Трастамара улыбнулся, и теперь его великолепная белозубая улыбка выглядела органично на помолодевшем лице.
— Разумный поступок, сеньор Кальдерон. Одобряю. Переговоры — это всегда увлекательно и перспективно. Правда, боюсь, что вам, в вашем положении, совершенно нечем козырять. Слабый из вас выйдет переговорщик. Это лишит меня изрядной доли удовольствия от дипломатии.
Вито пристально смотрел на посланника:
— Что вам нужно от моей жены?
Трастамара снова улыбнулся:
— Лишь небольшая услуга, которая не будет стоить вашей драгоценной супруге ровным счетом ничего. Даю слово. Никакого труда.
— Что за услуга?
Трастамара прищелкнул языком:
— Вы любопытны, как истинный придворный, сеньор Кальдерон. Даже жаль, что в последнее время вы очень редко украшаете двор его величества своим бесценным присутствием. Это вполне можно назвать… преступлением. Не так ли? Преступление против двора его величества — это всегда больше, чем просто преступление…
Вито проигнорировал эти слова:
— Что за услуга нужна вам от моей жены?
— Прошу меня простить, но эту информацию я готов открыть лишь самой герцогине. И никак иначе. Мне жаль, но это останется нашим маленьким секретом.
— Я — ее муж. Я должен знать все, что касается моей жены.
Посланник снова рассмеялся:
— Сразу видно, что вы женаты совсем недавно. Как там говорят в народе? Молодо-зелено?.. Должен сказать, что на деле редкий муж знает все о делишках своей жены. Я уверяю вас. Зато имеет возможность безмятежно спать. Вы еще полны иллюзий, мой дорогой Кальдерон. Вам еще неведомо, какую ценность имеет хороший спокойный супружеский сон. Но, если доживете до седин…
Он не договорил, и у меня внутри все сжалось. Трастамара просто наслаждался моментом, прекрасно понимая, что мы в ловушке. Но кому предназначены эти ядовитые стрелки? Мне или Вито? Или нам обоим?
Трастамара, кажется, начинал терять терпение. Картинно выдохнул, вытянув губы, сцепил руки за спиной и приблизился на пару ленивых шагов.
— Сеньор Кальдерон, должен сказать, что лично к вам у меня нет совершенно никакого дела. И даже никаких претензий, несмотря ни на что. Вашу светлость никто не задерживает. Вы вольны ехать куда угодно и когда угодно.
— А моя жена?
— А вашу драгоценную супругу настоятельно приглашают погостить при дворе его величества. Это огромная честь, вы же это понимаете. Его величеству никто не вправе отказать.
Я понимала, что выбора у нас не было. Все, что сейчас происходило — лишь затягивание времени. А исход будет один. Трастамара никогда не позволил бы себе подобную игру, не будь он королем положения. И, увы, это не было блефом. Мы уже ничего не могли выторговать.
Я подалась вперед:
— Ваша светлость. Вы не хотите говорить моему мужу, так скажите мне. Я ведь тоже здесь. Что вы от меня хотите?
Посланник перевел взгляд на меня, и на его лице отразилось полнейшее удивление. Будто впервые увидел. Он издевательски поклонился:
— Сеньора, прошу прощения, что в этой суматохе не поприветствовал вас. Это непростительно.
— Что вам нужно от меня?
Трастамара улыбнулся:
— Не беспокойтесь, дорогая сеньора. Я всенепременно подробнейше изложу вам всю суть вопроса. Но не здесь. И не сейчас.
Я сглотнула:
— Именно здесь и сейчас.
Посланник разочарованно выдохнул:
— Я надеялся найти в вас больше женской мудрости. — Он посмотрел на Вито: — Похоже, вы на удивление гармоничная пара. Два упрямых осла. И не остается ничего, кроме как рассоединить эту слаженную упряжку. Кто бы мог подумать…
Я не успела даже толком осмыслить эти слова, как Трастамара лениво подал какой-то знак. Вито несколько раз взмахнул руками, отбиваясь от направленных на него стрелок. Но их было несколько сразу. Он замер на мгновение, коснулся шеи, и с небольшим усилием выдернул одну.
У меня сердце оборвалось. Я с ужасом смотрела, как мой муж какое-то время простоял на ногах и обмяк, падая на землю. И из-за деревьев и кустов, наконец, показались люди Трастамары.
Я бросилась на колени, хлопала Вито по щеке, пытаясь привести в чувства. Но он не реагировал. Глаза были закрыты. А капли крови на его шее тут же свернулись и почернели от яда. К счастью, он все еще дышал.
Трастамара подошел ко мне, опустился рядом:
— Не понимаю, что вы пытались выжать из безвыходной ситуации. Твой муж очень изобретателен, я не могу это не признать. Но нас больше. И это весомый аргумент. Это же элементарно…
— Что это за яд?
Трастамара прищелкнул языком:
— Разве это имеет значение? Ты ничего не можешь, ведь он твой муж.
Я прекрасно поняла, что он имел в виду, но эти слова меня уже не смутили. Лишь наполнили совершенно дикой яростью. Я стиснула рукоять пистолета, который все еще зажимала в руке. Молниеносно развернулась и уткнула дуло в грудь Трастамары:
— А так?
Кажется, он, все же, на мгновение удивился. Но это было лишь крошечное замешательство. И на его губах уже расползалась довольная улыбка. Потом раздался знакомый смех, похожий на икоту.
— Пъекгасно, моя доогая сеньоа! Пъекгасно!
Меня передернуло от этого деланного говора. Но Трастамара сам, тут же, переменился, отбросив балаганные ужимки:
— Если ты нажмешь на курок, твоему мужу уже точно никто не поможет. Это редкий яд. Очень редкий. И противоядие — такая же редкость. Но у меня оно есть. Только у меня. Представляешь, какая удача? И я согласен даже потратить его на твоего мужа, если ты станешь сговорчивее.
Казалось, я падала в холодную черную бездну. Трастамара не оставил мне ни единого шанса. Угрожать было бесполезно и глупо.
Из меня будто вынули какой-то стержень.
— Чего вы от меня хотите?
Посланник прищелкнул языком.
— А теперь разве не все равно? Сущую безделицу, которая не будет стоить тебе никаких трудов. Я уже говорил это. Все подробности я сообщу во дворце. И никак иначе.
— Вы обещаете спасти моего мужа?
Трастамара картинно закатил глаза:
— Если ты окажешься сговорчивой, драгоценный супруг вернется в твои нежные объятия. Ну? На мой взгляд, это выгодная сделка… — он посмотрел на распростертую фигуру Вито, — учитывая обстоятельства… И прошу заметить: чем дольше ты тянешь время, моя дорогая, тем становятся меньше шансы твоего драгоценного супруга.
Я порывисто обернулась, чтобы убедиться, что Вито дышит. Посланник воспользовался этой заминкой. Изящно отвел указательным пальцем дуло моего пистолета. Моя рука была слабой и податливой. Потому что все это больше не имело смысла. Нас загнали в угол, и не признать это было совершенной глупостью. Я облизала губы:
— Вы дадите слово, что спасете его? Поклянитесь.
Трастамара блаженно улыбнулся:
— Дам. Клянусь, если угодно. Но все это зависит исключительно от тебя, моя дорогая. Правильно ли я понял, что мы договорились?
Я снова посмотрела на Вито. Его глаза были закрыты, но по лицу пробегала нервная судорога. Оставалось только догадываться, как он страдал.
Я отложила пистолет на траву, стиснула зубы:
— Договорились.
Глава 53
Я представляла себя за огромным стеклом. Словно меня отрезали от нормальной жизни, и я была вынуждена смотреть на нее через преграду из недр дремотного кошмара.
Трастамара учел все. Какое-то время нам пришлось ждать в подлеске у тракта, пока докатит посланная из дворца карета. Она казалась мне тюремной. Короб без гербов, крашеный черным лаком. Я опустилась на жесткое сиденье. Туда же погрузили бесчувственного Вито, и его тяжелая голова лежала у меня на коленях. Посланник уселся напротив, но мне было уже все равно. Трастамара не делал попыток заговорить, и я была этому только рада. Экипаж ужасно трясло на скрипучих петлях, безвольная голова Вито билась в дорожной тряске, и все мои мысли были лишь о том, чтобы хоть немного облегчить его страдания. Я придерживала его голову, заглядывала в лицо, стараясь уловить малейшее движение. Обтирала платком выступившую испарину. Казалось, он полыхал в горячке, мучился в огне. Я почти видела под его кожей языки пламени. Багрово-оранжевые, как пожар. Или это была игра распаленного воображения? Я не могла доверять своим глазам. Перед ними было мутно от беззвучных слез. Я изо всех сил старалась их задавить, чтобы не заметил проклятый посланник, но никак не могла совладать с собой. Не сомневалась, что мои слезы доставят ему отдельное удовольствие. Я слишком отчетливо уловила удовлетворение, с которым тот наслаждался разговором в лесу. Этот ряженый паяц различил все, до вздоха. У него собачий нюх. И, судя по всему, ум ядовитой гадюки. Я сделаю все, что он хочет. И выцарапаю глаза, если он дал ложные клятвы.
Я не смотрела на посланника, не сводила глаз с лица своего мужа, по которому, все так же, время от времени прокатывала нервная судорога. Невольно вспоминала крестьянскую хижину. Большой снег. Снова видела, как Вито бился в колодках, а я вновь и вновь окунала руки в отвар, который драл кожу, чтобы хоть немного облегчить его страдания. Тогда он был просто незнакомцем, а теперь…
Но сейчас я не могла и этого. Я должна была просто смотреть. И терпеть. И это было невыносимо. Бессилие. И абсолютная зависимость от человека, которому нельзя доверять ни на крупицу.
На этот раз мы не въезжали в главные ворота. Экипаж обогнул ограду, протрясся вдоль солнечной липовой рощицы и въехал во дворец через задние ворота. Остановились у хозяйственных флигелей. Должно быть, было около полудня. Бесчувственного Вито положили на носилки, накрыли плащом с головой, как покойника. Я едва не вскрикнула. Хотела отдернуть ткань с его лица, но Трастамара бесцеремонно схватил меня за руку:
— Не надо.
Он не хотел привлекать внимания… И мне пришлось смириться. Когда зашли во флигель, посланника уже не было — я шла в сопровождении охраны. Семенила рядом с носилками, не сводила с них глаз, пыталась уловить под плащом дыхание, но на одном из поворотов сопровождающие преградили мне дорогу. Один из них склонил голову и указал рукой направо: