Я промолчала. Наверное, Вито что-то ощущал своим звериным чутьем. Да и не время сейчас припираться из-за Желтка.
Муж окинул грифона оценивающим взглядом:
— Он изменился с тех пор, как я его видел. Судя по форме, он окончательно вырос. Я думал, он будет крупнее.
Желток тут же отвлекся от орешков и вскинул голову, уставился на меня рубиновыми глазами:
— Не обижайся, но я его укушу.
— Тогда можешь навсегда забыть об орешках. Больше не получишь ни одного.
Желток умудрился состряпать жалостливую гримасу, и, вдруг, начал стремительно уменьшаться в размерах. Стал не больше пони. Терся клювом о мою юбку.
— Тогда я стану маленьким и слабым.
Я даже отшатнулась от неожиданности:
— Ты так можешь?
Грифоныш молчал, лишь усердно натирался о мою юбку. Я только сейчас обратила внимание, насколько сильно он светился от магии. Мы с ним излучали одинаковое сияние.
Вито снова усмехнулся:
— Судя по тому, что крокодил может контролировать собственные габариты, он окончательно вырос и вошел в полную силу. Осталось узнать, как долго он водит тебя за нос.
Желток не сдержался:
— Я его укушу!
Я нахмурилась:
— За нос? Что ты имеешь в виду?
Вито без зазрения совести потрепал Желтка за ухо, и тот, на удивление, стерпел.
— Он вырос, и теперь прекрасно может обойтись без твоих орехов. Ваша магия стала одним целым. Он просто обжора.
Грифоныш даже заскулил:
— Вранье! Он так говорит, потому что не любит меня. С самого начала не любит!
Ну, это было уже слишком! Не хватало только улаживать ссору между собственным мужем и собственным зверем, которые, видишь ли, взаимно невзлюбили друг друга! Появление Желтка, как обычно, разрядило обстановку, все перевернуло с ног на голову. Но сейчас это было совершенно не к месту. А про взаимную неприязнь я послушаю как-нибудь, потом.
Я выдохнула и выставила руки, пресекая эту глупую ссору:
— Хватит! Не сейчас. Прекратите оба! — Посмотрела на грифоныша: — Желток, только что с той стороны сюда пришел ледяной змей. Ты чуешь его?
Если грифоныш мог как-то усмехнуться, то он это сделал:
— Его не почует только тот, кто не имеет носа.
— Отведи нас к нему.
Просьба не понравилась. Золотая шерсть на загривке Желтка заходила ходуном.
— Зачем?
Сейчас было уже не смешно.
— Желток, ты мой зверь? Ведь так?
Тот кивнул:
— Так.
— Вот и выполняй мои приказы. Иначе больше никогда не получишь ни единого орешка.
Грифоныш подрыл лапой корешок и принялся демонстративно жевать:
— Злюка.
— Желток!
Тот сдался. Бросил корешок, нехотя развернулся. Покосился на моего мужа:
— Этот тоже идет?
Я не ответила, лишь строго посмотрела. Грифоныш направился в кусты:
— Скажи, чтобы поменьше шумел. У этого зверя хороший слух.
Я, недолго думая, создала заклинание отвода глаз, и накинула на нас троих. Заклинание, на удивление, не разбилось о Вито. Наверное потому, что было охранным и созидательным. А, может, на этой стороне они действовали как-то иначе? Мощнее? Недаром заклинания плетутся только здесь. Просто я оказалась исключением.
Теперь мы передвигались совершенно бесшумно. Шли в полном молчании. Желток старался больше не выказывать недовольства, а мы с Вито были погружены в свои мысли. Я готова была поклясться: в одни и те же. И я боялась даже представить, что будет дальше. И самое главное — что творилось сейчас у него в душе. Глубоко внутри все равно таилась надежда, что я ошибалась. Даже если бы это все усложнило…
Желток передвигался с совершенной легкостью. Не прислушивался, не принюхивался, будто прекрасно знал дорогу. Наконец, сбавил шаг.
— Мы пришли. Там, на поляне.
Я жестом остановила Вито. Всматривалась в его лицо, но оно сейчас было непроницаемым, как ледяная маска. Я не стала терзать его своей заботой. Молча опустила голову.
Желток, казалось, стал еще меньше. Забился под куст и смотрел куда-то сквозь листву. Он не хотел идти дальше, я это чувствовала. И снова все складывалось один к одному… Но чем больше я уверялась в собственной догадке, тем больше вопросов возникало.
Я снова обернулась на Вито. Он стоял, глядя в никуда. Отстраненный, потерянный. Я ужасно хотела ему помочь, избавить от боли, которая наверняка пульсировала у него в груди. Но не могла. Сейчас я ничего не могла. Мне самой только и оставалось, что развести руками буйную зелень и заглянуть ужасной правде в глаза.
Глава 68
Чудовище занимало собою чуть ли не половину большой поляны. Вилось искристыми кольцами, которые были в постоянном медленном движении. И создавалась иллюзия, что земля уходит из-под ног. Я вцепилась в ветку. Всматривалась. Искала взглядом уродливую рогатую голову.
Сияние змея было почти нестерпимым — в нем буквально кипела магия. Прокатывала по телу, как волна. Он затмевал собой все окружение. И я даже не сразу различила сидящую на камне знакомую фигуру. До странности бледную, в сравнении со зверем, едва подсвеченную. Будто ее затерли. Я до последнего надеялась, что это подозрение не подтвердится. Знала почти наверняка, но все равно надеялась…
Сердце сжало тисками от попытки представить, каково сейчас было Вито. Он стоял прямо за моей спиной. Под его пальцами сухо хрустнула ветка, и посыпались смятые листья. Я не решалась повернуться.
Он процедил у самого уха:
— Сними заклинание. Оно больше ни к чему.
Я не задавала вопросов. Сделала так, как он просил. И змей тут же нервно дернулся, уловив наше присутствие, поводил огромной головой. Начал вырастать над поляной, жадно втягивая воздух трепещущими ноздрями. Свекровь тоже насторожилась. Поднялась на ноги, что-то говорила этой твари. Порывисто повернулась, когда Вито вышел на поляну, и тут же замерла статуей.
Казалось, это всеобщее онемение длилось бесконечно. Ведьма не верила собственным глазам. Она, наконец, очнулась, растерянно заозиралась по сторонам, будто искала подвох. Тут же опомнилась, с необычайной ловкостью вычертила заклинание и без раздумий направила на сына. Искристый голубой символ достиг его фигуры и знакомо развеялся в дым. Свекровь напряженно замерла. Снова создала заклинание и снова направила на Вито. Все повторилось.
Еще раз.
Еще раз.
Еще раз.
Змей не мешал — застыл изваянием. Лишь всполохи магии яростно перекатывались под его чешуей.
С каждой попыткой движения ведьмы становились резче. Она теряла самообладание. Никак не могла смириться, что Вито реален. Ее руки будто жили отдельной жизнью: снова и снова плели заклинания и швыряли в сына. С такой быстротой и легкостью, что оставалось только восхититься.
Вито буквально утопал в голубой дымке, которая попросту не успевала рассеиваться от колдовских атак. Смотрел на мать. Молчал. Та подобрала юбки и начала медленно приближаться. Как-то нелепо, бочком. Даже смотрела искоса. Остановилась в нескольких шагах. Застыла.
Я впервые видела свекровь такой. Совершенно растерянной. Даже постаревшей. Она, было, вытянула руку и подалась вперед, чтобы дотронуться до сына, но не решилась. Снова вцепилась в юбки. И все сильнее поворачивалась бочком, будто старалась стать меньше и незаметнее. Наконец, разомкнула губы:
— Вито?.. Сынок, это ты?
Он сцепил руки за спиной, словно боялся ударить мать.
— Разве вы не доверяете собственным глазам, матушка?
При звуке его голоса мегера содрогнулась всем телом. Теперь ее руки, даже зажатые в кулаки, мелко тряслись. И вместо того, чтобы приблизиться, она попятилась на шаг. Снова вычертила заклинание, и оно неизменно рассыпалось в пыль.
Свекровь прикрыла рот рукой:
— Как?.. Как ты оказался здесь? — Она закачала головой и снова наспех сплела заклинание. — Это невозможно! Как?
— А вы не видите?
Та лишь пятилась и качала головой.
Вито казался холодным, как кусок подсвеченного льда. Равнодушно смотрел на мать:
— Взгляните на меня, матушка.
— Как ты сюда попал? — Она остановилась и выкатила глаза: — Кто это сделал?
— Этот зверь ваш?
Она снова содрогнулась всем телом, нервно качала головой. Ничего не слышала. Только себя.
— Кто это сделал? Скажи мне! Кто? Кто провел тебя сюда? Как это возможно? — С каждым словом голос становился выше и визгливее. Казалось, еще немного, и ведьма начнет биться в настоящей истерике. — Кто? Скажи мне! Кто? Я должна знать! Кто?
Ее интересовало только это... Она даже не заметила, что ее собственный сын был охвачен морозной магией.
Я вышла из укрытия без раздумий, чтобы не продлевать эту агонию. Встала рядом с мужем.
— Это сделала я, матушка.
Та застыла. Впилась в меня безумным взглядом. Пошатнулась, но, все же, устояла на ногах. И ее лицо, вдруг, стало обретать привычные черты, живость. Губы знакомо изогнулись, глаза кольнули яростью. Даже прекрасные руки свекрови без всякого колдовства перестали трястись и обрели былую твердость.
И она расхохоталась. Оглушительно, заливисто. Так же резко прекратила, будто поперхнулась. Потерла горло, точно ее что-то душило.
— В мою семью вползла гадюка… Эту магию я не спутаю ни с чем… Я всегда чуяла неладное. Всегда! Всегда видела тебя насквозь, с первого мгновения! Мерзавка! — Она смотрела мне за спину: — Выходи, ядовитая гадина!
Отвечали лишь привычные звуки колдовского леса.
— Выходи!
Вито шумно выдохнул:
— Кого вы зовете, матушка?
— Выходи, наконец! Покажись!
Змей заизвивался из стороны в сторону, воинственно зашипел. И по спине прокатило морозцем.
Я покачала головой:
— Здесь больше никого нет. Кроме меня.
— Где твоя мать?
— Умерла много лет назад.
Ведьма недоверчиво скривилась:
— Лжешь. Я не верю. Не может быть!
Я вновь покачала головой:
— Я бы очень хотела, чтобы это было ложью… Но я здесь одна.
Свекровь какое-то время молчала, наконец, закивала:
— Да… я была права — дурная кровь. Так значит, это все ты… Что ты сделала с моим сыном, мерзавка? Как ты посмела? Ты не имела права! У тебя нет никакого права!