В груди замерло.
— Что случилось?
Та облизала губы:
— Сеньора, доставили багаж.
Я кивнула:
— Прекрасно. Разбирай.
Но Пилар все так же мялась у двери, и я понимала по ее лицу, что случилось что-то неприятное. Я сглотнула:
— Что?
Она вытерла ладони о передник:
— Барышня… кажется, сундуки были вскрыты.
Глава 48
Мы с Вито переглянулись. Он пристально посмотрел на Пилар:
— Все сундуки вскрыты?
Та пожала плечами:
— Не могу утверждать, сеньор.
— Что-то пропало?
Служанка помедлила мгновение, потом покачала головой:
— На первый взгляд, все на месте. Драгоценности были при мне, я не выпускала шкатулку из рук. За это можете не волноваться, сеньор.
Он кивнул:
— Если что-то обнаружится, немедленно доложишь.
— Слушаюсь.
Пилар вышла, а я тяжело опустилась на обитый гобеленом стул. В голове гудело. Я готова была расплакаться от обиды на саму себя. Почему я не рассказала все своему мужу раньше? Почему? Потому что не доверяла… Совсем. Даже после его ужасного признания старалась отстраниться. Но лишь потому, что он сам отстранялся от меня, отталкивал. Я не хотела навязываться. Мы изо всех сил старались быть чужими. Но я по-детски наивно мечтала, что признаюсь тогда, когда точно буду знать, что смогу ему помочь. И все мигом преобразится, как в сказке…
Но эта дорога очень многое изменила. Вито словно позволил посмотреть на себя иначе. И я очень надеялась, что и на меня он смог посмотреть другими глазами. Мы разыгрывали перед другими людьми пьесу, в которую немножко поверили сами. Мне очень хотелось так думать. Его взгляд не мог так лгать. А теперь…
Я смотрела на Вито и понимала, что сейчас в этом огромном чужом дворце мы были совсем одни. И доверять могли лишь друг другу. И никому больше. И теперь тянуть с откровениями до утра казалось полным безумием. Кто знает, что может случиться за эту ночь. Боже, что я наделала!
Я посмотрела на мужа. Он был мрачен и напряжен, снова обратившись в безупречную ледышку. Я не видела его таким с зимы. Он стоял у окна и вглядывался в расцвеченную факелами ночь. Развернулся ко мне:
— Это наверняка негодные лакеи, дорогая. Решили воспользоваться праздничной суматохой. Их надо найти и высечь, как следует. Разумеется, если они ничего не украли.
Я с удивлением смотрела на него:
— Ты так думаешь?
Он даже фыркнул:
— Разумеется. Что еще делать с негодными лакеями? Наказать и выгнать прочь. А если украли — отрубить руки.
Я не сразу поняла, что он назвал меня «дорогой». Мой муж делал это только прилюдно — наедине такой спектакль уже не имел смысла. Но кроме нас сейчас в комнате никого не было. Неужели он подозревает, что нас, все же, подслушивают?
Вито усмехнулся:
— Его величество даровал нам двести тысяч. Не намеревается же он теперь взыскать эту сумму нашим нижним бельем?! Какая глупость!
Да, звучало предельно глупо. Я вскинула голову:
— Да, вероятно ты прав. Дурные слуги могут завестись во всяком доме.
Версия с лакеями, конечно, была возможна, но выглядела так себе. Лакеи дорожат своим местом, тем более, в королевском дворце. И если и сделают нечто подобное, то только по приказу. Но что искать в наших вещах? Драгоценности? Нет, глупости. На ум приходила лишь одна вещь, которая стоила подобного обыска — мое магическое зеркало. И лишь одно имя — герцог Трастамара. И теперь я холодела от одной только мысли, что рано или поздно с ним придется обязательно столкнуться. И что тогда?
После ужина Вито пригласил меня осмотреть дворцовый парк. Будто почувствовал, что нам надо поговорить, не опасаясь чужих ушей. Время уже приближалось к полуночи, и я искренне надеялась найти там настоящее уединение. Но надежды были напрасными.
Кажется, двор никогда не спал. Парк полыхал от факелов, словно зарево пожара. Отовсюду раздавались голоса и смех. Мы направлялись к одному из павильонов, но по дороге приходилось останавливаться едва ли не через каждый шаг, чтобы с кем-то раскланяться. Наконец, мы свернули на одну из боковых дорожек и укрылись под сенью искусно обстриженного ясеня.
Я облизала губы, не понимая, как начать:
— Нам нужно поговорить. Это очень важно.
Вито кивнул:
— Я это понял. Но для начала послушай меня. Все складывается хуже, чем я думал. В комнатах небезопасно — помни об этом каждую минуту. Сейчас за нами тоже следят. Я не возьмусь даже предполагать, что будет дальше. Ясно только одно: покинуть дворец без позволения короля мы не сможем.
В горле пересохло:
— Мы что, в тюрьме?
Вито шумно выдохнул:
— Можно и так сказать. Не доверяй никому. Ни с кем не сближайся. Не верь чужим словам и чужим посланиям. Даже если станут утверждать, что они от меня. Даже если это будет твердить твоя Пилар. Служанку легко обмануть или запугать.
Я сглотнула:
— Но если оно, действительно, будет от тебя? Как мне это понять? — Я опустила голову: — Может, какой-то знак? Какая-то вещь, которую я смогла бы узнать? Только мне надо хорошенько на нее посмотреть, чтобы запомнить. Чтобы не ошибиться.
Вито какое-то время молчал. Вдруг, распустил галстук и сунул руку за ворот сорочки. В его пальцах что-то блеснуло. Я присмотрелась в неверных отсветах факелов, замерла, узнав свою любимую цепочку с рубинами, которую отдала тогда в хижине в уплату за свое спасение.
Рука неосознанно метнулась к знакомой вещи. Металл был горячим от жара его тела.
— Почему она у тебя? — Нет, это был глупый вопрос. — Почему ты ее носишь?
Вито поджал губы:
— Почему я не могу ее носить? Вещь довольно изящная.
Я сглотнула, не понимая, почему окатило таким ненормальным волнением.
— Я отдала ее в уплату, думая, что ты простой крестьянин и нуждаешься в деньгах. Но… ты ведь не нуждаешься. Я думала, ты отдал ее Чиро.
Вито усмехнулся:
— Чиро тоже ни в чем не нуждается, поверь. А продать ее он бы смог лишь за бесценок. В горах за нее никто не даст хорошей цены.
Я никак не могла разжать пальцы.
— Тогда ты мог вернуть ее мне…
— Не мог.
— Почему?
Вито накрыл мою руку своей и сжал. Будто боялся, что я порву цепочку.
— Ты дала ее мне. Значит, она моя. Кажется, все честно. Если тебя это так огорчает, когда вернемся, я закажу тебе такую же. Или верну деньгами. Но эта останется у меня.
Я растерянно пожала плечами:
— Зачем, если…
Но не договорила, буквально чувствуя, как мой муж насторожился. Замер, прислушиваясь. У него было тонкое чутье — я давно заметила это. Но с тех пор, как мы въехали в этот проклятый дворец, невольно думала о том, не играл ли свою роль яд ледяного змея в его крови?
Вдруг, меня тряхнуло. Рука Вито скользнула мне на талию. Он притянул меня к себе рывком и без предисловий впился в губы. И из меня будто вышибло дух. Несколько мгновений я безвольно висела в его руках, стараясь прийти в себя и осознать, что происходит. Потом попыталась отстраниться, но очень скоро оставила эту попытку, понимая, что буквально земля уходит из-под ног. Пропало все вокруг. Провалился королевский дворец, этот парк. Оставили тягостные мысли и страхи. Только колкий жар поднимался по спине. И я осознавала, что краснею, наслаждаясь мягкостью его губ. Все вышло так неожиданно. Так странно… Так…
Громкий взвинченный вскрик тоже оказался полной неожиданностью:
— Какое бесстыдство!
Голос был высоким, девичьим. Но вслед за этим выкриком, тут же, раздался бесцеремонный смех. Смеялась, казалось, целая толпа. Мужчины, женщины… И мне показалось, что я различила в этом общем гомоне нечто неприятно-знакомое. Хотелось провалиться.
Но Вито не отпустил меня. Даже на пару мгновений прикусил мне губу, не позволяя отстраниться, хоть и прекрасно понимал, что на нас смотрят. Наконец, ослабил руки. Нехотя поднял голову, сощурился на свет факелов. Без малейшей поспешности и смущения поклонился. Я не понимала, кому он кланялся, но последовала его примеру.
Мы достаточно долго стояли, согнувшись, все еще слыша остатки смеха.
— Назовитесь, немедленно! — потребовала девица.
— Герцог Кальдерон де ла Серда к услугам вашего высочества.
Высочества? Я украдкой подняла глаза. Должно быть, это была младшая принцесса. Не блистающая особой красотой девица лет четырнадцати, стоящая под балдахином, который держали четыре лакея. За принцессой собралась довольно многочисленная свита. Почти все они неприкрыто улыбались. Но сердце буквально оборвалось, когда рядом с ее высочеством я различила знакомое лицо, старательно вымазанное краской. С него тоже не сходила улыбка.
Королевский посланник. Проклятый герцог Трастамара.
Глава 49
Сердце колотилось часто-часто, и я до смерти боялась, что упаду без чувств. От нежданного поцелуя? От того, что нас застали? Нет… все, тут же, отошло далеко-далеко. Осталось лишь вымазанное краской лукавое лицо. Парик на посланнике на этот раз был угольно-черным. И весь он казался еще более нелепым и безвкусным, чем я его запомнила. Сущее чучело. Несмотря на летнюю жару, плечи Трастамары украшал роскошный лисий мех, а драгоценностей было столько, что под их тяжестью старик должен был попросту согнуться. Но старик ли? Я сама не понимала, зачем задавалась этим вопросом.
— Поднимитесь, герцог, — принцесса скорчила брезгливую гримасу и даже отвернулась, словно наш вид глубоко ее оскорблял.
Вито выпрямился, я последовала его примеру, хоть мне позволения, кажется, никто и не давал. Принцесса обращалась лишь к нему, а меня демонстративно не замечала, будто я была пустым местом.
Вито снова склонил голову, но всем своим видом не выражал ни малейшего раскаяния. Я бы сказала, что он держался с изрядной долей наглости:
— Нижайше прошу ваше высочество простить ваших подданных, если мы имели несчастье вызвать гнев вашего королевского высочества.
В свете факелов мне показалось, что девица побагровела. Плотно поджала губы, уголки которых подрагивали. Принцесса до странности напоминала сестрицу Финею. Не столько внешней схожестью, сколько нервным посылом. С первого взгляда она показалась заносчивой и капризной. Но какой-то постной, как злющая монашка. А впрочем… я не слишком хорошо была осведомлена о нравах двора. Может, мы впрямь совершили нечто недопустимое… Но ясно понимала одно: то, что только что произошло, мой муж совершил намеренно. И мне очень хотелось верить, что он знал, что делал. Но это понимание одновременно отозвалось в груди разочарованием. Это было лишь очередным спектаклем. Как и все наше показное супружество…