Ди не стала возражать. Она угостила Генри горстью собачьего печенья и пошла за Бэкстером к машине.
Он вел молча. Ди сидела и барабанила пальцами по дверце; сейчас она была так далека от Бэкстера!
Когда они подъехали к башне, Ди увидела перед ней микроавтобус с водителем. Бэкстера автобус не удивил, он ничего не стал объяснять Ди.
— За кем это? — спросила она.
— За Джозефом.
— Куда он едет?
— В аэропорт.
— В аэропорт? — забеспокоилась Ди. — Он возвращается в Кирунди?
— Нет, — ответ прозвучал твердо. — Но я предполагал, что ты подумаешь именно так, и решил, что лучше будет, если ты услышишь все от него самого.
Ди нахмурилась, она до сих пор еще не понимала, что к чему.
— Насколько я могу судить, свадебное платье мне не понадобится?
— Для свадьбы с Джозефом? Нет, — подтвердил Бэкстер. Ди молчала, и он спросил: — Разочарована?
— Между мной и Джозефом ничего нет, и ты это прекрасно знаешь, — раздраженно ответила Ди.
— Возможно, — согласился он и вышел из машины.
Ди последовала за ним. Она подняла голову и взглянула на башню. Уже столько времени прошло, и она успела соскучиться по ней. Теперь башня казалась ей восхитительным сооружением.
Они стали подниматься и встретили Джозефа. С ним был еще один африканец, он нес вещи Джозефа.
— Дебора, я так рад, что ты смогла прийти, — улыбнулся Джозеф. — Мне не хотелось уезжать, не попрощавшись. Доктор Бэкстер уже сообщил тебе, что я уезжаю?
— Да. Но я не знаю куда, — заметила Ди. Джозеф посмотрел на своего спутника. Тот сказал что-то на их языке, покачав головой.
— Извини, что не могу рассказать всего, — продолжал Джозеф. — Видишь ли, я еду к моему дяде в страну, где ему предоставили политическое убежище.
— Тот самый дядя, что был министром в правительстве вашей страны? — спросила Ди.
— Да, мой дядя Патрис, — улыбнулся Джозеф. — Он скрывался, когда правительство свергли. Я не знал где, пока Доктор не выяснил. Дядя тоже искал меня и вот послал за мной Марселя.
— Я рада за тебя. — Ди улыбнулась, видя, как счастлив Джозеф, нашедший своих родственников.
— Теперь тебе не нужно выходить замуж за меня, — добавил он. — Но я всегда останусь признателен тебе. Я хочу дать тебе кое-что. — И он вручил ей прямоугольную коробочку.
Ди открыла ее и вынула овальной формы кольцо. Оно было с голубыми камнями такой красоты, что Ди не могла удержаться от восхищения.
— Какое прекрасное. — Она встала на цыпочки и запечатлела поцелуй на его щеке. — Оно всегда будет со мной.
Джозеф улыбнулся, довольный тем, что ей понравился его подарок, затем повернулся к Бэкстеру, чтобы попрощаться с ним.
— Я бы многое хотел сказать, Доктор, — начал он, но голос его дрогнул.
— Не стоит, парень, не стоит, — пришел ему на помощь Бэкстер. Он по-отечески обнял юношу. — Я спущусь с тобой.
От волнения юноша не мог сказать ни слова, только кивнул на прощание Ди, и мужчины стали спускаться.
Ди не пошла за ними. Она чувствовала, что будет там лишней. Хотя всего через неделю она собиралась выйти за Джозефа замуж, они оставались только друзьями. Бэкстер был для Джозефа всем, Бэкстер был его героем.
Но для Ди он не был героем. Как не был и другом, судя по его отношению. Она прошла на кухню, решив подождать его там.
Распечатанные конверты и журналы валялись на разделочном столе. На спинках стульев висели пиджаки. В раковине скопилась грязная посуда. Ди освободила место и включила горячую воду. И лишь начав, спросила себя, зачем делает все это. Ей больше не платят за уборку у Бэкстера. Она даже не пыталась скрыть своего отвращения, когда он вернулся.
— Да-а, признаю, здесь черт знает что творится. — Он провел рукой по волосам. — С тех пор как ты уехала, я не очень-то заботился о порядке.
— Ты не слишком о нем беспокоился и при мне, — возразила Ди. — Тебе нужна домработница.
— Кэт обещала дать объявление.
— А тебе не кажется, что у Кэт и без этого хватает забот?
— Она сама вызвалась. — Бэкстер не ожидал такой резкости. — Хотя да, наверное, ты права.
Но Ди не требовалось его согласие. Она была слишком зла.
— И как давно было известно, что Джозеф уезжает к дяде? — Она спросила о том, что действительно имело значение.
— Мы знали о его существовании уже недели две, — признался Бэкстер. — Но лишь несколько дней назад Джозефу дали официальное разрешение на въезд во Францию.
— Во Францию? — переспросила Ди. — Почему ты говоришь мне, разве это не сверхсекретно?
— Я не хочу, чтобы ты думала, будто Джозеф едет в какое-нибудь опасное место, — объяснил Бэкстер. — Кроме того, если даже я смог разыскать его дядю, то, уверен, его враги прекрасно осведомлены о его местонахождении.
— Почему же ты не рассказал мне? — Ди обиделась. — Разве нельзя было сказать две недели назад о том, что мне не обязательно выходить замуж за Джозефа?
— Я хотел подождать, чтобы быть уверенным на все сто процентов… И уж если на то пошло, тебе никогда не надо было обязательно выходить замуж за Джозефа. Ты сама так решила, — напомнил он ей.
— Ты сам первый попросил меня сделать это, — в свою очередь обвинила его Ди.
— Это было раньше.
— Раньше чего? До того, как ты выяснил, что на меня нельзя положиться?
Бэкстер покачал головой.
— До того, что произошло между нами.
Эти слова совершенно обескуражили Ди. С ее губ уже готово было сорваться: «Между нами ничего не было», но она встретила взгляд его голубых глаз, которые видели ее насквозь.
— Ты и в самом деле думала, что я позволю тебе выйти замуж за Джозефа? — Он шагнул к Ди, глядя ей прямо в глаза.
Ди растерялась.
— Ты дал мне деньги на платье.
— Я хотел посмотреть, как далеко ты зайдешь. — Его взгляд потемнел. — Сегодня я увидел… Зачем ты так поступила? Хотела показать мне, что я теряю?
Ди молчала. Но краска на щеках выдала ее.
— На самом деле в этом не было необходимости. — Он подошел еще ближе, и они стояли, почти касаясь друг друга. — Я и так уже знал, что теряю. Помнишь?
С той самой ночи, когда он появился в доме Кэт, Ди очень хорошо помнила. Все. Тогда они тоже начали ссориться.
Как легко страсти переходят одна в другую! Минуту назад она готова была наброситься на него, а сейчас дрожит оттого, что он так близко и легкий ветерок его дыхания овевает ее щеки.
— Я хочу домой, сейчас же, — испуганная навалившейся на нее слабостью, Ди попыталась скрыть свои чувства.
— Ты уже дома, — просто ответил Бэкстер.
Дома? Здесь? Что он такое говорит?
— Ди, я не могу без тебя. — Он коснулся ее щеки с нежностью, проникшей в душу.
— Не надо. — Ди закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения.
— Почему? Ты тоже хочешь меня. — Последнее было слишком очевидно.
— Этого достаточно?
— Нет, но я все устрою.
Они не поняли друг друга. В конце концов, разве это имеет значение? То, что они должны быть вместе, неизбежно, как рассвет после ночи.
Иначе разве позволила бы она ему коснуться ладонями ее лица и поцеловать, медленно и глубоко, так, что у нее перехватило дыхание, и она совсем потеряла разум? Разве дала бы увлечь себя наверх без единого слова? Разве примирилась бы с тем немногим, что он ей обещал, когда с каждой ступенькой наверх ее сердцу было все больнее и больнее?
Он привел ее в комнату, где она однажды спала, и подвел к кровати. Сгущались сумерки, и в комнате появились тени, упавшие на покрывало. Но им не нужен был свет, им не нужны были слова.
Бэкстер раздел ее с какой-то непонятной тщательностью, и Ди не противилась. Он стянул с нее свитер прямо с футболкой. Потом наклонился и снял кроссовки. Потом расстегнул молнию и потянул с Ди джинсы, пока она не вынуждена была переступить через них. Ди стояла перед ним в одном белье.
Ей стало холодно, но не потому, что в комнате было прохладно, а из-за отсутствия всяких чувств. Ди смотрела, как он снимает рубашку и расстегивает ремень. Она медленно начала отступать. Но не смогла уйти далеко — Бэкстер потянулся за ней и поймал за руку. Он привлек ее, прижав к себе спиной, и обхватил сильными руками. Прижав еще сильнее, он склонился и поцеловал ее в шею.
Он поцеловал ямочку у основания шеи, там, где бился пульс, и Ди запрокинула голову назад, почувствовав волну жара. Сладкое томление растеклось по всему ее телу, когда руки Бэкстера сначала обхватили ее грудь, а затем опустились ниже, поглаживая живот. Страстное желание нахлынуло, когда рука скользнула ниже и коснулась тех мест, которые знал лишь он один.
Ди задышала часто-часто еще до того, как он развернул ее и поцеловал. Она уже ничего не соображала, когда Бэкстер, одновременно целуя ее, расстегнул свои джинсы и сбросил их. Ди охотно повиновалась ему, а он увлек ее на кровать и лег рядом, лаская губами и поглаживая. Он снял с нее последнее, что прикрывало наготу.
Ди желала этого до самого последнего момента, пока он не оказался над ней, пока не увидела над собой его красивое лицо и сильное мускулистое тело. Тогда ее внезапно охватил страх — она знала, что с этого момента навсегда потеряет себя. Но было уже слишком поздно: он уже проникал в ее тело, в ее сердце, в ее душу, и она, чувствуя, как что-то в ней рвется, заплакала — больше от потрясения, чем от боли.
Потом она почувствовала руку, которая гладила ее волосы, и услышала успокаивающий голос:
— Все хорошо… Все хорошо… Я не сделаю тебе больно… Я никогда не сделаю тебе больно… Я люблю тебя…
Ди едва понимала, что он говорит. Бэкстер покрывал поцелуями ее губы, лицо, волосы, распаляя ее. Наконец она открылась ему, и он вошел в нее, лишая всякой способности мыслить.
Какое-то время она без движения лежала под ним, пронзенная его силой, затем ее наполнило горячее чувство любви. Она потянулась и прижалась к нему, и каждое его мощное проникновение вызывало ее громкий стон; она принимала его с проснувшейся страстью, и наконец, когда наслаждение достигло своего апогея, они стали единым целым, утопая, умирая в нем.