– Вот именно! – восклицает он обрадованно, возвращая себе привычно–легкое настроение. – Мы оба увидели дом и без затруднений попали на поляну. Еще и романтические посиделки у костра устроили. Мы с тобой влюблены друг в друга! Сами! Искренне! И браслеты на наших запястьях тут не при чем.
Глава 46
Откидываю траву в сторону, распрямляясь. Я полностью расчистила дорожку от изгороди до входа в дом, могу собой гордиться. Но должна я заниматься совершенно другим, однако тяну.
Вчерашний насыщенный событиями день внес сумятицу в мои мысли. Еще и странный вечер в по–настоящему волшебном доме.
«Может быть, Джеймс пошутил? Может, не было на той поляне никакого особого колдовства, настроенного на влюбленные парочки?» – в моей голове в десятый раз по кругу крутится одна и та же мысль.
«Но я не могу утверждать наверняка, мой дом доказывает наличие волшебных строений в этом мире», – тут же возражаю сама себе.
Вновь я не думаю о проблемах с констеблем и наследстве, а лишь о драконе и природе наших с ним чувств. Как бы мне хотелось, чтобы все между нами было легко, чтобы не было интриг, бабушки–королевы и матушки, желающей выдать сыночка за дочь подруги, чтобы была просто я и просто Джеймс, без титулов и обязательств.
Но так не бывает, обязательства есть у всех и всегда, даже у тех, у кого нет титулов. И я не имею никакого права требовать у Джеймса уходить от ответственности перед семьей, как и от своей ответственности тоже не могу уходить.
– Пора, – тихо, но решительно говорю сама себе и отправляюсь в дом за статуэткой.
Джеймс что–то пошептал над калиткой, когда привез меня, поводил руками над изгородью и пообещал, что теперь мне не страшны незваные гости, его магия гораздо более надежна, чем простой замок.
– Почему же ты не сделал так сразу? Зачем было оставаться ночевать, если ты мог обезопасить участок? – естественно, спросила я его.
Но дракон предпочел отшутиться в своей обычной манере:
– Так сейчас ведь день, а то была ночь. Ночью волшба светлых драконов становится не такой эффективной, ты разве не знала? Нам нужно солнце и голубое небо, чтобы чары держались.
Мое справедливое замечание по поводу того, что нынче пасмурный день, и небо затянуто серыми тучами, его не смутило. А еще он пообещал вернуться вечером, как завершит свои дела. И у меня есть время закончить собственные дела. Но тому, что герцог вернется, я, признаться, рада.
Незаметно, Джеймс стал постоянной константой для меня, символом стабильности. Может, я впрямь влюблена? Женщинам необходима стабильность, впрочем, как и мужчинам.
Качаю головой и взбегаю на второй этаж, моя подружка на месте, стоит у окна и снова смотрит на меня лукаво.
– Прости, что сразу не пришла, мне нужно было подумать, – винюсь я на всякий случай.
Если Джеймс не пошутил насчет дома, значит, я права, и танцовщица – больше, чем просто бездушная статуэтка.
– Не знаю, на сколько моя догадка верна, но мы с тобой сейчас прогуляемся, хорошо? Поищем, куда тебя можно вставить, – продолжаю диалог со статуэткой. – Ты не думай, ты мне и на подоконнике нравишься, но что–то заставляет меня проверить мою теорию, какой бы безумной она не казалась с точки зрения нормального человека.
На практике в обнимку с фигуркой обследовать дом неудобно, я постоянно боюсь, что танцовщица выскользнет из моих рук и разобьется. Наш опыт путешествия в карете позволяет надеяться на то, что она защищена от физических повреждений, однако я не хочу рисковать, не считаю себя в праве. В конце концов, шкатулка у статуэтки не открывается. Может быть, нужен ключ, а, может, механизм заклинило, и он поломался.
Вылезая из–под кровати, меня вдруг осеняет: «А ведь дракон проверял меня, не себя, это был не просто романтический вечер в живописном месте, это была проверка моих чувств к нему».
Осознав этот факт, я замираю на добрую минуту. С одной стороны неприятно, что он решился на проверку, а с другой это говорит о том, что я ему небезразлична.
Впрочем, дом был проверкой и для него, так что мы квиты. Если рассказ про то странное место не был доброй сказочкой для впечатлительных дурочек.
Наконец заканчиваю осмотр своей спальни и вхожу в комнату, где спал дракон. Поиск загадочной выемки занимает у меня больше времени, чем я думала, но все лишь потому, что я предпочитаю осматривать каждый квадратный сантиметр, чтобы впоследствии не было сомнений в том, что я могла что–то пропустить. И во второй спальне я снова лезу под кровать, замочная скважина для ключа может быть скрыта, чтобы ее случайно не увидел посторонний. И шкафы отодвигаю, как бы тяжело они не двигались.
Правда, у подножия лестницы, на первом этаже я теряю свой боевой настрой, сказывается банальная усталость.
– Хоть бы подсказку какую дали! – обращаюсь неизвестно к кому, поднимая глаза на потолок.
«Иди во двор», – появляется в моей голове чужая мысль.
Неужели так просто? Нужно было лишь попросить?
Заинтригованная, слушаюсь голос. На улице дохожу до границы растительности, от которой я не успела избавиться, и на секунду останавливаюсь в растерянности. Но статуэтка в моей правой руке немного нагревается, и в голове тут же возникает образ места, который мне нужен.
Торопливо продираюсь сквозь высокие заросли, искренне уповая на то, что в них не водится ядовитых змей и пауков, не останавливаюсь, пока не дохожу до того самого места из навеянного моей единственной в этом мире «подругой» видения.
– Беседка, надо было сразу догадаться, – бормочу себе под нос, заприметив небольшое сооружение с куполообразной крышей.
Впрочем, я недолго корю себя, беседка расположена в дальнем углу участка, и от входа в дом за буйной растительностью ее не было видно.
Пинаю ногами опавшую с деревьев листву и довольно быстро нахожу свою цель. Посреди беседки установлен узкий постамент, доходящий мне до пояса высотой, так и просится спросить, где тот благородный бюст, что должен тут стоять. Бросаю взгляд на пустое место на постаменте и вмиг понимаю, что здесь должно находиться вместо благородного бюста.
– Что ж, хм, помоги мне, Пресветлая Праматерь, что ли? – неуклюже произношу молитву и заношу руку со статуэткой, в который раз ощущая приближение фатальных изменений в своей жизни…
Глава 47
Зажмуриваюсь, чтобы наверняка. Страшно до ужаса. Я уже мысленно готова ко всему: от потопа до землетрясения. Локального, само собой, не хотелось бы тянуть на дно ни в чем не повинных соседей. Одна надежда на чудотворный шепоток Джеймса, если он способен спасти меня от окружающего мира, глядишь, спасет и окружающий мир от меня.
Мои руки чуть подрагивают, левой я обхватила правую, ту, что до сих пор держала статуэтку, и над постаментом заношу танцовщицу обеими своими верхними конечностями, но остается сантиметров десять до соприкосновения моей «подружки» с ее законным местом размещения, как я откровенно трушу. Не могу заставить себя опустить руки и все тут. Мышцы трясутся, как желе, испытывая колоссальное напряжение от ставшей вдруг неподъемной статуэтки, а мне все не почем. Я упрямо держу барышню на весу.
«Опускай!» – звучит приказ в моей голове.
Он совпадает с моментом, когда силы меня–таки покидают, и ослабленные руки опускают свою ношу, страхуя ту в последний момент.
Статуэтка встает четко в паз на постаменте. А я падаю на землю, приземляюсь аккурат на попу, почти изящно, общение с аристократией идет мне на пользу, вот только глаза открыть не смею. Страшно…
Сердце стучит где–то в моем горле, пульс шумит в висках, и мне приходится сосредоточиться на банальном – вспомнить, какого это, проталкивать воздух маленькими неспешными порциями по трахее прямо в бронхи и легкие. Сосредоточенность на дыхании меня успокаивает, сердце с пульсом постепенно возвращают свой умеренный ритм, а я имею возможность прислушаться к окружающим звукам.
Вот затрещала птичка на дереве, вдалеке кто–то что–то крикнул кому–то, а еще у ближайших соседей вдруг залаяла собака.
Как будто обычные звуки окраины города, которая выглядит как деревня. Впрочем, и живут тут тоже больше, как в деревне, ничего подобного с городским укладом в центре Бербиджа. И кого-то похожего на ту же мать Джеймса едва ли встретишь на окраине.
Открываю–таки глаза и осторожно осматриваюсь – ничего как будто не изменилось, даже ненавистная трава на месте, а было бы неплохо, если бы статуэтка оказалась артефактом, помогающим поддерживать порядок на участке, дом без единой пылинки разбаловал меня.
Выдыхаю и поднимаюсь на ноги, удивительно, но делаю это тоже относительно изящно, словно из–за вон того куста дикой малины на меня смотрит леди Кэмерон. Ох, какое неизгладимое впечатление произвела на меня матушка Джеймса, вспоминаю ее едва ли не наравне с ее сыном. А я еще отмахивалась от влюбленности, лишь она способна заставить девицу желать вызвать одобрение матери избранника.
– Как будто и тут ничего не изменилось, – озадаченно осматриваю беседку и ее окрестности с высоты своего роста. – Хотя нет, теперь ты крутишься, смотрится красиво, тебе идет, – растерянно добавляю, бросая взгляд на постамент со статуэткой.
Он мерно крутится и, что удивительно, ни капли не скрипит, вообще никаких звуков не издает, хотя долгое время стоял неактивным. Волшебство, да и только.
А танцовщица крутится со счастливой улыбкой на лице, и ее отставленная ножка теперь смотрится очень органично. В моей душе селится уверенность в том, что я все правильно сделала, я вернула вещь на ее законное место, туда, где ей хорошо.
Да, я ожидала большего, какого–то светопреставления, как минимум, и, как максимум, открытия прохода в тайное подполье или и вовсе в параллельный мир. Но то, как вышло, очень даже хорошо, я довольна, не придется гадать, что делать с новым происшествием дальше. Вот только очень прилечь хочется.
Усталость накрывает внезапно, едва не сбивая с ног. Вот я стояла уверенная, мои ноги не подгибались, и дышать было легко, а вот уже пытаюсь вцепиться в постамент, чтобы не упасть, но из–за того, что он теперь движется, он не годиться мне в качестве опоры.