— Пока ничего определенного сказать по этому поводу не могу, — отрезал полковник. — Проводится проверка, по результатам которой будет принято решение в соответствии с требованиями закона.
— Вы считаете, это отравление?
— Все может быть, — уклонился от прямого ответа Владимир Яковлевич.
— Давайте я немного введу вас в курс дела. Марина Фокина, сотрудница «Олимпа», через некое лицо передала посылку моей подзащитной. Этот человек представился моим помощником, после чего они вместе с Фокиной поехали в СИЗО. И в определенный период времени девушка попросту не видела, что этот человек делал с ее продуктами.
— Чушь какая-то, — пробормотал Милещенко, кусая губы. Он снова подумал о Бугрове. Ну, точно, старый индюк, это он подослал кого-то из своих. Окончательно сбрендил.
— Я подготовил заявление о проверке данных фактов. Если экспертиза покажет, что в пище, которую употребляла умершая, содержались какие-либо отравляющие вещества, налицо покушение на убийство, и я буду настаивать на возбуждении уголовного дела. А у меня есть подозрения, что дело обстоит именно таким образом.
— Судя по вашим глазам, вы что-то недоговариваете.
— У меня есть данные, свидетельствующие о том, что Кристина Владимировна беременна, — сказал Артем.
— Что ж вы раньше молчали? — не выдержал полковник.
— Се ля ви, Владимир Яковлевич. Я сам недавно узнал об этом, а посему буду ходатайствовать об изменении меры пресечения моей подзащитной на более мягкую.
— Я вас понял. Еще что-нибудь? — кисло поинтересовался Милещенко.
— Во-вторых, я хотел бы узнать, как вы отреагировали на мои предыдущие ходатайства.
— Мною назначена повторная дактилоскопическая экспертиза по идентификации отпечатков пальцев. Когда будут готовы результаты — неизвестно, — нехотя ответил следователь.
— А что с допросом Вакинского?
— Я дал отдельное поручение местным органам, господин адвокат, — уже не скрывая раздражения, произнес Владимир Яковлевич. — Когда Одессита допросят, вы будете первый, кто узнает об этом! Послушайте, Артемий Андреевич, вы что, будете следить за каждым моим шагом и над душой стоять?!
— Отнюдь, я не собираюсь делать за вас вашу работу, господин следователь. Но должен заметить, что вы опоздали со своим поручением. — Павлов невозмутимо раскладывал документы на столе. — Сегодня в три утра в шакровской колонии строгого режима осужденный Георгий Тимофеевич Вакинский скончался. Предположительная причина смерти — инсульт. Правда, ему все равно оставались считаные дни, у него был рак обоих легких. Это так, для справки. Милещенко застыл с открытым ртом.
— Что вы так удивляетесь? — усмехнулся Артем. — Ведь для вас допрос Одессита был простой формальностью, не так ли? Ваш главный козырь — нож. Больше ничего у вас против Ясновой нет.
— Откуда вы… а впрочем, не имеет значения, откуда вы это узнали. Что касается ножа, тут я с вами абсолютно согласен. Выражаясь вашей терминологией, этот нож любую карту побьет. Или вы будете спорить?
— Да нет, конечно, вы правы, — легко согласился адвокат. Его спокойный, почти веселый тон явно не нравился полковнику, от него так и веяло подвохом.
Между тем Павлов закончил раскладывать документы и поднял глаза на Милещенко.
— У вас очень хороший козырь, Владимир Яковлевич. Но, боюсь, на ваш козырь я смог подобрать джокер.
Милещенко нервно засмеялся, и Артем тоже улыбнулся в ответ. Со стороны могло показаться, что два старых приятеля обсуждают особенно яркие эпизоды своей бурной молодости.
— Выбирайте любую карту, раз уж мы перевели наше дело в плоскость игры, — предложил Павлов, указывая на разложенные документы.
Следователь медленно взял один из них — копия выписки из медицинской карты Ясновой.
— Вы что, думаете, она не могла уйти из больницы, чтобы совершить преступление, в котором ее обвиняет следствие? — снова попытался он засмеяться, но звук, вырвавшийся из его горла, скорее напоминал свист спущенного колеса. Павлов молчал, и полковник взял другой документ.
«Копия протокола о ДТП… со смертельным исходом. Управлял автомобилем… Милещенко Владимир Яковлевич…»
Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы подавить крик возмущения.
— Где вы это нашли?! Хотя какая разница… Заявляю вам лично, что я оправдан по этим материалам, — сверкнул он глазами. Смял листок и швырнул его в мусорное ведро, но промахнулся, и тот остался сиротливо валяться на паркете.
— Пожалуйста, смотрите дальше, — невозмутимо проговорил Артем.
Милещенко понимал, что ему нужно прекратить этот балаган, порвать и выбросить, к такой-то матери, эти проклятые бумажки, но какая-то неведомая сила удерживала его от этого, и он, словно загипнотизированный, один за другим брал документы и вчитывался в их содержание.
Боже, этот адвокат и на недвижимость вышел… А это… Владимир Яковлевич ощутил вдруг головокружение.
Перед ним лежал список тех людей, которые, будучи привлеченными к уголовной ответственности по сбыту наркотиков, благодаря его усилиям вышли на свободу. Лишившись при этом пары-тройки квартир.
Следующий документ просто-таки добил его. Это была справка-оперативка, касающаяся его связей с поставщиками героина. «Шапка» и сведения о докладчике убийственного компромата были аккуратно вырезаны ножницами, и Милещенко скрипнул зубами — он в очередной раз был поражен предусмотрительностью Павлова. И в самом деле, зачем этому назойливому юристу лишний раз «светить» своих информаторов?
— Есть люди, которые горят желанием дать показания против вас, Владимир Яковлевич. Это так, к слову. Кроме того, у меня есть копия аудиозаписи голоса Вакинского. Там он также отрицает свое знакомство с Ясновой. Можете послушать на досуге. — С этими словами адвокат подвинул в сторону следователя флешку, на которую скопировал запись исповеди Одессита. — Заодно про вашего бывшего начальника кое-что узнаете.
— Вы выбрали не ту профессию, господин адвокат, — пытаясь скрыть дрожь в голосе, произнес Милещенко. — Вам бы в секретные агенты идти. Джеймс Бонд по сравнению с вами курит в уголке.
— Я сейчас покраснею, выслушивая от вас лестные отзывы обо мне, — усмехнулся Артем, собирая документы в общую стопку. — Работа адвоката очень многогранна, уважаемый Владимир Яковлевич. И каждое уголовное дело — отдельно взятая жизнь, чья-то судьба, в конце концов. И от судьбы этого человека зависят судьбы его родных и близких. Зачастую благодаря грамотной и своевременной юридической помощи судьба этого человека не ломается и не идет вкривь и вкось, господин следователь, а виновные несут заслуженное наказание.
— И что вы теперь от меня хотите, уважаемый Артемий Андреевич? — спросил Милещенко. — Чтобы я вам в ножки поклонился? Чтобы денег предложил? Или, извините, послал вас по матери?
— Вот как раз этого вы делать не будете, — спокойно ответил Артем, убирая документы в папку.
— Это шантаж? — осведомился следователь.
— Ни в коей мере. Это — предложение.
— Уточните, что именно вы имеете в виду.
— Вы отпускаете Яснову, я не запускаю материалы в действие. Поверьте, если в прессу попадет хоть один из этих документов, ваша жизнь сильно изменится. Даже невзирая на то, что прошло столько лет, вы сами знаете, что такое современные нравы. Уж это, поверьте, в моих силах.
— Во как, — крякнул Милещенко, вытаскивая сигарету. Пальцы его мелко дрожали, он торопился и нечаянно сломал сигарету.
— Не спешите, Владимир Яковлевич, — сказал Артем, с холодным спокойствием наблюдая за следователем, — успеете накуриться.
— Значит ли это, что вы признаете причастность Ясновой к убийству? — задал вопрос Милещенко, вытаскивая вторую сигарету. На этот раз все обошлось, и он закурил, глубоко затягиваясь.
— Позвольте, я оставлю ваш вопрос без ответа, — улыбнулся Павлов. — Разве это сейчас главное?
— Конечно, нет.
— Кроме того, позвольте вам напомнить, что Яснова блестяще прошла полиграф. Она ответила на все вопросы, которые, подчеркиваю, были согласованы с вами, Владимир Яковлевич, и результаты не в вашу пользу.
— Я устал вам повторять, что детектор лжи не будет играть значимой роли для вашей подзащитной в суде, — мрачно заметил следователь.
— Вы не обижайтесь, но у меня такое ощущение, что вы вызубрили несколько универсальных фраз и выдаете их на мои вопросы, словно компьютер, причем иногда невпопад, — тем же спокойным тоном продолжал Артем.
— Универсальные фразы, говорите? — сквозь зубы процедил Милещенко. — А вы смотрели на себя со стороны, Артемий Андреевич? Вы едете в Новосибирск, копаетесь в моей личной жизни, по крупинкам собираете компромат и с чувством выполненного долга вываливаете передо мной все это дерьмо, после чего ждете моей реакции! Это чистой воды шантаж! Господин адвокат, вам не приходило в голову, что вы совершаете преступление? Вы, известный юрист, на которого мечтают быть похожими начинающие адвокаты! Что бы подумали они о вас? Да не только они, вообще все те, кто с удовольствием смотрит ваши программы?
— Не давите на жалость, полковник, — прервал его Артем, и на его скулах заиграли желваки. — Если кому и взывать к моей совести и учить порядочности, то точно не вам. Перепуганная беременная женщина, да еще под стражей, — не правда ли, достойный соперник для сведения личных счетов со своими старыми врагами? Я имею в виду Бугрова.
— Я сообщу вам о своем решении завтра. Так что наша партия пока не закончена, адвокат.
В последней фразе прозвучало столько презрения, что не заметить ее мог только глухой.
— Чем вам не угодил Бугров, Владимир Яковлевич? — поднялся Артем, отодвинув в сторону стул. — Если бы вы тогда не пожадничали и поделились с ним, то наверняка продолжали бы работать в одной команде. Отправлять под суд тех, у кого не было возможности откупиться, а у кого есть — выпускать на свободу, взамен приобретая себе лишние метры. Но вот незадача — после последней сделки вы себе коттедж купили, а про шефа забыли…
— Уходите, Павлов. Вы свое сказали, — с усилием выговорил полковник.