– Вот как? Забавные у вас теории, моей матушке понравились бы, – говорит герцог, приподнимая одну бровь. Он все еще держит опекуна, не отпускает того на землю и совсем не выглядит уставшим. – Тогда, быть может, вы объясните, почему супруг графини и ее дочь взяли фамилию и титул Боле? Кто кого на самом деле окрутил? Финансы и фабрики – это прекрасно, но титул и благородную фамилию они не дадут.
В изумлении смотрю на дракона, он неплохо осведомлен историей семьи Александры. Правда, не стоит это принимать на свой счет, наверняка все аристократы так или иначе поверхностно осведомлены друг о друге.
– Кхм, – Карстен растерянно мнется, – кажется, наш разговор зашел куда–то не туда, я не должен был, простите, ваша светлость. Эмоции, они способны поставить в неловкое положение даже лучших из нас. А тут трагедия в семье пусть и дальнего, но все же родственника, щемящая боль в груди от преждевременной утраты никогда не покинет меня. Может быть, вы меня опустите на землю? – заканчивает опекун, бросая жалобный взгляд на дракона.
Я бы засмеялась в голос, не будь непосредственной участницей ситуации. Честное слово, кто кого позорит? Взрослый человек с сединой на висках заискивает перед молодым мужчиной.
– А вы знаете, пожалуй, поставлю, – говорит дракон. – Вы правы, наш разговор не задался с самого начала, а меж тем, как жених Александры, я должен был представиться вам, ее родственнику. Н–да, не порядок, – качает головой Джеймс, – моя бабушка не одобрила бы такого моего поведения. Пройдемте в дом, обсудим дела предметно.
Самоуправство дракона переходит все границы, но я не могу спорить с ним при Карстене. И мне остается лишь молча последовать за мужчинами на участок, а потом открыть дверь в дом, в который я не планировала никого пускать. Джеймс не в счет, от него невозможно избавиться.
Мы втроем проходим на кухню–столовую, Карстен с драконом садятся за стол, я остаюсь стоять чуть поодаль. Не думают же они, что я буду им прислуживать? Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вспылить.
– Ваша светлость, позвольте спросить, – робко произносит Карстен, но его перебивает Джеймс.
– Позже, все позже, дорогой опекун моей прекрасной Александры, – говорит дракон, – вы мне лучше дайте завещание покойного батюшки графини, я слышал о нем краем уха и теперь очень заинтригован.
Карстен сначала бледнеет, потом краснеет, а затем снова бледнеет. Зато мне становится любопытно, что будет дальше, смотрю с интересом за разыгрывающимся представлением и даже забываю о своем раздражении на герцога за то, что тот пригласил Карстена в мой дом так, будто он здесь хозяин.
– Я, эм, я, – вдруг принимается страдать косноязычием опекун, а я поддаюсь вперед, жажда узнать, что будет дальше…
Следующая прода будет во вторник.
Глава 29
– У меня его нет с собой, – выдает в итоге Карстен.
Разочарованно выдыхаю и отклоняюсь назад. Это было предсказуемо. Однако, Джеймс так просто не сдается и превращается в того Джеймса, которого я совсем не знаю и не очень–то хочу узнавать ближе, если честно.
– Вы лжете, – говорит дракон, буравя Карстена отнюдь не доброжелательным взглядом, какой был у него всего мгновение назад. – Сами отдадите документ или предлагаете королевскому внуку рыться в вашей папке?
И столько холода, силы и презрения в его голосе, что даже я невольно ежусь.
«А ведь он мог бы и со мной так разговаривать, и куда бы я делась от прямого приказа герцога? – осознаю внезапно. – И никакого особого дара ему не требуется, чтобы заставить выполнить то, что он хочет, всего лишь природная сила и данная по праву рождения власть».
– Н–нет, конечно, нет, ваша светлость, как я могу, – лепечет, заикаясь, Карстен, уже небось десять раз пожалел, что приехал сегодня сюда, и Ингрид нехорошими словами мысленно обозвал, если я угадала и причина его появления в ее любви к экипажу, или все же жаждал посмотреть на дом? Не удастся ли и его прибрать к рукам. – С–сейчас, все будет, я продемонстрирую, мн–не нечего с–скрывать, – Трясущимися пальцами опекун–таки вытаскивает необходимый документ из своей папки и протягивает его дракону. – Но я должен заметить, – Уверенность медленно, но верно возвращается к Карстену, – что все законно, я не ничего не крал у сироты, не принижал ее, не притеснял, лишь разумно следовал указаниям ее отца, последней воле покойного. И Александра подписала документ, она согласилась, признала.
«Сложно было не подписать, когда моя рука сделала это против моей воли», – вспоминаю момент потери контроля над собственным телом и невольно передергиваю плечами, неприятно это и страшно на самом деле. Как далеко был способен зайти Гарольд?
– Я вас услышал, – кивает дракон и всем своим видом показывает, что лучше бы Карстену замолчать, не отвлекать герцога от изучения завещания.
Я тоже молчу, я не планировала жаловаться Джеймсу на неурядицы с родственниками, не собиралась просить помочь в возвращении упущенного, но раз уж все пришло в эту точку, то мне не остается ничего, кроме наблюдения.
В этом я вообще вижу трагедию женского положения в местном обществе. Особи женского пола вынуждены регулярно наблюдать за решениями мужчин, наблюдать, а не участвовать, даже если речь об их собственных жизнях. Печально на самом деле.
– Александра, милая, – вдруг говорит дракон, отвлекаясь от документа, скажи, пожалуйста, сколько времени? Мы с тобой не поздно вернулись?
Странный вопрос, но я послушно выполняю просьбу, бросая взгляд на большие настенные часы, исправно работающие, как и все остальное в доме.
– Восемь вечера, ваша светлость, – отвечаю, заинтригованная.
Что он придумал? Что вычитал? Неужели есть лазейка, которую я в силу неопытности и внешнего давления не смогла увидеть? Но ведь я уже все подписала, ничего не исправить!
– Прекрасно, значит, у нас есть еще целых четыре часа до полуночи, – Джеймс хитро улыбается.
– У вас ничего не получится! – кажется, Карстен быстрее меня понимает, к чему клонит герцог. – Документ подписан рукой Александры!
– Но не ей самой, – спокойно возражает дракон. – Графиня поставила подпись под ментальным давлением. Подсудное дело, между прочим! И вы становитесь сообщником преступника, даже если сами ничего не делали.
– Это поклеп! – не сдается опекун. – Никто ее ни к чему не принуждал! И вы все равно не сможете осуществить задуманное, ни один жрец не соединит вас на закате дня!
– Жрец – нет, но не только жрецам дано соединять двоих узами брака, высшие драконы способны напрямую обращаться за благословением к Пресветлой Праматери, – усмехается Джеймс. – Александра, милая, дай мне свою руку, – дракон встает из–за стола и обращается ко мне. В его глазах пляшут бесята, что он задумал? Знает способ фиктивно пожениться и отстоять завещанное? – Доверься мне, – добавляет он с легким нажимом, – я не наврежу. Ты ведь помнишь наш разговор в карете, ничего не выйдет за рамки договоренностей.
Он решил напугать Карстена фиктивным заключением брака? Этот спектакль для него?
Хм, я почему–то и впрямь доверяюсь дракону, делаю шаг к нему и вкладываю свою руку в его. Но Джеймсу нужно предплечье, он оголяет мою руку по локоть, тоже делаю и я с его рукой. Наши запястья переплетены, смотрится красиво, Джеймс начинает тихо петь на неизвестном мне языке, добавляет зрелищности и атмосферы, мне становится весело с нашего маленького спектакля.
Но уже в следующую секунду все резко меняется, и…
Воздух вокруг нас сгущается, становится до того плотным, что протяни руку и упрешься в невидимую подушку. Свет в доме вдруг начинает мерцать, а после и вовсе гаснет.
– Нет! – кричит Карстен в ужасе.
И что хуже всего, в глазах дракона растерянность, происходящее вышло из-под его контроля, и…
Глава 30
Кажется, опекун делает рывок к нам с драконом, но невидимая преграда его останавливает. Карстен врезается в воздушную подушку и по инерции падает назад. И в то же самое мгновение вокруг наших с Джеймсом рук образуется шар, сотканный из света. Он крутится, становится то более плотным и непрозрачным, полностью скрывая наши руки, то бледнеет.
Я пугаюсь, мой инстинкт самосохранения настойчиво требует отпустить дракона, но мое тело не слушается, мое запястье словно приклеилось к запястью герцога. Бросаю на дракона взгляд, пытаясь понять, это светопреставление было задумано? Но почему тогда Джеймс растерян?
– Не двигайся, Александра, – произносит дракон, и его напряженный вид говорит о том, что ничего подобного не было задумано, световой шар – не его колдовство.
Мне становится страшнее, а еще наружу просится справедливое возмущение, ведь если бы не Джеймс со своей идеей спектакля, ничего бы не было. Глупо было соглашаться, глупый план обмана Карстена.
Перевожу взгляд обратно на шар, он вновь изменился, теперь видно, что он соткан из тысяч тоненьких светящихся паутинок, постоянно меняющих свою форму. Если честно, красиво до безумия, таким зрелищем можно любоваться бесконечно, не надоест, оно гипнотизирует.
Но только я успокаиваюсь и начинаю находить эстетическое удовольствие в непонятной ситуации, как шар решает уменьшиться. Паутинки отходят от него в разные стороны с громким треском, словно электрические, а потом в одну секунду шар взрывается, отправляя поровну паутин в наши с Джеймсом запястья, и две особо своевольные врезаются в нас самих прямо в районе груди.
От неожиданности и испуга я не сразу могу вдохнуть, инстинктивно открываю рот, как выброшенная на берег рыба. Зато мое запястье наконец отлепляется от дракона, тут же возвращаю его себе и принимаюсь массировать грудь. Мне больно, воздух все еще не до конца вернулся в мои легкие, но на ногах я устояла, правда, ненадолго.
Мои усилия не помогают, перед глазами темнеет, и я не замечаю, как медленно оседаю на пол, теряя сознание, уплывая куда–то на белоснежных светящихся волнах. Почему–то под закрытыми глазами меня ждет не тьма, а свет.