— Сеньора, вам сюда. Прошу.
— Я пойду с мужем.
— Это невозможно. Мне велено проводить вас. Прошу за мной. У меня приказ.
Я обернулась на удаляющиеся носилки, до боли сжала кулаки, призывая себя к хладнокровию. Мне не позволили даже коснуться его руки… Я должна стерпеть — другого выхода попросту не было. И верить в то, что этот мерзавец Трастамара сдержит слово. Но в груди стало так холодно, что показалось, будто сердце вот-вот застынет и остановится.
Меня привели в довольно сносно обставленную комнату и заперли на ключ. Лязг в замочной скважине смычком пропилил по натянутым нервам. Я огляделась. Стол, стул, кровать без балдахина. Походило на комнату прислуги, если бы не решетки на окнах и еще одна дверь. Я подошла, дернула за ручку — оказалось заперто. Я заглянула в замочную скважину, но увидела лишь кромешную черноту.
Через некоторое время появился охранник и принес поднос с едой. Судя по всему, из дворцовой кухни. Пир горой. Рагу с пряностями, паштет с белым хлебом, жареное мясо. Еще мармелад, сладкий крем и немного вина. И вчерашние пирожки… Но к еде я не притронулась. Даже аппетитные запахи оставили меня равнодушной, словно где-то в груди встала глухая перегородка. Разве можно сейчас думать о еде? А эти пирожки…
Я не могла даже спокойно сидеть, хоть и умирала от усталости. Мерила небольшую комнату нервными шагами. Время от времени останавливалась и прислушивалась. Но ничего не происходило. Почему посланник медлит? Он сам сказал, что время играет против Вито. Чего он ждет? Хотелось верить, что мой муж уже получил противоядие, но это было слишком наивно. Трастамара еще сам не получил от меня то, что хотел. Но что он хотел? Я не пыталась строить догадки, понимая, что, вероятнее всего, все они окажутся слишком далеки от истины. Ответ может дать лишь проклятый посланник.
Я уловила лязг в замочной скважине. Но не со стороны коридора, а со стороны второй двери. Поспешно обошла стол, чтобы он оказался преградой между мною и тем, кто войдет. Впрочем, ждала я лишь одного человека.
Трастамара вошел без лишних церемоний. Тут же окинул цепким взглядом нетронутый поднос:
— Неразумно. Стоило поесть.
Он по-прежнему был в простом камзоле и без следа краски на лице. Снял шляпу, небрежно бросил ее на кровать.
— Что с моим мужем?
Посланник поджал губы:
— Если ты будешь голодать, твоему мужу это ничем не поможет. К чему это ребячество?
— Что с моим мужем?
— Это все, что ты хочешь знать?
Я подняла голову:
— Это то, что я хочу знать в первую очередь. Вы сами дали мне мужа. Ведь так? И я подчинилась приказу, как и подобает. Но забирать его вы уже не имеете никакого права. Это мой муж перед богом и людьми. Я сделаю все, что вы хотите — я дала слово. Но и вы сдержите свое и верните мне мужа живым и здоровым, как и обещали. Верните сейчас.
Трастамара поднял голову, пристально посмотрел на меня. Я думала, он рассмеется своей икотой, но его лицо, стало в этот момент старше и тяжелее. Словно посланник был неприятно поражен каким-то нежданным открытием.
— Готова на все?
Я молчала.
— Может, любишь его?
Я замерла. Не сразу поняла, что этот вопрос вовсе не требовал честного ответа, но… Последние дни пронеслись ураганом, все перевернули. Они стали целой жизнью. И от одной мысли, что я больше могу не увидеть Вито, внутри все умирало. И становилось трудно дышать.
Я решительно подняла голову. Отвечала не ему — самой себе.
— Да. Люблю.
Трастамара даже прищелкнул языком, посмотрел куда-то в сторону:
— Да… Кровь — не вода… — Вновь уставился на меня: — А если я не сдержу слово?
Я стиснула зубы:
— Я заколдую вас.
Его лицо, наконец, исказила знакомая ухмылка:
— Не выйдет, моя дорогая. При всем желании.
Сердце почти остановилось. Неужели он знает, что как ведьма я совершенно беспомощна?
— Почему же?
Трастамара улыбнулся шире:
— В силу родства, разумеется.
Я с трудом устояла на ногах, вцепилась в спинку стула. Такого ответа я никак не ожидала. Но… Посланник знает о том, что я ведьма. Почему бы ему не знать, что колдовство не действует при близком кровном родстве? Блефует?
Я, вопреки желанию, мучительно вглядывалась в его лицо, стараясь найти какие-то знакомые черты. Только теперь заметила, что волосы Трастамары, небрежно спадающие на плечи, были рыжими с проседью. Может, не такими яркими, как у меня, но…
В голове пронеслась ужасная мысль. Мелькнула, как комета, и тут же погасла, но затухающий хвост остался… Судя по возрасту, этот человек вполне мог годиться мне в отцы. Но возможно ли такое? Внутри все выстудило от ужаса. Нет, я не хотела бы такого отца. Ни за что! Но мне уже казалось, что я даже улавливала какое-то внешнее сходство. В ушах гудело. Я попятилась на шаг и прислонилась к стене, пытаясь взять себя в руки. Даже если и так, сейчас это не имело никакого значения. Но я в любом случае должна была узнать правду.
Я с трудом сглотнула, стиснула зубы. Подняла голову:
— Кто вы такой, ваша светлость?
Глава 54
Трастамара держал театральную паузу. Молчал. Лишь на губах играла недобрая ухмылка, превращая его в какую-то химеру. Он вздернул подбородок, слеповато прищурился. Сделал вид, что надел на нос невидимый лорнет:
— Юбопытно?
Меня передернуло. Теперь его ломаная речь выглядела полнейшим издевательством. Пыткой.
Я старалась ровно дышать, не поддаваться на эти провокации. Но это было невыполнимо. Внутри все желейно тряслось. И я твердила про себя заклинанием лишь одно: «Кто угодно, только не отец». Такого я уже не вынесу. Да, у нас с отцом были не лучшие отношения, я не была любимой дочерью. Но другого отца я не хотела. Мне не нужен другой! Тем более, этот оборотень!
Трастамара пытливо смотрел на меня, дожидаясь ответа. Отрицать было глупо.
— Да.
Он кивнул, вытянув губы:
— Это хоорошо. Юбопытство поой действеннее, чем деньги или угъозы. Потому что не всех можно купить. И не всех напугать. А вот юбопытство… никто не ишен этого маенького гъешка.
Я не выдержала. Вцепилась в спинку стула так, что сломала ноготь.
— Перестаньте! Перестаньте! Вам нравится издеваться надо мной?
Он молчал. Изменился в лице, помрачнел. Посмотрел куда-то в сторону, потом на меня:
— Признаться, сложно отказать себе в этом маленьком удовольствии. Зачем вы взялись своевольничать? Это очень раздражает. О том, что от твоего мужа надо ждать сюрпризов, я понял еще зимой, когда он так любезно вызвался проводить меня до Карсы. Но он все равно сумел удивить. Жаль, что раньше я к нему толком не присматривался. Впрочем, — он шумно выдохнул, — это ничего бы не изменило. Но я никак не ожидал, что вы споетесь, как два голубка. Это даже неприлично.
У меня горели щеки. Не от стыда. От бессилия и ярости, бушевавших в груди пожаром. Казалось, я была пунцовой, как раскаленная жаровня. Но пальцы оставались совершенно ледяными. Я их почти не чувствовала.
— Кто вы такой? Ответьте же мне!
Трастамара кивал. Пожевывал губу, снова держал невыносимую паузу.
— Отвечу. — Он прищелкнул языком. — Но позже. А то вдруг энтузиазма в тебе поубавится. Сперва — дело. А уж потом — задушевная беседа. Без спешки и метаний. Посидим по-родственному… К тому же, будет жестоко заставлять твоего мужа терпеть больше положенного. Ведь так? Он все еще без сознания. А время идет… Раз-два. — Он поводил пальцем наподобие маятника. — Раз-два…
Посланник откровенно издевался. Я прикрыла глаза, старалась ровно дышать. Плевать, что он заметит. Нужно охладить разум, иначе невозможно трезво воспринимать происходящее. Нужно суметь держать себя в руках. Иначе я пропала.
Казалось, я поняла. Трастамара пытался вывести меня из равновесия. Чтобы остались лишь эмоции и ни крупицы здравого смысла. Чтобы я слепо делала то, что велят. Без раздумий. Эмоции всегда затмевают разум. Эмоции могут сделать безумцем. Поэтому не стоило безоговорочно верить его словам. Все это может оказаться лишь провокацией. Родство в том числе. Господи, пусть это будет так!
Я открыла глаза, подняла голову:
— Что вам нужно? Не тяните.
Трастамара удовлетворенно улыбнулся:
— Следуй за мной.
Я больше не задавала вопросов.
Мы вошли во вторую дверь. Посланник снял с крюка горящий фонарь и повел меня вниз по лестнице. Стена, которой я касалась рукой, была сырой. Похоже, мы спускались в дворцовый подвал. Вскоре звук наших шагов разошелся под каменными сводами. Мы миновали винный погреб, нырнули в низенькую дверцу, которую посланник отпер ключом и пошли по узкому коридору. Снова дверца. Снова коридор. Снова лестница вниз.
Здесь было трудно дышать, и мне стало совсем не по себе. Куда он меня ведет? Сейчас я боялась только одного: что он приведет меня в дворцовую тюрьму и запрет. Зачем? Не важно. Невозможно было угадать, что у этого человека на уме.
Трастамара остановился перед очередной дверью . Пошарил на груди под камзолом и выудил черный ключ на длинной золотой цепочке. Ключ провернулся в хорошо смазанной скважине без малейшего скрипа. Так же легко и беззвучно провернулись петли. Посланник просунул в проем руку с фонарем и сделал приглашающий жест:
— Прошу.
Я мгновение колебалась, но в этом не было никакого смысла. Я ничем не могу противостоять. Трастамара зашел следом, прикрыл за собой дверь. Повесил фонарь на крюк.
Я настороженно огляделась. Пустая комната. На полу — остатки посеревшей от времени соломы. Кажется, это, впрямь, была тюремная камера — об этом говорила черная цепь в углу. Небольшое окно наглухо закрыто окованными деревянными ставнями, запертыми на висячий замок.
Окно? Я посмотрела на почерневшее от времени дерево. Мы спускались глубоко в подвал, здесь не может быть окна. Тогда что это?
Трастамара проследил мой взгляд:
— Я не прошу ничего невыполнимого.
Он снова пошарил на шее, выудил уже другой ключ, вставил в замочек на ставнях. И мое сердце болезненно заколотилось, охваченное неотвратимым предчувствием. Будто глубоко-глубоко внутри я уже знала, что сейчас увижу. Я, действительно, знала. Я зажала юбку в кулаки, зубы почти стучали. Я должна держать себя в руках. Но, все же, попятилась, когда ставни отворились. Трастамара не сводил с меня напряженный взгляд, ждал вопросов. Но я молчала. В горле пересохло, и казалось, что я падаю в бездонный колодец. Я увидела намертво вмурованную в стену знакомую раму. С дивными птичками и эмалью.