова уходит от моей руки. Я начинаю злиться, осознавая его насмешку, но тут венок хватает другая мужская рука, резко дёргает на себя, и Исай от неожиданности выпускает украденное.
– Князей не учат себя правильно вести? – с натянутой улыбкой интересуется Илья, но его голос непривычно низкий, почти угрожающий.
– Учили, да ещё как, – в тон отвечает Исай, холодным взглядом наблюдая, как пальцы Ильи сжимаются на моём запястье, когда друг почти прячет меня за спиной. – Я увидел потерянную вещь и уже намеревался спросить княжну напрямую.
– О чём спросить? – встреваю я.
Молодой князь слегка наклоняется вбок всем корпусом, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Не ты ли потеряла венок, княжна?
Мы с Ильёй лишаемся дара речи. У меня начинает звенеть в ушах от подобной прямолинейности, а друг с силой сдавливает венок в кулаке. Я с беспокойством слежу, как белеют его костяшки. Ведь там еловые иголки, и ему наверняка больно.
Перевожу полный злости взгляд на Исая. Он может притворяться дураком, но этот вопрос задан намеренно. Все знают, что потерять венок до свадьбы то же самое, что лишиться девственности. Поэтому его бессовестный намёк ясен и прозрачен, как вода в чистом ручье.
– Вероятно, на уроках поведения тебя мало били розгами, князь, – скалится в язвительной улыбке Илья.
– Вероятно, тебя наказывали ещё меньше, раз не знаешь своего места, – отвечает ему в тон Исай и придирчиво оглядывает внешний вид Ильи. – Неужели конюх?
– Извинись перед Ярой, – жёстко отвечает Илья, не намеренный отступать.
– И кто же он для тебя, княжна? – Князь переводит внимание на меня, игнорируя собеседника.
– Он мой друг! Сын одного из преданных друзей отца, так что оставь свои оскорбления для других, – как можно равнодушнее бросаю я и тяну Илью за руку, желая прекратить неприятный разговор.
Хоть Илья и ниже по статусу, чем князь, но здесь не Истрог. Он трудится на дворе князя Ренска, а своих мы оскорблять не позволим. Илья отдаёт мне венок, но мы не успеваем отойти даже на шаг, как молодой князь сдаётся:
– Прошу прощения, княжна, – на длинном выдохе, вроде бы искренне говорит Исай. Его лицо меняется, ехидство исчезает, делая его черты более расслабленными и привлекательными. – Я, право, не хотел тебя обижать. Это всё хмель во мне говорит, он делает меня беспокойным. И, возможно, ревность. Скоро наша с братом семья изменится, не уверен я, всегда ли перемены к добру. Странная ты, Яра, редко встретишь княжну, которая позволяет конюху держать себя за руку.
Я опускаю глаза, пальцы Ильи действительно уже обхватывают мою голую ладонь. Чувствую сухость его кожи и мозоли от лопаты и меча. Но я не стремлюсь выдёргивать ладонь из руки друга, а, наоборот, приподнимаю подбородок, упрямо глядя на самовлюблённого князя.
– Ты вообще ничего обо мне не знаешь.
– Возможно, – согласно кивает Исай. – Но твой выбор друзей, княжна, всё же кажется неправильным. Или здесь что-то другое? Вот только…
Он демонстративно оглядывает Илью с головы до ног, оценивает, цокая языком. Не продолжает свою мысль, а делает порывистый шаг к нам. Я не знаю, как Илье удаётся в такой темноте заметить блеск лезвия, но он реагирует удивительно точно. Правой рукой, которой сжимает мою ладонь, дёргает назад и в сторону, пряча меня за спиной, а левой вытаскивает короткий кинжал. У меня в ушах звенит от скрежета, когда два лезвия соприкасаются. Илья блокирует кинжал Исая в опасной близости от собственного плеча. Совсем немного – и лезвие коснулось бы ткани его кафтана.