йчас с каждой перевернутой страницей сердце обрывалось.
Когда я перевернула последнюю, перед закладкой, даже зажмурилась. Как ребенок. Наконец, набралась смелости открыть глаза, но увидела лишь аккуратно выведенное заглавие. С изысканной узорной буквицей, позолотой, рисованной рамкой. Надпись гласила:
«Магические твари по обе стороны зеркала. Описания и характеристики с подробным указанием особенностей, повадок, пищевых привычек, ареалов обитания. А также магических свойств и обязательных условий союзных договоров.
Часть вторая. Внутренняя сторона. Редчайшие твари».
Я вновь перелистывала страницы одну за другой и остановилась, когда увидела рисунок: желтое с золотом. И во рту пересохло. Я облизала губы, обернулась на Желтка. Тот напряженно наблюдал за мной. Он все понимал. Все на свете!
Я подозвала зверька, и он с необычайной готовностью взгромоздился мне на руки, потерся клювом о рукав. Я заглянула в рубиновые глаза:
— Что бы я ни прочла, я не изменю мнения. Слышишь? Ты все равно наш Желток.
Грифоныш молчал. Со вчерашнего вечера я больше не слышала от него ни единого слова. И теперь все больше склонялась к мысли, что мне это почудилось. От усталости, волнения. Как же я хотела, чтобы так и было! Ведь это оставляло нам с Желтком надежду. И снова разум говорил, что таких совпадений не бывает. Но сердце отчаянно искало любую лазейку.
Я поцеловала грифоныша в лоб и опустила на пол. Мне придется заглянуть в эту книгу — другого выхода просто не было. Я глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, и прочла заголовок:
«Золотой грифон. Одно из немногих созданий, способных пересекать границу».
Границу чего?
Я растерянно перевела взгляд на картинку. Нарисованное животное не слишком напоминало нашего Желтка. Я бы даже назвала этот рисунок обычным, если бы не цвет. Перья и шерсть были старательно прорисованы тончайшей кисточкой и покрыты золотом. Но в остальном… тот же зверь из отцовского бестиария. Мощные крылья, когтистые лапы, грозно открытый клюв.
Я снова посмотрела на Желтка. Наш в сто раз лучше! Даже сравнивать нечего!
Я принялась сосредоточенно читать мелкий убористый шрифт с характерными острыми росчерками. Утверждалось, что размер животного напрямую зависит от его напитанности магией. Взрослая дикая особь чаще всего достигает размеров пони. Но размер союзной особи напрямую зависит от силы магического источника. Ну, до размера пони Желтку еще расти и расти! Сейчас это точно не имело значения.
Далее сообщалось, что зверь весьма прожорлив и почти всеяден. Это я уже прекрасно знала и без книг. Маленький грифон тащит в рот все, что видит. По мере взросления к рациону прибавляется магическая энергия. На внутренней стороне зверь напитывается ею из окружающей среды. На внешней — от союзного источника, который может иметь различную интенсивность.
Я отстранилась от книги. Союзный источник… судя по всему, это то, о чем говорил мой муж. Человек, к которому зверь привязался. Но что такое внешняя и внутренняя сторона? Это я никак не могла понять…
Ниже сообщалось, что золотой грифон довольно привередлив в выборе магического источника. И может вовсе проигнорировать его, привязавшись к обычному человеку. Но преодолеть барьер между сторонами без посторонней магии зверь, как и прочие звери внутренней стороны, не в состоянии. Он может воспользоваться лишь чужими открытыми ходами.
Снова эти стороны… И что за чужие ходы? Но это сейчас не главное. Меня интересовала привязка.
К сожалению, Вито не солгал ни словом. Холодея, я читала о том, что зверь находится в идеальной гармонии с магическим источником, который его питает. Но для этого нужно быть ведьмой. Ведьмой! И это казалось невозможным.
Да, после всего того, что я уже увидела здесь, в невероятные вещи я верила гораздо охотнее, чем дома. Я видела морозного зверя и ледяного змея. Видела большой снег. Видела, как моего мужа одолевала какая-то невозможная неведомая сила. Но за всю жизнь я не видела ни единой ведьмы. И не знала ни единого человека, кто бы ее видел. Разве что счесть ведьмой собственную свекровь! Идеальная кандидатура! Но тогда оставалось бы только ужасаться, сколько зла такая мегера могла бы натворить…
Я, к сожалению, тоже была лишь обычным человеком. И книга не оставляла нам с Желтком почти никакого шанса. Подрастая, Желток начнет вытягивать мою жизненную силу, и прекратить этот процесс сможет лишь смерть одного из нас. Правда, книга упоминала еще один вариант — зверь должен вернуться на внутреннюю сторону. Но сама же себе противоречила — привязавшийся зверь уже никогда не уйдет. А вдруг Желток, все же, не привязался? Ведь я больше не слышу его. Да и в книге этот момент изложен довольно туманно. Вдруг Вито ошибся? Значило ли это, что хоть крошечный шанс, но есть?
Но что за внутренняя сторона? Что это такое?
Я закрыла книгу, понимая, что не успокоюсь, пока не получу ответ. Немедленно, сейчас же. Единственный, кто мог мне ответить — мой муж.
Я позвала озадаченную Пилар и велела скорее одеваться в домашнее платье. Как была, с неубранными волосами, выскочила в галерею и направилась в покои Вито. Но пришлось остановиться, услышав знакомый голос. Будто под дверью караулила…
— Куда это ты так спешишь, моя милая? В таком непристойном виде?
Глава 27
Я больше не боялась свою свекровь. Ни на крупицу. Ее присутствие теперь вызывало, скорее, досаду. Или ощущение, что я вляпалась босой ногой во что-то не очень приятное. В гнилое яблоко. Но не больше. Ведьма могла лишь оскорблять — в остальном была бессильна. Я — законная жена ее сына. И она ничего не могла с этим поделать.
Оставалось только догадываться, как ее корежило, когда она получила простыню. Жаль, я не могла это увидеть. Очень жаль. Но как же она сейчас некстати… Если я проигнорирую ее, буду неправа. Что бы между нами не происходило, она — мать моего мужа. И как бы мне не хотелось, я не должна опускаться до хамства. Кажется, этого она и добивалась. В доме кругом глаза и уши. Я не должна терять лицо. Это будет большой ошибкой.
Я повернулась, стараясь казаться невозмутимой. Поклонилась со всем видимым почтением:
— Приветствую, матушка.
Мегера уставилась на меня, поджав губы. Ее янтарные глаза буквально искрили. Она процедила сквозь зубы:
— Никакого стыда!
Я слегка улыбнулась, но так, чтобы она заметила:
— Простите, матушка, я не понимаю.
Я буквально считывала по ее лицу, что она хотела схватить меня за руку и тряхнуть. Еще лучше — влепить пощечину. Но не смела. Чтобы занять руки, вцепилась в веер, и казалось, что он вот-вот треснет в ее пальцах.
— Куда ты идешь в таком виде? Немедленно вернись к себе.
— Простите, матушка, чем вас оскорбил мой вид?
Та хмыкнула, задрала подбородок:
— Это приличный дом, если ты все еще не поняла. Здесь не принято выходить из своих покоев в непотребном виде. Ты похожа не на почтенную супругу, а на едва проспавшуюся публичную девку.
Ведьма пытливо смотрела на меня, в надежде, что задела. Но азарт в ее глазах очень скоро сменился тусклым разочарованием. Не вышло… Правда, не вышло. Я будто обросла крепким черепашьим панцирем, который она была не в силах пробить. Мне самой это было странно. Даже истерики мачехи вызывали во мне больше эмоций.
— Вы преувеличиваете. В домашнем платье нет ничего непристойного.
Та брезгливо поджала губы:
— Куда ты идешь? Отвечай мне немедленно.
Я уставилась на свекровь без тени смущения:
— Я направляюсь к своему супругу.
Мегера смотрела на меня так, будто увидела какую-то мерзость. Отвратительную сороконожку, или склизкую жабу. В каком-то стылом ужасе несколько раз кивнула, глухо протянула:
— Бесстыжая… Какая бесстыжая… Бегать за мужчиной! Немыслимо…
Ну, уж, это явно было слишком.
— Я хочу видеть собственного мужа. Где здесь бесстыдство, матушка?
Та лишь в ужасе качала головой.
— Порядочная женщина сначала посылает слугу с приказанием узнать, пожелает ли супруг принять ее. И только потом, получив позволение, смеет его беспокоить лично. И, разумеется, не выглядит при этом дешевой развратницей. Впрочем… — Она коснулась виска, делая вид, что ужасно разболелась голова: — Мне уже давно все понятно. Это утро лишь подтвердило мои самые худшие опасения.
— Вот как? Чем же?
Свекровь поджала губы:
— Еще смеешь спрашивать? Я видела простыню.
Я подняла голову:
— Я всего лишь выполнила вашу просьбу.
— Бесстыжая…
— Почему? Ткань местами прогорела, потому что на постель упала свеча. Мне жаль, я не смогла предоставить вам каких-то доказательств, хоть и искренне хотела. Это правда. Но и вы не можете уличить меня в том, что их не было. Ведь так, матушка? Никто из нас не в силах доказать, что именно скрыл огонь. Я понимаю, что мое слово не имеет веса, поэтому ни на чем не настаиваю. Полагаю, вы, как мать, можете обо всем спросить моего супруга и всецело полагаться на его ответ. Ведь его слову вы доверяете.
Ведьма криво улыбнулась, закивала:
— Мерзавка… — Она цедила даже с каким-то наслаждением. — Настоящая дрянь… Подумать только, какая гадина вползла в нашу семью!
— Матушка, вы оскорбляете меня.
— Не старайся. Теперь мне все известно. Теперь все встало на места... Твой отец валялся в ногах у короля, чтобы тот пристроил порченую дочь в честную семью. — Она покачала головой. — Какой стыд! Абрабанель — громкое имя. Никому не нужен подобный скандал. Да еще и с незаконнорожденной. Его величеству, в том числе. Двести тысяч золотых! Какая щедрость! С чего бы это? — Она зло хохотнула. — Они слишком переплатили за паршивую овцу — ты не стоишь и четверти. И даже не надейся, что это золото закроет мне глаза. О да… теперь я все понимаю. Я была права. Честь, милая моя, это бесценно. Дурную наследственность тяжело перебороть, я это признаю. Совершенно неудивительно, что у безродной гулящей матери вырастает гулящая дочь.