Новости о политиках были неутешительными. Временное правительство разделилось на тех, кто предлагал реорганизоваться и продолжить работу, и тех, кто настаивал на том, чтобы созвать новое правительство. Причиной тому послужило известие о том, что Ли Сынман выдвинул Лиге Наций петицию о мандатном управлении Чосоном. Вскоре после этого появились слухи о том, что Ли Сынмана скоро исключат из правительства. Тем не менее на Гавайях и по всей Америке соотечественники, не жалея средств, продолжали спонсировать дело независимости страны. Как только в Чосоне началось движение по поддержке местной продукции, жены-кореянки на Гавайях перестали покупать японские товары.
Не считая новостей о Тхэване и Родине, жизнь Подыль и всех участниц «Общества радуги» била ключом как никогда раньше. Процветала не только прачечная, но и парикмахерская Максон. Мёнок открыла ясли-сад, назвав его Rainbow’s Home[25]. Воспитанников сада было так много, что Кихва ушла с завода и присоединилась к делу. На накопленные за это время деньги Понсун с мужем открыли продуктовый магазин.
Больше всего опасений вызывала Сонхва. Когда наступил месяц родов, лицо ее стало беспокойным, она говорила все меньше и меньше и в итоге могла молчать весь день. Хончжу забрала Чонхо к себе в маленькую комнату, а Подыль, Пёрл и Сонхва спали в главной комнате. Даже если Пёрл просыпалась и плакала, работавшая днями без продыху Подыль в полудреме кормила дочку грудью и снова засыпала. Она даже не знала, что Сонхва вздрагивает и разговаривает во сне. Хончжу тоже крепко спала, поэтому не догадывалась, что однажды Сонхва вышла посреди ночи и бродила на заднем дворе.
– Сонхва, тебе не о чем волноваться. Так что не переживай и хорошенько кушай! Все идет ребенку, потому от тебя самой останется лишь скелет.
Беспокойства Хончжу были не беспочвенны: тело Сонхвы на восьмом месяце не показывало никаких признаков беременности. Взволнованные подруги насильно отвели Сонхву в больницу, но ничего страшного у нее не обнаружили.
Примерно в это время самым большим событием стало появление у Хончжу машины. Ее подарил постоянный клиент прачечной, военный из казармы по имени Чарли, перед тем как вернулся на континент в основные войска. Чарли похоронил жену, когда ей было немного за сорок. Ему нравилась Хончжу. Хончжу тоже нравился Чарли.
Подыль переживала, как бы эта любовь не ранила сердце подруги.
– Я была и вдовой, и натерпелась от мужа, так что еще меня может ранить? Я буду жить так, как велит мне сердце! – Хончжу пропускала предупреждения Подыль мимо ушей.
– Ты не знаешь, какими подлыми могут быть хаоле!
Подыль рассказала подруге о шраме на плече Тхэвана, о женщине-хаоле, которая выкинула яйцо на станции Кахуку, о госпоже Робсон, которая, даже несмотря на раны Чонхо, обвинила ребенка в том, что он зашел в сад, и отговаривала ее от общения с Чарли.
– Чарли джентельмен! Из всех, кто мне раньше встречался, он единственный, кто относится ко мне порядочно и по-доброму! Он в сотни раз лучше мужчин из Чосона, которые презирают женщин и не могут справиться с ролью главы своих семейств! – ухмыльнулась Хончжу.
Она была права. Даже Тхэван на несколько лет покинул свою семью.
– Но зачем же встречаться с мужчиной, с которым даже не можешь поговорить? – повторяла Подыль в попытках помешать их общению, хотя у нее уже закончились все аргументы.
Общаясь каждый день с американскими военными, Хончжу могла простыми фразами говорить по-английски, однако владела языком на уровне маленького ребенка. В ответ Хончжу усмехнулась:
– Ежель хочешь выучить язык, то любовь – лучшее, что можно было придумать! Ежель я заговорю по-английски, то энто нам поможет в делах прачечной!
И действительно, начав встречаться с Чарли, Хончжу, которая раньше едва говорила по-английски, неожиданно стала умело общаться с клиентами-хаоле. Иногда новые люди заходили в прачечную потому, что слышали английскую речь.
Каждое воскресенье Чарли парковал машину перед прачечной и ждал Хончжу. Кокетка до кончиков ногтей, Хончжу появлялась только спустя десять-двадцать минут, даже если была готова, непременно заставляя мужчину подождать. Подыль переживала за влюбленную по уши подругу и шептала:
– Так по всей округе расползутся слухи, как же быть без свадьбы-то?
– Не переживай! Будет свадьба! – неожиданно бросила Сонхва, стоявшая рядом.
Подыль удивилась и взглянула на Сонхву:
– Правда? А что ты еще увидела?
Блестящие глаза Сонхвы вдруг потухли, и на лице появилось такое выражение, будто сказанные ею только что слова принадлежали кому-то другому. Она все чаще делала эти странные предсказания. Более того, они часто сбывались. Подыль готовила сердце к тому, что Хончжу выйдет замуж за Чарли. Но стоило Подыль узнать, что мужчина сделал подруге предложение, у нее потемнело в глазах. Если не будет Хончжу, то ей придется закрыть прачечную. Вдвоем с Сонхвой, которая совсем скоро должна была родить и при этом часто витала в облаках, было бы невозможно вести дела. И все же она не могла препятствовать счастью подруги в угоду себе.
– Замечательно! Соглашайся! А мы с Сонхвой сможем организовать пошивочную мастерскую. Энто вряд ли сравнится по заработку с тем, что есть сейчас, но мы кое-что накопили, так что не волнуйся! Думай о себе и прими свое решение, – спокойно произнесла Подыль, хотя мысль о расставании с подругой уже щемила ей сердце.
Ей хотелось, чтобы подруга жила счастливо. Когда Хончжу сказала, что Чарли предложил пожениться и переехать на материк, ее радостное до этого выражение лица вдруг помрачнело.
– Подруга, о чем ты так грустно говоришь? Я не пойду замуж. Ежель я выйду за Чарли, то стану американкой. А значит, навсегда потеряю Чосон. Я останусь жить здесь, с вами!
Глаза у Хончжу покраснели. Для нее Чосон – это сын, Сонгиль.
Ответив «нет» на предложение Чарли, Хончжу попросила продать ей машину. Когда Сонхва снова выдала какое-то предсказание, Подыль усмехнулась:
– Молчи! Хончжу ведь замуж-то не вышла!
– Выйдет. Выйдет замуж! – прошептала Сонхва.
И все же Чарли оставил машину и покинул Гавайи.
Благодаря массовому производству компании «Форд» теперь машину можно было купить на годовую зарплату рабочего. Однако для среднего класса, которому не всегда хватало денег на пропитание, автомобиль по-прежнему оставался недосягаемой роскошью. Как только у Хончжу появился автомобиль, она тут же получила права. Это был усовершенстованный «форд» 1915 года выпуска, у которого чуть что проседало сцепление, тем не менее это было крупное приобретение, которое позволяло быстрее и в больших объемах, чем на велосипеде, осуществлять доставку.
– Ну и намучилась с этим сцеплением, пока ехала обратно! Покаталась я на этом драндулете и теперича точно вижу, что и Чарли оказался скрягой! И что ж судьба меня сводит только с такими жадинами! – Беспочвенными капризами Хончжу старалась отвлечься от того, что потеряла Чарли.
Она мечтала кататься на машине в свое удовольствие с самого прибытия на Гавайи, и вот наконец, когда у нее появилась машина, не хватало времени на ней ездить, кроме как из прачечной до воинской части.
Впервые они поехали на машине на увеселительную прогулку в воскресенье на Пасху, когда все магазины в Вахиаве были закрыты. На этот день, который для верующих был огромным праздником, у Подыль и Хончжу тоже были грандиозные планы. Пока Сонхва не родила, они решили съездить на пляж Сансет-бич в северной части острова. Девушки, у которых даже не было времени на отдых – разве что четверть дня по воскресеньям, – и уж тем более не было возможности поехать куда-нибудь далеко развеяться, были приятно взволнованы своим первым пикником. Даже Сонхва впервые, казалось, была в предвкушении. Не только Чонхо, который по мере взросления стал вернее реагировать на настроения взрослых, но даже только-только начавшая ходить Пёрл повеселела вслед за остальными.
В первой половине дня, когда люди направились в церковь, «форд» Хончжу отъехал от прачечной. На переднем сиденье ехала, держа чемоданы, Сонхва, а сзади сидела Подыль с Пёрл на руках и Чонхо. Хончжу вела машину неловко и резко. Как только она несколько раз затормозила на полном ходу, Подыль начало укачивать. Сев в машину, Чонхо был радостно возбужден, но, когда они тронулись, высунулся из окна и стал кричать, Пёрл же тоже с перепугу расплакалась.
И все же, несмотря на тошноту, Подыль не меньше детей была рада тому, что они едут развлекаться на машине, которую ведет ее подруга. Среди корейцев в Вахиаве только у двоих был автомобиль. Водителей-женщин других национальностей можно было пересчитать по пальцам, а среди кореянок Хончжу была первой. Подыль хотелось показать жителям Вахиавы, что она едет на прогулку в автомобиле. И чосонцам за морем – тоже. Живи она там, такое невозможно было бы и представить. Вместе с подступающей тошнотой Подыль переполняли эмоции, отличные от тех, что она испытывала, сидя на велосипеде с Тхэваном. Но больше всего волновалась сама Хончжу.
Приехав на пляж, они вышли из машины и отправились на песчаный берег. Подыль опустила Пёрл на расправленную Сонхвой подстилку. Чонхо словно зачарованный стоял и смотрел на море. Огромные, легко вздымающиеся на высоту в два-три этажа волны походили на драконов. И взрослые, и дети сидели на подстилке, жуя привезенные с собой сэндвичи, апельсины и бананы, наблюдая за набегающими на берег волнами. Вошедшие в море молодые парни и девушки седлали волны.
Подыль уже видела серфингистов на пляже Вайкики в Гонолулу. Тогда ей это казалось спортом или развлечением, но сейчас, на буйных и высоких волнах, это напоминало смертельный трюк. Люди на пляже затаив дыхание наблюдали, как накатывающие волны проглатывают серфингистов. Когда одна из девушек поднялась высоко над волнами, Подыль замерла. Наблюдающие радостно заголосили и зааплодировали. Чонхо тоже изо всех сил захлопал маленькими ладошками. В объятиях волн девушка поразительно ловко соскользнула вниз.