м-нибудь новом, а не в привычном месте?..
– Где мы? – спросила я, кивнув на окружённое невысоким забором двухэтажное строение, окна которого мягко, по-домашнему светились.
– Постоялый двор, где очень вкусно готовят, – ответил принц.
– И здесь не знают, кто ты?
– Может, и знают, но не подают виду, а меня это вполне устраивает. Тут люди не привыкли болтать. У них хватает работы, и они кормят всякого, кто сюда заглядывает, не глядя на его положение.
Высочество передал поводья лошади выскочившему навстречу нам пареньку и, взяв меня под руку, провёл в здание. Мы оказались в просторном зале, уставленном деревянными столами. Гостей было мало, видимо, все уже успели поужинать раньше. Встретивший нас хозяин – круглолицый невысокий мужчина средних лет – поклонился и указал на столик, скрытый от посторонних глаз в нише. Туда мы и направились.
– Как он понял, что мы не хотим, чтобы на нас смотрели? – шепнула я Бастиану.
– Я же говорил, люди тут неболтливые, но наблюдательные.
Принц сделал заказ для нас обоих, и нам сразу же принесли целый кувшин игристого ягодного эля, а чуть позже огромные порции ароматного мясного рагу с овощами и специями, тёплый хлеб, ноздреватый сыр и на десерт щедро пропитанные сладким сливочным кремом ломти пудинга. Еда здесь не была такой изысканной, как во дворце, но оказалась и в самом деле очень вкусной. Я уплетала от души, и постепенно меня оставляли тревоги этого непростого дня, а мы с моим спутником будто перестали быть высочеством и его случайной невестой-иномирянкой, а стали просто парой, которая ужинает вместе, пока за окнами загораются звёзды.
Глава 17
Утро наступило, залив комнату тёплым солнечным светом, а я за всю ночь почти не сомкнула глаз. Во-первых, потому что поздно вернулась. Во-вторых, потому что всё думала, вспоминала, снова и снова, стоило опустить веки, видела перед мысленным взором лицо Бастиана де Ла Круза… И понимала – я безнадёжно в него влюбилась. Безнадёжно, потому что наша помолвка всего лишь стечение обстоятельств, а на самом деле никакая я ему не невеста.
Но ведь принц сказал, что я ему нравлюсь! Сказал же, правда! Уж это мне определённо не почудилось! И повёз меня ужинать, и не думаю, что в благодарность за то, что я отдала ему флакон с ядом и больше никому ничего о своей находке не сказала. А после ужина…
После ужина высочество привёз меня обратно во дворец. Проводил до моей комнаты. А у двери галантно поцеловал мою руку, но по блеску его глаз и по тому первому едва ли осознанному движению, когда он ко мне потянулся, я догадалась, что ему хотелось оставить поцелуй не на моей кисти, а на губах. Но Бастиан сдержался. Потому что тоже наверняка понимал – есть немалая вероятность, что мы не сможем с собой совладать и зайдём дальше. После вечерней поездки, после будоражащей близости, когда я сидела на лошади в кольце его рук, после совместного ужина, улыбок, наших будто бы случайно встречающихся над столом рук. Я как будто на самом настоящем свидании побывала!
Так что после такого вечера и позднего возвращения ничего удивительного не было в том, что наутро у меня под глазами были синяки, а взгляд казался слегка расфокусированным. Даже статс-дама, явившаяся для очередного урока, это заметила и отчитала меня за невнимательность и непрезентабельный внешний вид. Ведь завтра мне предстояло появиться перед придворными и официально назваться наречённой принца!
– В честь такого события траур можно разбавить, – проговорила мадам де Монтилье, деловито оглядывая содержимое моего гардероба. – Лиловым цветом. Думаю, вам он будет к лицу, но надо что-то сделать с этими синяками! Вы что, до утра за книгами просидели? – осведомилась она, покосившись на стопку принесённых из библиотеки томов. – Разве не знаете, что хороший сон способствует женской красоте?
– Знаю, – отозвалась я. Стыдно признаться, но за книги я этой ночью даже и не садилась. Слишком много было в голове других мыслей, которые не оставляли места сосредоточенности на литературе. Следовало это исправить. Но говорят же, что влюблённые даже учиться начинают хуже!
– Скажу вашей служанке, чтобы об этом позаботилась. Завтра все будут смотреть на вас, миледи! Итак, пожалуй, нужно нам с вами отрепетировать приветствие…
И мы отрепетировали. А потом ещё раз. И ещё. К тому времени, как появилась Гретлин с подносом, я уже устала почти как от полностью отработанной смены в клинике. Да и проголодаться успела.
– Не хотите пообедать со мной? – предложила я статс-даме, но она отказалась.
– У меня с утра что-то похожее на несварение, так что лучше будет обойтись без обеда.
– Вы плохо себя чувствуете? – забеспокоилась я. Ну надо же, а по виду и не скажешь. Вот так самоконтроль, просто железный!
– Так, слегка нехорошо, подташнивает… И голова что-то временами кружится. – Женщина поднесла ладонь к виску и вздохнула.
Значит, неприятные ощущения в желудке и головокружение? Похоже, у мадам упало давление. А она в таком состоянии ещё и со мной столько времени прозанималась!
– Гретлин! – обратилась я к служанке. – Сделай милость, сбегай к придворному лекарю и попроси у него мою сумку. Он знает, о какой сумке идёт речь.
Девушка немедленно отправилась выполнять моё поручение, а обратно вернулась в компании самого лекаря. Похоже, он решил, что подобные вещи, которые могут меня выдать, лучше не доверять прислуге. Отпустив Гретлин, я вытащила из сумки тонометр, порадовавшись тому, что захватила обычный, не электрический, и, попросив мадам де Монтилье не волноваться и протянуть мне руку, принялась измерять ей давление. Я угадала – оно действительно оказалось пониженным. Разыскав в сумке подходящее лекарство, я сама налила статс-даме воды из графина и велела ей проглотить таблетку.
Всё это время Огастус Соверни наблюдал за мной с некоторой укоризной во взгляде, и я поздно сообразила, что, возможно, мне не следовало бросаться лечить мадам самой, а нужно было уступить это ему. Но, столкнувшись с её недомоганием, я вспомнила о том, что я врач и могу помочь. А когда в моих руках оказалась сумка с привычными медикаментами, то и вовсе почувствовала уверенность в своих силах.
– Теперь рекомендую вам отправиться к себе и немного полежать, а потом неплотно пообедать, – сказала я статс-даме, и та, бросив на меня одновременно удивлённый и уважительный взгляд, покинула комнату. После этого я обернулась к придворному лекарю. – Простите, неловко вышло, я не подумала, что, возможно, вы сами захотите оказать помощь мадам де Монтилье…
– Ну что вы, миледи, что вы, – качнул головой мужчина. – Вы ведь у нас целительница, я, признаться, уже забывать об этом стал. А сейчас вспомнил… весьма вовремя.
– Вовремя? – нахмурилась я, не понимая, что имеет в виду собеседник.
– Есть у меня тут одна безнадёжная пациентка, хиреет и чахнет, а от чего – неизвестно. Может, глянете на неё? Беременная, кстати.
– Вот как? Я могу посмотреть, но… Если у неё какая-то местная болезнь, о которой в моём мире даже не слышали, едва ли я смогу поставить ей диагноз и как-то помочь, – честно призналась я.
– В таком случае я и сам о такой болезни не слышал! – хмыкнул Соверни. – Благодарю, миледи, я немедленно отправлю к вам эту женщину! Или желаете сначала пообедать?
– Не откажусь.
– Тогда скажу, чтобы заглянула к вам попозже. Вы и сами, надо заметить, не очень хорошо сегодня выглядите, миледи. Бессонная ночь? – прищурился лекарь.
– Можно и так сказать, – развела я руками, и он вышел из моей комнаты, оставив меня размышлять о предмете нашего разговора. Безнадёжная беременная пациентка? Надеюсь, у неё не что-нибудь заразное, хотя едва ли, тогда бы неизвестной хворью болела не только она, но и окружающие.
Лёгкий обед, принесённый Гретлин, оказался очень вкусным, а затем, стоило ей унести поднос с опустевшими тарелками, в дверь постучалась та самая пациентка – молодая симпатичная женщина, с виду уже на восьмом месяце беременности. Выглядела она понуро, кожа на лице отливала синевой, ноги сильно располнели, а руки напротив были худыми как веточки. Усадив её в кресло, я спросила имя визитёрши и попросила рассказать о симптомах.
– Тяжко мне, миледи, не представляете, до чего же тяжко! – вздохнула она, представившись как мадам де Ренальсон. – Это уже второй ребёнок, но в первый раз ничего подобного не было! Будто на крыльях летала всю беременность, уж поверьте! А сейчас кажется, словно жизнь из меня утекает. По утрам встаю и ничего не могу делать, сил нет даже голову с подушки поднять… И предчувствие плохое так и нападает, так и гложет… Страшно, что оставлю мужа вдовцом, а сына сиротой, – добавила со всхлипом.
Я измерила ей давление, оказавшееся чуть повышенным, но в пределах нормы, осмотрела визуально, попросив приподнять полы шёлковой блузки, ощупала уже внушительного размера живот, фетоскопом послушала сердечко малыша, которое билось ровно, без перебоев. Можно было предположить анемию или, что крайне неблагоприятно, преэклампсию, но как определить точно без анализов мочи и крови? Времена врачей, которые справлялись с работой без участия лабораторий и диагностического оборудования, в моём мире давно прошли, и я их, разумеется, не застала, так что в медуниверситете меня учили опираться на результаты анализов, снимки УЗИ и прочее. Хотя ведь смог же обнаружить яд в теле королевы придворный лекарь, так что, возможно, есть и здесь какие-то свои методы диагностики с помощью магии или как-то ещё? Но он наверняка уже бы задействовал их, чтобы выяснить, чем больна сидевшая передо мной будущая мать…
– Ещё раз, миледи Гилберт, пожалуйста! – внезапно попросила мадам де Ренальсон.
– Что? – переспросила я, не понимая, о чём она меня просит.
– Ещё раз положите руку мне на живот, вот так же, как вы делали! Мне от этого легче становится! Как будто что-то происходит… ох!
От неожиданности я едва не отдёрнула руку. Но молодая женщина смотрела на меня с такой надеждой, даже глаза её, поначалу тусклые, уставшие, заметно оживились и заблестели, так что я не посмела отказать и плотнее прижала ладонь к её животу. Вспомнилось, как я сказала де Арсалю, что никого не смогу излечить наложением рук. И я в действительности так считала, но в этот момент и сама вдруг ощутила нечто странное. Точно какая-то неведомая энергия пробуждалась и набирала силу, но не снаружи, а в глубине женского тела, где вдруг начал шевелиться ребёнок, и я отчётливо почувствовала каждое его движение. Он словно проснулся от моего прикосновения. И будущей матери это явно нравилось, придавало сил и буквально на глазах улучшало её самочувствие.