Я невольно обернулась на Желтка, сиротливо жавшегося на комоде желтым комком, и просто не хотела верить услышанному. Наконец, посмотрела на мужа:
— Что значит «если ничего не питает изнутри»?
Он пристально посмотрел мне в глаза:
— Это значит, что нужно быть ведьмой, Лорена. В твоем роду были ведьмы?
Я покачала головой, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь до истерики. Как же так? Я не хочу прогонять Желтка! Не хочу! Может, когда придет время, он просто уйдет сам? Так будет легче.
— А если он привяжется, что тогда делать?
Вито отпустил, наконец, мою руку:
— Тогда зверя придется убить, или он убьет тебя.
Я отстранилась и в ужасе прикрыла рот ладонью. Убить… это совсем невозможно. Как же можно его убить?
Я сглотнула:
— А как узнать, что он… привязался?
— Он заговорит с тобой.
Казалось, у меня даже волосы на голове зашевелились от ужаса. Заговорит… Боже! И что теперь?
Я застыла истуканом. Вито помрачнел и пристально смотрел на меня. Наконец, выдавил, будто через силу:
— Он говорит с тобой?
Я не могла взять себя в руки. Боже, я так себя выдам. И себя, и Желтка! Мне нужно все это хотя бы обдумать. Нужно все взвесить. Нужно… Я не знала, что нужно. Вито говорил предельно ясно, и разумом я все понимала. Но сердце готово было просто выскочить из груди от отчаяния. Почему все так?
Я постаралась натянуть маску изумления:
— Они могут говорить? Как попугаи?
— Он говорит с тобой?
Я решительно покачала головой:
— Конечно, нет! Он свистит. Иногда рычит. Иногда каркает, как ворона. — Я улыбнулась через силу: — А когда он ест, издает такие смешные звуки! Это так мило!
Я заметила на лице Вито плохо скрываемое облегчение:
— Я рад это слышать. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я жесток. Завтра я пришлю тебе книгу, в которой ты сможешь прочесть об этом звере. Убедиться, что я не солгал.
Я кивнула:
— Хорошо. Я все прочту.
Вито помог мне, наконец, подняться:
— Я не требую от тебя избавиться от зверя немедленно. У тебя есть несколько дней, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Но я хочу, чтобы ты поняла, что в данной ситуации это единственное решение.
Я снова кивнула:
— Да, я все понимаю.
А в голове металась лишь одна мысль: какое счастье, что я не успела рассказать Пилар о том, что Желток со мной говорит…
Глава 25
Эта ночь превратилась в кошмар. Теперь я не могла думать ни о чем, кроме Желтка. Больше ничего не заботило. Бедняга удрал на свой шкаф и притаился так, что не доносилось ни малейшего звука. Я не сомневалась, что грифоныш все понял. Каждое слово моего мужа. Я очень хотела, чтобы Желток сам принял решение уйти. Но одновременно до ужаса этого боялась. Эти комнаты просто осиротеют без него. Но если это способ сохранить зверьку жизнь — пусть уйдет. Даже если сердце разорвется.
Но… он говорил со мной…
И что теперь?
Я сходила с ума от этой мысли. Ясно понимала только одно: об этом никто не узнает. Никто! Ни Пилар, ни, тем более, Вито. Я дала себе срок до завтра. Когда прочту, что написано в книге, тогда и буду принимать решение. Не сейчас. У меня была еще целая ночь. А это много-много часов…
Но когда я открыла глаза, комнату уже заливало светом. И первое, что я увидела — сидящую у кровати Пилар. Она улыбнулась до ушей, поймала мою руку и прижалась теплыми губами:
— Барышня, душенька моя, доброе утро.
Я села на постели, потерла глаза. Окинула взглядом комнату.
— Где Желток?
Пилар растерянно обернулась, пожала плечами:
— Здесь был. Куда он денется? Вчера от него орехи не убрали, так он их все съел. Изгваздал все. — Она подалась вперед, заглядывая мне в лицо: — Я-то думала, что вы первым делом спросите, где сеньор ваш супруг…
Я сглотнула:
— И где мой супруг?
Пилар блаженно закатила глаза:
— Ушел на рассвете. В добром расположении. Велел вас не беспокоить. Ну… я же не глупая! Все понимаю. Что вам подольше поспать надо! — Она буквально давилась улыбкой. Пошарила в переднике и протянула руку, на которой лежали две монеты: — Вот! Одарил меня золотыми и наказал как можно лучше заботиться о госпоже. — Она снова ухватила меня за руку: — Барышня, миленькая… Ведь по всему выходит, что вам достался хороший муж! Ведь так?
Она жадно заглядывала мне в глаза, буквально умоляя подтвердить ее домыслы. Но Пилар не должна ничего знать.
Я кивнула:
— Да. Наверное, ты права.
Та, аж, покраснела:
— Вот мегера желчью захлебнется! Уж никак она не ждала, что у вас все сладится. — Она заговорщицки понизила голос: — Едва ваш супруг за порог, так эта стерва тут же служанку прислала. Караулила, видать. Дотерпеть не может!
Я насторожилась:
— Служанку? Зачем?
Пилар многозначительно закатила глаза:
— На простыню взглянуть хочет. Ведьма старая! Так я сейчас все отдам в лучшем виде. Пусть подавится!
По хребту пробежало морозцем — только этого не хватало! Предъявить я ей, само собой, ничего не могла. Да и не стала бы. Перебьется! Но ведь и Пилар, когда будет застилать постель, не смолчит. Станет задавать ненужные вопросы…
Я встала с кровати, лихорадочно соображая.
— Служанку, значит?
Пилар кивнула:
— Та с рассвета в вашей приемной сидит. Ждет. Потому как я сказала, что не позволю вас потревожить, пусть эта ведьма хоть сто раз приказала.
Я кивнула:
— Что ж… пусть ждет.
Я быстро содрала с кровати простыню, под изумленным взглядом Пилар скрутила в ком. Решительно подошла к камину и швырнула ткань в огонь.
Пилар потеряла дар речи. Наконец, опомнилась, схватилась за кочергу:
— Донья моя миленькая, да что же это! Вы что творите?! Тут одна ткань стоит за локоть больше моего месячного жалования!
Я оттеснила ее от камина:
— Подожди. Пусть немного прогорит. — Я взяла у нее кочергу: — Дай сюда. Кувшин с водой принеси.
Пилар никак не могла прийти в себя:
— Да зачем же?! Зачем?
— А затем. Неси воду!
Та послушалась, но всем своим видом выражала, что я сошла с ума. Я вытащила горящую простыню, пока она не истлела целиком:
— Лей, скорее!
Пилар вылила воду. Раздалось короткое шипение, и у наших ног теперь лежали жженые лохмотья. Я расправляла ткань кочергой, с удовлетворением разглядывая почерневшие дыры:
— Вот и прекрасно. То, что надо. Давай немного подсушим, а потом отдашь. Раз ведьма так просит. Разве можно отказывать матушке в таком пустяке?
Пилар все еще отказывалась понимать, что происходит:
— Да зачем же вы? Нужно было все отдать, как есть. Чтобы все видели! Эта ведьма язык бы прикусила, потому что крыть нечем. И никто про вас больше дурного слова не посмел бы сказать.
Я покачала головой:
— Ты слишком хорошо о ней думаешь. При любом раскладе, она найдет, к чему привязаться. Ведьма уже наверняка придумала, как меня оболгать. То, что она требует, унизительно, Пилар. А служанке так и передай: свечу нечаянно опрокинули. Если матушка чем-то не удовлетворена, пусть спросит обо всех подробностях своего сына. Уж его-то слову она может всецело доверять.
Нет, Пилар не одобряла. Но ничего не оставалось — дело было сделано. Мы просушили простыню, аккуратно свернули, и она передала ее служанке. А сама направилась на кухню за завтраком.
Наконец, я смогла остаться одна. Встала у окна, бездумно глядя на заснеженный пейзаж. Желток откуда-то спланировал и приземлился на пол. Мягко шагал ко мне. А у меня отчаянно колотилось сердце… Я взяла грифоныша на руки, почесала желтую макушку:
— Что нам теперь делать, Желток? Ты знаешь?
Тот поднял голову. Просто смотрел и хлопал огромными рубиновыми глазами.
— Желток, ведь ты все слышал вчера. Правда? И все понял. Ты знаешь, что делать? Придумай что-нибудь.
Но он снова молчал, и мне очень хотелось думать, что вчера все показалось. Что он ничего не говорил, а прочее — просто плод моего воображения. Если бы все было так! Я смотрела в окно, прижимала Желтка к себе. И становилось только хуже…
Вдруг грифоныш вздрогнул, соскочил на пол. Я увидела в дверях Пилар с подносом. Она поспешно отставила его на столик и посмотрела на меня:
— Сеньора, к вам тут слуги… от его светлости. Какую-то громадную книгу несут.
Пальцы разом заледенели. Я кивнула:
— Да! Да! Проси, скорее.
Книга оказалась, действительно, огромной. Два ливрейных лакея с немалым усилием тащили ее на носилках. Двое других несли массивную деревянную подставку, которую я велела поставить у окна.
Не помню, были ли в отцовской библиотеке такие большие книги… Но эта оказалась внушительной, толстой, неподъемной. Переплет из толстой тисненой кожи с истертыми буквами, на срезе посеревшие от времени волнистые страницы. Сверху виднелся красный язычок сафьяновой закладки. Вито заложил для меня страницу?
Сердце сжалось, во рту пересохло. Я отчаянно хотела открыть и прочесть. Но так же отчаянно боялась. И Пилар жадно глазела из-за плеча. Сначала я должна прочесть все сама. Не нужно, чтобы Пилар увидела лишнего. Иначе ее причитания меня просто добьют.
Я повернулась:
— Пилар, прошу, подожди за дверью, пока я не позову.
Та, аж, побледнела:
— Зачем, барышня? Что такого в этой книге?
Я стиснула зубы:
— Выйди, Пилар. Это приказ.
Глава 26
Мои руки дрожали. Пальцы заледенели настолько, то я их почти не чувствовала. Желток снова покинул свое укрытие и сел на полу в стороне. И меня не оставляло чувство, что он все понимал. И тоже переживал…
Я с усилием раскрыла тяжелый фолиант и теперь пролистывала страницу за страницей, подбираясь к закладке. Книга во всем походила на бестиарий, но содержала огромное количество мелкого рукописного текста на старинный манер. Глаз мельком цеплял искусные раскрашенные миниатюры, и я понимала, что многих изображенных животных видела впервые. Если бы не момент, я бы рассматривала эти картинки часами, но се