— В милиции? — Павлов переглянулся с Игорем. — А что, бабушки, в милиции ваш батюшка тоже начальником был?
— А вот чего не знаем, того не знаем, — синхронно закачали они головами, как одуванчики на ветру. — Да и что с того, что он форму с пистолетом носил? Главное — к Богу сам пришел, не под принуждением, не под кнутом…
«…не под кнутом…» — машинально повторил про себя Артем, и перед глазами мелькнул высоченный памятник, который он только что видел на месте дома убитого бандита.
— Ведомо только, что ушел он оттуда после страшного греха, что случился в Каменском, — вдруг сказала вторая старушка, понизив голос. — Вы что ж, не местные, что ли? Все знают об этом! В Каменском один из главных мафии жил. Так его, прости Господи его душу, вместе с родными и убили.
Бабушки перекрестились, беззвучно шепча молитвы.
— А что отец Алексей? Он-то здесь при чем? — осторожно задал вопрос Павлов.
— Так он сразу после этого и ушел из милиционеров! — воскликнула первая старушка, словно сердясь на недогадливость адвоката. — Говорим же, душа к светлому потянулась, не выдержала страхов этих… безбожно это все. Этот, убитый, пусть уж из мафии, но зачем же женщин безвинных жизни лишать? Ведь никого не пощадили, всю семью убили! У нас все про это знают!
Они снова начали креститься.
Игорь хотел что-то сказать, как вдруг послышался шум подъезжающей машины. У ворот церкви остановилась фиолетовая «десятка», из которой быстро вышел подтянутый мужчина в бежевом костюме с кустистой бородой, в которой пробивалась седина. Он скользнул взглядом по старушкам и Игорю с Павловым, после чего неторопливо проследовал к храму.
— Здравствуйте, батюшка, — стали кланяться старушки, и бородач, пробубнив что-то, изобразил в воздухе святой крест.
— Прошу прощения, — шагнул к нему Артем. — Добрый день, батюшка.
— Кто вы?
— Меня зовут Артемий Павлов, я адвокат из московской коллегии.
Отец Алексей окинул его оценивающим взглядом:
— Что привело вас в наши палестины?
— Если это возможно, давайте поговорим наедине. Я отниму у вас совсем немного времени.
Казалось, целую минуту настоятель внимательно смотрел на адвоката, и за это время на его лице успела смениться целая гамма чувств: настороженное беспокойство (и его не мог не отметить Павлов) быстро уступило место расслабленной снисходительности, будто отец Алексей прекрасно понял цель визита Павлова.
— Ну что ж, последуем во храм.
Когда они оказались в церкви, Павлов заговорил:
— Я заранее прошу прощения, батюшка. Вероятно, мои вопросы покажутся вам не совсем тактичными, но не задать их вам я не могу. Я представляю интересы человека, которого, по моему мнению, незаконно привлекли к уголовной ответственности. Этот человек сейчас за решеткой. И я уверен, что вы можете помочь пролить свет на эту ситуацию.
— Неправедным судом и Спаситель наш был предан на смерть лютую. Чем смогу…
— Хорошо. Вы ведь старожил, отец Алексей? Наверное, помните убийство десятилетней давности уголовного авторитета по кличке Кнут?
— Как не помнить, — тихо проговорил настоятель.
— Вы служили в милиции?
Настоятель скрестил на груди руки.
— Вы правы. ГУВД, уголовный розыск. Служил в должности старшего лейтенанта.
— Вы работали под руководством Бугрова? Дмитрия Олеговича Бугрова?
— Можно я спрошу, для чего вам это? — сверкнул глазами настоятель.
— Отец Алексей, — вздохнул Артем, — по официальной версии, произошло столкновение двух банд. Одни убиты, те, кто выжил, — в тюрьме. Но у меня есть все основания считать, что произошла чудовищная провокация и в этом деле задействована третья сторона.
— Какая сторона? — с легким раздражением спросил батюшка, но Павлов уловил в его голосе нотки растерянности.
— Я уверен, что в дело вмешалась правоохранительная система. Этой расправой убиты два зайца: во-первых, ликвидированы две банды, одна из которых полностью контролировала Новосибирск и прилегающие территории. Во-вторых, благодаря этому делу престиж милиции и прокуратуры был поднят до небывалых высот, учитывая, что в двухтысячные годы он не только был на нулевых позициях, а кое-где даже ушел в минус.
— Церковь не вмешивается в эти дела, — проговорил настоятель.
— Ответьте, пожалуйста. Тем более, это несложно проверить.
— Хорошо, сын мой. Я действительно работал под началом Бугрова.
— Что вас заставило уйти из милиции?
— Это личное.
Последняя фраза прозвучала довольно резко, и Павлов понял, что настоятель больше ничего не скажет. Впрочем, он и так узнал все, что ему нужно.
— Я уже заканчиваю. Вы знаете, что в тот день, когда убивали семью Игнатова, пострадал еще один человек? Совершенно случайно попавшийся на пути бандитов?
— О ком вы?
— Я об Артуре Скакове. В тот день он развозил пиццу по заказу и волею судьбы оказался на пути убийц. Он мешал им приступить к задуманному, и они попросту убили его!
— Не было этого. Он жив! — неожиданно вырвалось у настоятеля, и его мощный голос эхом прокатился под сводом храма. Мужчины молча смотрели друг на друга, и настоятель первый отвел взгляд.
«Это он, — раненой птицей забилась у Артема мысль. — Неужели это все-таки он?!»
— А вы откуда знаете, что ему удалось выжить? — негромко поинтересовался он. — Да, действительно выжил, это просто чудо, что он не умер после таких ударов. Но назвать жизнью то, что сейчас происходит с этим человеком, язык не поворачивается. Он влачит такое существование, что, простите, я думаю, лучше бы он умер.
— Бог не по силам испытания не дает, — пробормотал отец Алексей. — Неисповедимы пути Господни, и в раю первым разбойник был… за крестные страдания…
— Он живет в полуразваленной вонючей конуре, по сравнению с которой свинарник — пятизвездочный отель, — словно не слыша батюшки, продолжал Артем. — В его голове металлическая пластина, причиняющая ему постоянную боль. После этого удара он тронулся умом, потерял работу и здоровье…
— Довольно, — прервал его глухим голосом отец Алексей. — Вы знаете, сколько ко мне приходит прихожан просить о помощи? Я просто не в состоянии удовлетворить каждую просьбу, но, по возможности, стараюсь никому не отказывать! Запомните, Бог никогда не отталкивает руку просящего! Лучше ответьте на мой вопрос.
— С удовольствием.
— Кого вы защищаете, господин Павлов?
Артем медленно поднял голову и посмотрел на настоятеля.
— Вы что ж, думаете, вас никто не узнает? — усмехнулся тот. — Здесь ведь не пещерные люди живут, общественной жизнью тоже интересуются.
— Что ж… — Павлов достал папку и, вытащив фотографию Кристины, продемонстрировал ее замершему настоятелю.
— Не знаю такой, — каменным голосом произнес отец Алексей. — У вас ко мне все? Извините, у меня много дел.
— Пожалуй, все, — сказал Артем. — Я вам очень благодарен за откровенность, отец Алексей.
— Храни вас Господь, — перекрестил его настоятель и отвернулся, всем видом показывая, что Павлову пора убираться восвояси.
— Я улетаю завтра утром, в девять. Мне кажется, есть что-то, что вы хотите сказать, но почему-то не делаете этого, — промолвил адвокат. — Вот мой телефон. Он всегда включен.
— Храни вас Господь, — глухо повторил отец Алексей.
Артем положил на край столика свою визитку. Что-то подсказывало ему, что у этого разговора будет продолжение.
— Ну, как? — спросил его Игорь, когда Артем сел в машину.
— Как в сказке, — выдохнул адвокат. — Чем дальше, тем страшнее.
В его кармане затренькал мобильный.
— Это кто? — спросил скрипучий голос.
— А кто вам нужен?
— Адвокат Павлов, — осторожно произнес голос.
— Вы сейчас с ним разговариваете.
Слегка помешкав, незнакомец сказал:
— Вы вчера были у Одессита. Он просил передать вам одну вещь.
— С ним что-то случилось?
— Я расскажу все при встрече.
Обговорив место и время, Павлов попрощался и, отключив телефон, задумался.
Он мог только догадываться, что за вещь ему хочет передать Одессит, но у него крепло убеждение, что старый лис все же решил раскрыться. Как бы то ни было, Павлов был рад такому известию. Возможно, после получения от последнего из «шипов» этой «вещи» он найдет ответы на многие вопросы.
— Игорь, у меня сейчас одно личное дело, — сказал адвокат. — Я могу попросить тебя об одолжении? А то я и так Григория загрузил по самое «не хочу».
— Конечно, Артемий Андреевич, о чем речь!
— Узнай, пожалуйста, что-нибудь по этому батюшке. По максимуму.
— Когда у вас обратный рейс?
— Завтра в девять утра. А дел еще по горло.
— Постараюсь сделать все, что в моих силах.
— Вот и действуй. Насчет машины не переживай — я уж как-нибудь на частниках справлюсь…
Контратака
Выждав два дня, Владимир Яковлевич сам позвонил Бугрову:
— Добрый день, Дмитрий Олегович. Узнали меня?
Бугров засмеялся, и Милещенко очень удивился — это был жизнерадостный смех человека, которого все устраивает в жизни и самая страшная проблема для него — внезапно вскочивший прыщик на носу.
— Как не узнать-то, Володя, уж тебя я всю жизнь помнить буду, да отхаркиваться при этом.
— Я звоню по поводу нашего разговора.
— Что тебе от меня надо? Я тебе ничего не должен.
Милещенко оторопел. Как это — не должен?
— У вас отшибло память, Дмитрий Олегович? — едва сдерживаясь, проговорил он.
— Отшибло память? Ты как с генералом разговариваешь, сучонок?! — взвился Бугров. — Ты никто, и звать тебя никак, усвоил? Еще раз позвонишь, я лично Ластрыкову сообщу, что ты уважаемых людей от государственных дел отвлекаешь, всякими инсинуациями занимаешься!
Милещенко сглотнул застрявший комок в горле. Ластрыков, директор Следственного комитета, — человек жесткий и бескомпромиссный. И хотя между их структурами давно идет негласная война, ему совершенно незачем знать про его, Владимира Яковлевича, дела. И раз Бугров так спокойно козыряет именем его главного шефа, это может говорить только об одном — генерал считает, что ему совершенно нечего бояться. Но отчего произошла такая перемена?