Я повернулась на голос и застыла, впервые увидев своего спасителя так ясно. Он был довольно молод. Высокий, черноволосый, небритый. Нос с небольшой горбинкой. Желчно поджатые губы. Но глаза… Я запомнила его сероглазым, но сейчас в его глазах буквально бесновался этот ярко-голубой огонь. Как у морозного зверя. Но страшно мне не было. Он спас меня. Кажется, теперь уже дважды. Его фигуру скрывал толстый меховой плащ, и я просто пыталась угадать, насколько его покалечили. Но на лице не было никаких следов. Может, он искусный лекарь и сумел себя исцелить?
Незнакомец снял плащ, стряхнул его и отшвырнул на лавку. Ничто в его жестах не выдавало травмы. Он вновь повторил:
— Ты ненормальная?
Я растерянно покачала головой, отмечая, что он хорошо сложен.
— Пришел большой снег. Кто тебя выпустил за ворота? — Кажется, он терял терпение.
Я опустила голову:
— Мне сказали, что тебя избили у ворот. Я боялась этому верить и пошла посмотреть сама. Я видела кровь. Много крови. Ты сильно пострадал? — На глаза наворачивались непрошеные слезы: — Прости… Это все ужасно. Так не должно было быть. Это несправедливо! Я очень испугалась. Очень! Я боялась, что ты погиб из-за меня. Никто не должен платить злом за добро!
Он прикрыл глаза:
— Как видишь, я не пострадал. Эти переживания были напрасны. — Незнакомец кивнул куда-то мне за спину: — Он пострадал.
Я порывисто обернулась и остолбенела, увидев, действительно, прилично избитого человека. С заплывшим глазом, синей щекой и перебинтованной рукой. Светловолосый, кучерявый, с мясистым рябым лицом. Выходит, это была его кровь…
— Мой слуга. Чиро. Это он отвез тебя к воротам.
Я закрыла рот ладонью, с ужасом качала головой. Да что тут скажешь?
— Прости, Чиро, я этого не хотела. Как же так… Скажи, я могу что-то сделать для тебя?
Тот смущенно улыбнулся и покачал головой. Молчал, лишь выставил в отрицающем жесте здоровую руку.
— Он ничего тебе не скажет. Чиро немой. Все слышит, но не говорит.
Слуга лишь закивал, подтверждая эти слова. А у меня все узлом завязалось. Еще и калека… Да как же у этих ужасных людей рука поднялась? Что это за люди?
Кажется, незнакомец заметил мой полный ужаса взгляд.
— Ему уже лучше. Хватит причитать.
Если честно, мне казалось, что он меня едва терпит здесь.
Я лишь опустила голову.
— Твоя рука болит?
Я не сразу поняла, что он имеет в виду. Я про нее даже забыла. Наконец, стянула перчатку, повертела забинтованную кисть. Вот сейчас, в тепле, она начала ощутимо поднывать.
— Почти нет. Лекарь сказал, что яд вовремя… извлекли. Иначе я бы умерла. Это ты сделал, да?
В оконце яростно швырнуло снегом. Он отвернулся, сжал кулаки. Тяжело выдохнул, почти выплюнул:
— Копать могилу в промерзшей земле было бы гораздо труднее. — Вдруг развернулся: — Снег тебе придется переждать здесь. Потом Чиро отведет тебя к расщелине. Сиди и никуда не лезь. Поняла? — Тут же повернулся к слуге, и по его лицу прошла какая-то нервная дрожь: — Времени нет.
Я растерянно кивнула. Смотрела, как незнакомец ушел в дверь, за которой виднелась другая комнатушка. Чиро исчез следом и плотно прикрыл створку.
Я сняла, наконец, плащ, шапку. Стряхнула образовавшуюся воду. Разложила вещи поближе к очагу, чтобы просохли. Пилар там, наверное, с ума сходит… Как, все же, мы здесь оказались? Колдовство? Но ведь он — мужчина, он не может владеть магией.
В окно снова залепило снегом, да с таким грохотом, что я вздрогнула. На улице гудела и свистела невиданная метель, и дом буквально сотрясался и выл. И сердце сжималось. Казалось, я здесь была совсем одна. Зачем они закрылись?
Я подошла к очагу. Приподняла крышку котла, понюхала. На блюдо это походило мало, скорее, на какой-то травяной отвар. Вдруг дверь открылась, и показался Чиро. На меня даже не посмотрел. Прямиком направился к котлу, понюхал. Порылся на полке и что-то добавил в варево. Потом достал деревянную миску, черпак, плеснул из котла, разбавил холодной водой из ведра. Неловко подцепил чашку одной рукой и снова исчез за закрытой дверью. Что там происходит? Я прислушалась, но метель гудела так, что уловить что-то другое было просто невозможно.
Чиро выходил за отваром еще несколько раз, и это становилось все чаще и чаще. Его перебинтованная рука не действовала совсем, вероятно, была попросту сломана. Но и вторая, кажется, была не совсем здоровой. Удерживать чашку ему с каждым разом становилось все труднее и труднее. Наконец, он ее выронил. С ужасом посмотрел на меня. А я заглянула в приоткрытую дверь…
Глава 11
Незнакомец лежал на низкой грубо сколоченной кровати. Его руки над головой удерживали массивные деревянные колодки. Глаза закрыты, зубы сжимали обструганную палочку. Невозможно было понять, в себе ли он. Но происходило что-то… непостижимое и пугающее. Голова запрокинута, лицо наливалось уже знакомым голубым светом, который будто расползался по шее, спускался на гладкую грудь, видневшуюся в вороте разорванной сорочки. Белая ткань сейчас была мокрой и желто-зеленой в свете горящих свечей. Вероятно, Чиро пролил отвар.
Сердце пропустило удар. Незнакомец велел мне никуда не лезть. Но ведь я уже здесь. И я все увидела. Как любит говорить иногда Пилар: обратно не развидеть! А раз не развидеть, я могу хоть немного помочь. Слуга искалечен из-за меня. Я повернулась к Чиро. Тот как раз снова наливал в миску из бурлящего котла, разбавил водой. С трудом поднял со стола — и та заплясала в его руке. Содержимое расплескалось. Я поймала его перепуганный взгляд. Лицо пошло нервными пятнами, взмокло, глаза покраснели. Я буквально чувствовала его отчаяние и панику.
Я подошла и решительно забрала миску:
— Я помогу. Я и так все увидела. Чего, уж, теперь… От меня тоже может быть прок. Только покажи, что делать.
Слуга колебался, я видела яростное смятение в его глазах. Наконец, он решительно покачал головой, замычал, выражая протест, взял чашку у меня из рук. Поставил на стол и вновь принялся наливать. Но забрать я ему не позволила. Подхватила сама и решительно направилась в комнату:
— Показывай, что делать! Вдвоем у нас получится лучше.
Бедняга Чиро лишь мычал у меня за спиной, но я не обращала внимания. Проснулась какая-то азартная решимость.
Работы я не боялась. Да и не считала ее ниже своего достоинства, как сестрица Финея. Нянька правильно говорила: хоть я девица и благородная, с именем, но все должна уметь сама. Потому что никто не знает, как жизнь сложится, да какой муж достанется. Чтобы вести хозяйство, нужно знать все изнутри, чтобы слуги не обманывали. И самой руками почувствовать, и не брезговать. А когда Пилар болела — я с малолетства сама за ней ухаживала.
Я поставила чашку на табурет у кровати. Чиро, тут же, замахал на меня руками, чтобы уходила. Но усердствовал совсем недолго. Видимо, мы теряли время. Он кинулся к табурету, подхватил большую губку, смочил в желто-зеленом отваре и принялся обтирать своего господина. Там, где на коже проступало это голубое свечение. И оно на время затухало, а над губкой поднимались тенета сизого тающего дымка. Но все это надо было делать снова и снова. И менять чашку, как только отвар начинал терять цвет.
Рука Чиро дрожала. Я размотала свои бинты, забрала у него губку:
— Я все поняла — гасить этот свет.
Тот снова замычал, замотал головой, выражая протест, махал над чашкой, запрещая.
Я не обращала внимания. Села на край кровати.
— А ты возьми вторую чашку. Наливай, а когда надо поменять, чем-нибудь стучи — и я ее заберу. Так мы не будем терять время, и отвар все время будет свежим.
Слуга сдался и вышел за дверь.
Я смочила губку и только теперь поняла, почему Чиро запрещал — кожу ощутимо драло, будто крапивой. Но никаких следов не оставалось. Я сцепила зубы, сцеживая выдох. Ничего, нужно просто немного потерпеть. Это не самое страшное.
Я коснулась губкой лица своего спасителя, и заструился легкий дымок. Несчастный обмяк в своих колодках, дыхание стало чуть ровнее. Я обтирала его шею, грудь, не думая, что предо мной незнакомый мужчина, и это было попросту неприлично. Он был человеком, который боролся с какой-то неодолимой силой. Страшной силой, о которой я не имела никакого понятия. Он страдал. И я искренне хотела облегчить эти страдания. Чем бы это ни было… Он спас меня, а я очень хотела спасти его.
Я не считала, сколько раз бегала за новой порцией отвара. Много, очень много. Чиро готовил его, буквально не переставая. Наконец, это голубое свечение стало ослабевать, тускнеть, и мой подопечный начал легче дышать. Его грудь под моей рукой вздымалась медленно, размеренно. Зубы разжались, и на лице отразилось спокойствие. Теперь он будто безмятежно спал и был похож на поверженного прекрасного рыцаря.
Видимо, все осталось позади. Я прочитала это на блаженном лице Чиро. Бедолага выглядел очень уставшим, буквально раздавленным. А я понимала, что не окажись меня здесь, все могло кончиться иначе. Чиро мог не справиться. Не знаю, что было бы тогда с его господином, но что-то подсказывало, что ничего хорошего.
Чиро вытащил металлический штырек, запирающий колодки, освободил руки своего хозяина. Поклонился мне несколько раз, едва не встал на колени — травмы помешали. Я удержала его и усадила на табурет.
— Перестань. Меня не за что благодарить. Если бы не я, ты бы не нуждался сейчас в помощи.
И мы сидели молча, глядя на то, как ровно дышит мой спаситель. Через какое-то время я осознала, что снаружи уже не выло, и повисла странная непривычная тишина. Был слышен треск очага и свечных фитилей.
Длинные ресницы незнакомца дрогнули, и он, наконец, открыл глаза. Какое-то время смотрел на нас с Чиро мутным взглядом. Его глаза изменились. Стали серыми, как сталь. Без всяких голубых отблесков. Такими я их и запомнила. Или почти такими.
Придя в себя, он посмотрел на меня и отвернулся, будто стеснялся собственного положения. Процедил с раздражением: