Он сосредоточился на разговоре, игнорируя позывы чего-то более разрушительного.
— Тем, что забочусь о своей матери? О женщине, которая вырастила меня, оберегала меня от правды и скрывала от меня похождения отца?
Эти слова, сказанные Лидии, опять вернули его в прошлое. Сколько, должно быть, страдала его мама из-за мужчины, за которого вышла замуж не по любви, а из чувства долга и уважения к своей семье!
Он видит брак по-другому. Он снова услышал, как Лидия с гордостью говорит, что не собирается выходить за него замуж. Для него стало облегчением, что она выполнила свою часть сделки и нашла Макса, разблокировав средства для погашения долга, средства, которые, как думал его отец, никогда не будут разблокированы.
— Так это правильно, Рауль.
Она посмотрела на него, и в пристальном взгляде ее прекрасных зеленых глаз было что-то странное. Если бы он не знал, что она противится идее брака и соглашается с его философией любви, он бы подумал, что она влюбилась. В него.
— Правильно или нет, это не обсуждается. — Рауль смотрел на нее на секунду дольше, чем следовало, затем повернулся, чтобы идти дальше. Он понимал, что они привлекают внимание. — Пойдем дальше.
Лидия быстро подладилась под его шаг, ее черные сапоги издавали легкий стук по дорожке. Раулю казалось таким правильным и естественным чувствовать ее рядом с собой. На короткое мгновение он задался вопросом: почему он не хочет этой близости, этого полного растворения друг в друге?
Потому что эта близость не вечна, и потом приходит боль.
Он все еще ясно помнил, какую боль испытала мать, когда обнаружила, что отец ведет тайную жизнь. Такая боль всегда сопутствует любви, этому неуловимому чувству, и именно это убедило его, что, несмотря на все заявления его матери о фиктивном браке, она любила отца.
Он никогда не будет так слаб. Он никогда не откроет себя такой боли.
— В это время года парк очень красив, правда?
Он отбросил свои мысли и перевел тему разговора на нейтральную.
— Да, красив, даже когда так холодно. — Она прижалась к нему. Потому что стало холодно, или так ей просто уютнее?
— Он прекрасен, спасибо.
— Хорошее завершение наших выходных, верно?
Он почувствовал на себе ее взгляд, но упорно продолжал смотреть вперед. Может, в этих мгновениях она углядела нечто большее?
— Да, — сказала она и молча пошла дальше, глядя куда угодно, но только не на него. Он решил, что ошибся. Ведь она согласилась с ним, и не будет никакой драмы, когда они вернутся к своей жизни. Это останется просто романом на выходные.
Прогуливаясь под руку с Раулем по Ретиро-парку, Лидия вдыхала холодный воздух, наслаждаясь легким ветерком, который овевал лицо. Его бежевое пальто из дорогого кашемира было мягким и уютным, и Лидия жалела, что того же нельзя сказать про его хозяина. Холодный ветер помог ей сосредоточиться и помешал поверить в то, что этот роман когда-нибудь будет больше чем просто роман на выходные. Который уже почти закончился. Это волшебная интерлюдия, которая показала ей, какой может быть любовь к мужчине, хотя она знала, что этот человек никогда никого не подпустит к себе настолько, чтобы его полюбили или чтобы он сам полюбил.
— Завтра мы едем в Лондон.
Словно прочитав ее мысли, Рауль опередил Лидию и произнес слова, которые обозначили конец всему, что было между ними с той ночи после приема.
— То есть это прощание?
Лидия продолжала идти по дорожке, обсаженной деревьями, и поглядывала на рыжих белок, которые нахально их преследовали от дерева к дереву в надежде на угощение. В обычной ситуации она пришла бы в восторг от белок и наслаждалась бы приятными моментами, но не сегодня, не сейчас. Она хотела быть такой же отстраненной, как и он, говорить пустые, лишенные эмоций слова. С одной стороны, она радовалась, что исполнила все, что задумывала, с другой — она все сильнее страдала.
— Да, дорогая, — сказал Рауль по-испански с более выраженным, чем когда-либо, акцентом. Сейчас «дорогая» вызывало раздражение. Лидия покосилась на него. Его профиль был жестким и неуступчивым. — Пришло время вернуться к привычной жизни.
Она должна была бы ликовать. Долг ее отца погашен, надобности выходить замуж нет — все, как в исторических романах, которые она любила читать в подростковом возрасте. Завтра она вернется в Лондон, и они с Раулем никогда больше не увидят друг друга. Но почему ей так тяжело? Как бы глупо это ни было, но она влюбилась в человека, такого же холодного и неспособного любить, каким, очевидно, был его отец.
— Я, разумеется, попрошу письменное подтверждение того, что долг моего отца погашен. Я не хочу, чтобы меня снова преследовали.
Боль от того, что она только что осознала, пронзила ее, и ей захотелось сделать ему тоже больно. Но можно ли ранить человека, который неспособен на эмоции?
— Преследовали?
Рауль остановил ее и посмотрел на нее, в его глазах полыхал гнев. Лидия мысленно вздохнула. Кажется, она выявляет в этом человеке только худшее.
Она вызывающе вздернула подбородок; барьер, за которым она обычно пряталась, тот, который она опустила на последние несколько дней, опять встал на место. Он никогда не узнает ее истинных чувств к нему.
— Да, преследовали.
Он прищурился, вглядываясь в ее лицо.
— В таком случае после завтрашней встречи с моим братом я извещу тебя о том, что у меня больше нет причин, как ты красиво выразилась, преследовать тебя. Наша помолвка будет расторгнута.
— Тогда ты должен получить обратно вот это. — Она вырвала руку из-под его локтя. Приятное дружеское общение ушло навсегда. Это к лучшему. Превозмогая душевную боль, она стянула с пальца обручальное кольцо. — Мне оно больше не нужно.
На его лице появилось то же веселое удивление, что так всегда раздражало ее. Ее пронзило сожаление. Последние несколько дней были неповторимыми, необходимость строить из себя кого-то исчезла, можно было быть самой собой, поэтому с Раулем ей было комфортнее, чем с кем угодно. Мысль о расставании огорчила ее. Интересно, а при нормальных отношениях люди чувствуют себя так же, как она в последние несколько дней? Доведется ли ей когда-либо стать настолько близкой другому человеку, чтобы испытать любовь?
— А мне оно зачем?
Его голос прозвучал так резко, что птицы на деревьях, казалось, перестали петь в ожидании увидеть, что будет дальше.
— В следующий раз, когда тебе потребуется удобная невеста, у тебя уже будет кольцо в твоем распоряжении.
Вся боль, которую она чувствовала, отразилась в ее словах, несмотря на то что она пыталась скрыть ее.
Его глаза потемнели от гнева, и она с удовлетворенной улыбкой повернулась и пошла дальше. Через секунду он догнал ее.
— Я думал, что ты другая.
— Какая?
Она старалась говорить легким и кокетливым голосом, чтобы он не догадался о боли, которая пронзала ее, о скорби по тем мечтам, которые появились на свет в эти выходные и уже разбились.
— Что ты не та испорченная богатая девчонка, которую я впервые встретил на званом ужине. Что не та властная женщина, которая ждала меня в ресторане три недели назад.
Под шелковистой мягкостью его голоса явственно слышалось отвращение к той, какой он считал ее на самом деле.
— Может, это была часть игры.
Лидия не смотрела на него. Не осмеливалась. Она смотрела на других гуляющих и гадала, чем занимаются эти люди. Счастливы ли они, есть ли у них та любовь, которая, как она начала верить, появилась и у нее. Какой же она была дурой!
На том званом ужине, когда она впервые встретила Рауля, она играла ту роль, которую, как она думала, отвел ей отец. То была последняя тщетная попытка уменьшить все растущую пропасть между ними. Из-за этой роли Рауль стал смотреть на нее с отвращением. С тех пор она поступала так, как всегда советовала ее бабушка, и была собой.
— Ты сыграла роль любящей невесты очень хорошо, дорогая. Я поверил.
Лидия продолжала идти вперед, не осмеливаясь смотреть на него и, конечно же, не осмеливаясь остановиться.
— Ты от меня этого и ожидал, разве не так? Разве ты не хотел убедить совет директоров, что мы готовы пожениться?
Она ускорила шаг. Может, если они покинут парк, они оставят эту тему.
— Тогда я аплодирую тебе. Ты даже одурачила меня, особенно когда была в моей постели.
Она остановилась и повернулась к нему лицом. Неужели он так и не понял, что эти последние несколько дней не имели отношения к сделке? Все эти дни она позволяла себе быть собой — и быть с ним, с мужчиной, в которого она сильно влюбилась.
— В таком случае ты не можешь отрицать, что я выполнила свою часть сделки.
Рауль улыбнулся, когда увидел, как ее глаза гневно блестят, причем блестят ярче, чем кольцо, которое она только что вернула. Когда послеобеденное солнце светило сквозь голые ветви деревьев и играло в ее волосах, она выглядела очень красивой. И его опять подтолкнула потребность к большему, желание пойти дальше в отношениях с этой женщиной. Он безжалостно подавил это желание и спрятал за резкостью.
— Нет, не могу, — признал он. — Даже когда мы были одни, ты продолжала играть во влечение и довела его до самого удовлетворительного заключения.
Лидия побледнела, и Рауля охватили угрызения совести. Она единственная женщина, с которой ему хотелось сблизиться, которую ему хотелось узнать лучше, и тем не менее он, поддаваясь эмоциям, отталкивает ее, ранит своими словами. Это лишний раз подтверждает, что он не тот мужчина, который способен осесть, остепениться, взять на себя ответственность за другого человека.
— Я презираю тебя, Рауль, за все, что ты сделал.
Она зашагала прочь.
— Куда ты идешь, Лидия?
Он смотрел, как покачивались ее бедра, обтянутые белыми джинсами, которые подчеркивали ее стройную фигуру. Он сразу вспомнил, как она вот этими ногами обхватывала его тело, отдаваясь ему, пусть это и длилось всего два дня.
Она повернулась и снова отважно встретила его взгляд, ее милое личико было во власти гнева.