– И энтот закон распространяется на всех? Ежель ты ходишь ко мне каждую неделю, то ты так всю зарплату спустишь на штрафы!
Она говорила шутя, но в ее голосе слышалось волнение. Хончжу ухмыльнулась:
– А с чего бы я должна платить, ежель ты не ходишь в церковь нижней деревни и не состоишь в Батальоне независимости?
Подыль считала, что, даже если все в Вахиаве от нее отвернутся, ей будет достаточно иметь рядом Хончжу и супругов Кесон.
В тот день Подыль опять наблюдала за играющим Чонхо и ждала Хончжу. Мальчик весело играл с соседским ребенком-филиппинцем. Они были ровесниками, и хоть каждый из них говорил на своем языке, они отлично ладили. Если взрослые сбивались в группы по национальной, расовой или религиозной принадлежности, то у детей таких различий не существовало. Супруги Кесон вернулись из церкви.
– Уже пришли?
Сказав, что будет отдыхать, господин Кесон первым вошел внутрь.
– Ты ждешь маму Сонгиля? Я ее видела в магазине «Сто мелочей», – сказала госпожа Кесон.
Это был галантерейный магазин на углу большой улицы. Невестка хозяев «Ста мелочей» была ровесницей Подыль и тоже приехала сюда невестой по фотографии.
– А Хончжу там одна? – с подозрением спросила Подыль.
– Там еще мама Джули, хозяйка парикмахерской, девушка из мебельного магазина, из обувной мастерской… Кажется, их десять человек, и у них там товарищество, – ответила госпожа Кесон.
Хончжу, мама Джули, Максон, Мёнок – все они были там! Подыль и предположить не могла, что Хончжу состояла в товариществе. Такое общество финансовой взаимопомощи – «ке», или «товарищество» – являлось давней чосонской традицией. В Чосоне такие товарищества часто собирались для финансовой помощи в организации четырех важных событий в жизни человека: совершеннолетия, свадьбы, похорон и поминок, – но жены на Гавайях не располагали большими средствами, поэтому в основном объединялись в «ке», чтобы помогать друг другу деньгами в ведении хозяйства. А еще такие товарищества были способом наладить дружеские связи. Госпожа Кесон тоже состояла в товариществе с прихожанами церкви нижней деревни и говорила, что в такие дни, как сегодня, они собирались все вместе на обед, а раз в год ездили погулять на пляж. За исключением того, что иногда глава товарищества присваивал себе деньги, никаких других недостатков у подобных организаций не было, поэтому Подыль тоже хотелось бы поучаствовать.
– А я, даже ежель мне предложат присоединиться, все равно откажусь! Когды женщины собираются вместе, обсуждают только чужие недостатки да сплетничают, ничего хорошего в этом нет, – выплеснула Подыль обиду. От таких новостей она чувствовала себя опустошенной.
– И правильно! Они все прихожане церкви верхней деревни, поэтому они тебя и не пустят, а если пустят, то что толку быть там белой вороной? Когда я в следующий раз пойду в свое товарищество, я замолвлю за тебя словечко!
Слова госпожи Кесон ничуть не утешили Подыль. Ей очень хотелось быть вместе с Хончжу, Мёнок и Максон. Сойтись с ними! Сегодня у девушки был выходной, но она отправилась в прачечную и принялась строчить на машинке. Если бы она сидела сложа руки, то обида бы ее переполнила и терпеть бы стало невмоготу.
Хончжу вошла в прачечную вместе с Сонгилем уже под вечер. Подыль не перестала шить и даже не поприветствовала ребенка. Хончжу сказала небрежно, что ее ждет Токсам, поэтому она зашла совсем ненадолго.
– У меня были дела, потому я так поздно. Я было решила уже не приходить, но вдруг подумала, что ты, наверное, меня ждешь, и решила заскочить на минутку.
– Я тебя не ждала. Я тоже была занята, – отрезала Подыль.
Хончжу внимательно посмотрела на подругу, а затем сказала:
– Значит, ты обиделась, потому-то так говоришь! Да, я решила присоединиться к товариществу. Я сказала им, что хотела взять тебя с собой, но они ответили, что ежель ты будешь присутствовать, то они вообще ничего не станут проводить!
Отбросив от себя военную форму, к которой только что пришила нашивку, Подыль встала и воскликнула:
– То есть ты вошла в товарищество тех, кто так вот сказал? Ты неверная подруга! Будь я на твоем месте, я бы так никогда не поступила!
– Да ты послушай себя! Что за чепуха! Ты хотя бы знаешь, сколько сил мне нужно, чтобы каждый день тебя защищать и выгораживать? – повысила тон Хончжу. Лицо ее побагровело.
– А кто вообще тебя просил? Да мне самой противно общаться с такими, как вы, кто сторонится всех, кто не ходит в одну с вами церковь!
Подыль схватила военную форму и снова села за швейную машинку. Постояв немного, глядя на подругу, Хончжу смягчила тон и сказала:
– Раз так, то пойдем со мной в церковь верхней деревни! Или присоединяйся к нашему Женскому обществу помощи! Думаешь, твою позицию кто-нибудь назовет благородной?
– Уходи! И сюды больше не возвращайся! И водись теперича только с друзьями из своей церкви! – бросила она в слезах Хончжу и ушла в дом.
Наступил 1922 год. Чонхо исполнилось четыре года, ребенку в утробе Подыль было почти пять месяцев. Мальчик уже отлично говорил и, открывая глаза, каждое утро здоровался с папой на фотографии. Когда перед своим отъездом Тхэван предложил сфотографироваться всей семьей, Подыль отказывалась из-за страшной мысли, что эта фотография станет их последней. В итоге она была благодарна мужу за то, что он все-таки настоял. Благодаря фотографии она могла смотреть на Тхэвана и вспоминать времена, когда они жили все вместе. С тех пор как она получила от мужа письмо о том, что он приехал в Пекин и встретился с командиром Пак Ёнманом, новостей больше не было. Он сказал, что уедет оттуда, поэтому не сможет ответить.
После их ссоры Хончжу оборвала все связи, и Подыль стало опять так же одиноко, как в Гонолулу. Близкие в пространстве и такие далекие на уровне чувств друзья вызывали у нее еще большую печаль и опустошенность, чем когда она жила там, где с ними было сложно увидеться. Возвращаясь с прогулки, Чонхо искал папу. Он видел, как дети в округе играют со своими отцами.
– Посмотри на фотографию!
От этих слов Чонхо ударил рукой по рамке и швырнул ее на пол:
– Это не мой папа! Мне нужен не фальшивый, а мой настоящий папа!
Мальчик гневно наступил на фотографию ногой.
– Что ты делаешь? Ужли я учила тебя так себя вести?
Сгоряча Подыль ударила сына по спине.
– Скажи, что ты был неправ, и поставь фотографию на место!
Но Чонхо даже не шолохнулся. Но и не заплакал. Подыль ударила ребенка еще раз, схватила его и разрыдалась сама, только тогда мальчик тоже бросился в слезы.
«Я ненавижу Движение за независимость, я ненавижу патриотизм! Ребенку нужна не страна, ему нужен отец! Возвращайся немедленно!»
Каждый день в сердце Подыль боролись тоска по Тхэвану и неприязнь к нему.
– Чонхо, на этой неделе пойдешь с нами в церковь! – сказала однажды госпожа Кесон. – Послушаем богослужение и речь господина Но. Он ездил в Китай, так что сможем узнать какие-нибудь новости о твоем папе.
Подыль несколько раз видела господина Но, который работал вместе с Тхэваном в офисе Батальона независимости. Утром в воскресенье, словно бы собираясь на встречу к мужу, умыв Чонхо и одев в самую лучшую одежду, Подыль нарядилась в свой розовый шелковый костюм. И даже припудрила лицо, которое казалось шершавым на ощупь.
Люди в церкви радостно приветствовали Подыль и Чонхо. Следуя за госпожой Кесон, Подыль, которая до этого чувствовала себя очень одинокой, вдруг захотела ходить в эту церковь. Ей хотелось подружиться с этими людьми и заручиться Божьей поддержкой. Она молилась Господу за благополучное возвращение Тхэвана домой и себе желала жить, принимая все, что бы с ней ни произошло, за Божью волю. И все же Подыль считала, что начни она ходить в церковь нижней деревни, она навсегда расстанется с Хончжу. Но в церковь верхней деревни она пойти не могла, ведь была супругой Тхэвана.
Подыль в муках ждала конца службы. Наконец на трибуну поднялся господин Но. Сердце в груди девушки заколотилось так, что, казалось, выпрыгнет наружу, и ей стало трудно дышать. Господин Но сообщил, что командир Пак Ёнман собирается построить базу Армии независимости, основой которой станут военные поселения в районе реки Хуньхэ. Так как на это потребуются огромные средства, то он также планирует открыть банк для нужд армии. Он называл разные незнакомые Подыль имена, но среди них имени Тхэвана не было.
– Он собирается консолидировать все войска независимости, действующие в районе Маньчжурии, и организовать школу, подобную военной академии, что была за горой. Находясь на самообеспечении провизией, получив финансирование на закупку оружия и набор и тренировку кадров, мы сможем создать могущественную армию. Пришло время, когда нам срочно требуется ваша помощь, чтобы построить военную базу Армии независимости, которая приведет нас к восстановлению страны. Командир Пак тоже днем и ночью находится в разъездах в поисках финансовой поддержки китайцев.
Речь господина Но то и дело прерывалась овациями. По окончании выступления люди вокруг начали делать пожертвования. Так и не услышав новостей о Тхэване, Подыль пала духом. Люди обступили господина Но, однако Подыль не решалась к нему приблизиться. Тем не менее, пока девушка сидела, не желая уходить без новостей, господин Но подошел к ней сам. Подыль спешно встала и поздоровалась. Она поискала Чонхо, но его нигде не было: видимо, он выбежал на улицу вслед за господином Кесоном. После приветствий господин Но наконец-то сообщил ей новости о Тхэване:
– Я видел, как товарищ Со отправлялся в пилотный отряд базы Армии независимости. Как только начнется настоящая стройка, ему поручат важную миссию. Вы, верно, сильно намучились, но, пожалуйста, потерпите ради восстановления нашей Родины!
Девушка немного расстроилась, когда не услышала имени Тхэвана прежде, но как только узнала, что ее мужу поручат важную миссию, начала беспокоиться по-настоящему. Она считала, что чем ответственнее будет работа, тем дольше муж не вернется дом