ейный столик этот выпиливает.
— Он уже полгода его выпиливает, — заметила я.
— Уверена, когда папа его закончит, выйдет на загляденье. — Мама взглянула на часы. — Вы здорово опаздываете.
— Пойдемте, вы двое, — сказала я. — Пошли смотреть это ваше представление.
— Мэри-Эллен тоже! — напомнила Кэти.
— Знаю. Знаю, — простонала я.
Она развернула огромную куклу. Ее тяжелая пластмассовая рука стукнула меня по лицу.
— Эй! — сердито крикнула я.
— Это Мэри-Эллен сделала. А не я! — заявила Кэти. И показала мне язык.
Между тем, Харрисон уже шагал по дорожке к дому.
Он парень здоровенный. Не толстый, нет. Именно здоровенный. Здоровенная голова, здоровенная грудь, здоровенные, мускулистые руки и ноги. У него круглая физиономия, темные, серьезные глаза и короткие темные волосы.
— Как дела? — окликнул он.
— Мы идем на выступление чревовещателя, — сообщила я. — Все вчетвером.
— Классно, — ответил он.
Я знала, что ему понравится.
А вот мне наверняка будет скучно до слез.
И в этом я оказалась права. Но кое-чего я все же не знала.
Я не знала, что это представление разрушит наши жизни.
— Когда начнется? Когда начнется? — Близняшки подскакивали на креслах. Мэри-Эллен подскакивала на коленках у Кэти. Кукла завалилась на бок, и я получила полный рот пышных кукольных волос.
Нам достались превосходные места в середине третьего ряда. Я огляделась. Малый Театр некогда служил кинотеатром. Ныне же здесь в основном проводились представления для детей.
Перед нами высилась просторная сцена, задрапированная алым занавесом. В глубине старого кинозала имелись два балкончика. Но теперь они были закрыты. Остальные кресла были или поломанные, или подранные. Впрочем, детвору это, вероятно, нисколечки не заботило.
В театр набились сотни ребятишек.
Все они галдели и подпрыгивали на креслах, как и Кэти с Амандой, с нетерпением ожидая начала представления.
В нескольких рядах позади нас маленькая рыжеволосая девочка ревела белугой. Какого-то малыша в ярко-желтом свитере волокла по проходу мать, прижимая к его носу носовой платок, чтобы унять кровотечение.
Я повернулась к Харрисону.
— Божечки. Весело, да? — сказала я, закатывая глаза.
Он усмехнулся:
— А по-моему, чревовещатели классные.
Странный малый этот Харрисон. Он никогда не жалуется. Ему все классно.
Иногда мне кажется, что он свалился с луны.
Я почувствовала, как что-то отскочило от моей шеи. Обернулась. Близняшки швырялись друг в друга попкорном.
— Эдак вы весь попкорн свой переведете, — сказала я.
— Мэри-Эллен хочет собственный кулек, — заявила Кэти. — Сходи купи кулек для Мэри-Эллен.
— Обойдется, — отрезала я. — Можете поделиться с ней.
— Когда уже представление? Мне скучно, — заныла Аманда.
— Мэри-Эллен тоже скучно, — добавила Кэти.
Не обращая на них внимания, я повернулась к Харрисону.
— Помнишь про следующую субботу? — спросила я его.
Он сощурил на меня свои круглые темные глаза:
— Ась?
— Привет! — Я постучала его по голове. — Есть там кто? Мы сто раз это обсуждали, забыл? Как ты будешь помогать мне с выступлением на дне рождения?
— А, да. — Он почесал коротко стриженный затылок. — Будем клоунами, верно?
— Нам надо отрепетировать наш номер, — сказала я. — Я хочу быть по-настоящему смешной. Это моя первая работа. И миссис Хенли заплатит мне тридцать баксов.
— Заплатит НАМ тридцать баксов, — поправил Харрисон.
— Нам мало попкорна! — перебила Кэти. — Мэри-Эллен нужен собственный кулек. Иди и принеси, Джиллиан. Быстрее! — Она сунула огромную куклу прямо мне в лицо.
С меня было довольно. Я потеряла самообладание.
— Убери от меня эту дрянь! — завизжала я. И ударила Мэри-Эллен по лицу наотмашь.
Голова куклы откинулась назад.
Кэти в испуге усадила куклу обратно к себе на коленки. И с ухмылкой показала мне язык.
Из громкоговорителей грянула музыка.
— Мальчики и девочки, леди и джентльмены! — прогремел низкий голос. — Поприветствуйте Джимми О'Джеймса и его доброго друга Слэппи!
Музыка заиграла громче, а дети захлопали в ладоши и загалдели. Улыбаясь и раскланиваясь, на сцену вышел чревовещатель, неся на руке болванчика.
Джимми О'Джеймс опустился на высокий стул посреди сцены. Чревовещатель оказался совсем еще юношей. Он выглядел немногим старше подростков, которых мы нанимали посидеть с близняшками.
Рослый и широкоплечий, он был одет в черный свитер с воротником-хомутом и черные же брюки. Его каштановые волосы были коротко подстрижены, а широкая улыбка будто примерзла к лицу. Он ни на миг не переставал улыбаться!
Слэппи, болванчик, также улыбался не переставая. Его круглые голубые глаза бегали из стороны в сторону, как будто он оглядывал публику.
Каштановые волосы Слэппи были нарисованы прямо на голове. Одет он был в спортивную курточку в красно-желтую клетку, походившую цветом на скатерть, белую рубашку с красно-белым галстуком-бабочкой, мешковатые серые брюки и черные туфли, огромные и начищенные до блеску.
Я взглянула на близняшек. Они сидели вытянувшись в струнку, наконец-то замолчав, и во все глаза глядели на сцену. Мэри-Эллен примостилась на коленках у Кэти.
— Всем привет, — начал чревовещатель, — я хочу познакомить вас с моим другом Слэппи.
Нарисованный красным рот Слэппи приоткрылся и закрылся.
— А мы разве друзья? — спросил он. Голос у него был тоненький и пронзительный, словно у маленького мальчика. — Мы действительно друзья, Джимми?
— Еще какие, — отвечал чревовещатель. — Мы с тобой лучшие друзья, Слэппи.
— Так не мог бы ты оказать лучшему другу одну любезность? — сладким голосом протянул Слэппи.
— Изволь, — ответил Джимми. — Какую?
— Вынь руку у меня из спины! — рявкнул деревянный человечек.
Дети в зале засмеялись. Я заметила, что Харрисон тоже смеется.
— Боюсь, ничего не выйдет, — произнес Джимми. — Видишь ли, мы с тобой ОЧЕНЬ БЛИЗКИЕ друзья.
Слэппи склонил голову.
— Очень близкие друзья? Насколько близкие? Ты мог бы, скажем, меня поцеловать?
— Это вряд ли, — ответил Джимми.
— А почему? — спросил Слэппи обиженным голоском.
— Заноз боюсь! — сказал Джимми.
Дети смеялись. Кэти и Аманда тоже сочли это жутко смешным.
Внезапно голос Слэппи переменился.
— Не хочешь поцеловать меня? Что ж, я тоже не горю желанием тебя целовать. Вот тебе загадка, Джимми, — прорычал он. Голос его сделался грубым и хриплым. — В чем разница между скунсом и твоим дыханием?
— Я… я не знаю, — пробормотал Джимми.
— Я тоже не знаю! — гаркнул Слэппи.
Дети покатились со смеху. Но я заметила, как улыбка Джимми растаяла. Со своего места в третьем ряду мне видны были капли пота, проступившие на лбу чревовещателя.
— Слэппи, веди себя хорошо, — укоризненно проговорил он. — Ты обещал больше так не делать.
— Вот тебе еще загадка, Джимми, — прорычал болванчик.
— Нет, прошу. Не надо больше загадок, — взмолился чревовещатель. Он вдруг стал выглядеть ужасно расстроенным. Я понимала, что это всего лишь игра. Но зачем Джимми О'Джеймс притворяется таким нервным?
— В чем разница между твоим лицом и кашей из кукурузы? — спросил Слэппи.
— Я… мне эта загадка не по душе, — пробормотал Джимми. Он снова натянул вымученную улыбку и повернулся к публике. — Вот что, ребята, скажите Слэппи…
— В чем разница между твоим лицом и тарелкой кукурузной каши? — проскрипел Слэппи.
Чревовещатель вздохнул.
— Не знаю. В чем же?
— И то и другое напоминает блевотину! — завопил Слэппи.
Все засмеялись.
Джимми О'Джеймс тоже смеялся. Но я видела, что на лице его еще сильнее выступила испарина.
— Очень смешно, Слэппи. Но… давай без оскорблений. Будь вежлив, иначе мне придется найти тебе новую работу.
— Новую работу? — спросил Слэппи. — Какую новую работу?
— Отправлю тебя работать болванчиком для краш-тестов.
— Ха-ха. Напомни мне засмеяться, — прорычал Слэппи. — Ты так же смешон, как резь в желудке.
— Слэппи, прошу тебя. Дай передохнуть, — попросил Джимми.
Неожиданно Слэппи снова стал лапочкой.
— Хочешь комплимент? — спросил он. — Можно я сделаю тебе комплимент, Джимми?
Чревовещатель кивнул.
— Комплимент? Да. Так-то лучше. Давай послушаем.
— ТЫ СМЕРДИШЬ! — взвизгнул Слэппи.
Джимми выглядел уязвленным.
— Какой же это комплимент! — сказал он.
— Знаю. Я солгал! — воскликнул Слэппи. Откинув голову назад, он разразился презрительным хохотом.
Кэти и Аманда от смеха повалились на спинки впередистоящих кресел. Повернувшись, я увидела, что Харрисон тоже смеется.
— Прикольный дядька, — сказал он. — Характерец у болванчика тот еще!
— Угу. Я заметила, — буркнула я.
— Вообще не видно, чтобы он шевелил губами, — продолжал Харрисон. — Он просто великолепен.
— Джимми, твою физиономию нужно печатать на долларовых купюрах, — говорил тем временем Слэппи. — Потому как она такая же зеленая и помятая!
Близняшки визжали от хохота и барабанили ладошками по спинкам кресел.
— А может, тебя надо чеканить на пенни! — вопил Слэппи. — Знаешь, почему? Знаешь, почему? Потому что ты дешёвка! Ты дешёвка, Джимми! Дешёвка!
Пот струился по лбу О'Джеймса. Он стиснул зубы и закрыл глаза, пока болванчик осыпал его оскорблениями.
«Почему Джимми О'Джеймс выглядит таким несчастным, таким расстроенным?» — недоумевала я.
Почему у него такой испуганный вид?
— Давай прекратим оскорбления и поболтаем с несколькими ребятами, — предложил Джимми болванчику. — Ты будешь добр с детьми, не правда ли?
— Разумеется, — ответил Слэппи. — Я вообще добряк.
Чревовещатель встал и склонился над краем сцены.
— Кто хочет подняться сюда и познакомиться со Слэппи?
Взметнулось множество рук. И не успела я сообразить, что происходит, как Кэти с Амандой уже протискивались по ряду. В следующий миг они взбежали на сцену, причем Кэти тащила с собой Мэри-Эллен.