Нет уж.
Не дождетесь.
Черная кристаллическая плеть, свернувшаяся змеей на груди, проплавила кожу. И я видела тонкие жгутики ворсинок, которые пробили эпителий, углубившись в тело. Я видела, как они дотянулись до сердца и пронзили его, не позволяя замереть. Как вошли в легкие. В нервные узлы.
Это было неприятно.
Страшно.
И необходимо. Я лишь молилась, чтобы у существа этого, оставшегося последним, потерянного и растерянного — его я не могла винить за произошедшее — хватило сил. А если не хватит…
— Отойди, — велела я девочке, и та подчинилась.
Я же опустилась на влажный камень и, проведя пальцами по холодному лбу того, кто сейчас как никогда походил на человека, попросила:
— Только попробуй мне умереть, — и добавила, не зная, что еще сказать. — Из-под земли достану.
Он лежал с открытыми глазами, но видел ли? Зрачки замерли. Радужка расплылась… золотая… и вовсе он не страшный, мой жених, который…
…не умрет.
Я накрыла ладонью создание, которое старательно фильтровало кровь, оставляя в кристаллическом теле своем отраву. Но оно было слишком слабо.
Мало.
Да и принялось за работу с опозданием: яд не только распространился по крови, но успел преобразоваться и принести немалый вред. Органы отказывают один за другим. И мы не справляемся.
Должны.
Я ведь… я ведь так много знаю теперь…
…и сила…
…я не верю в магию, но… наука от нее мало отличается, так должно же быть хоть что-то… я требую… я…
Я хлопнула по земле ладонью.
…вода первородная, колыбель жизни, чтоб ее… и значит…
…я потянула тонкие нити, выплетая из них нечто, напоминающее кокон. Или это не я, но то, что стало частью меня. Я ведь, та, которая человек, даже не полностью осознавала, что именно происходит.
…быстро.
И еще быстрее.
Водяной пузырь опал, охватывая тело Нкрумы плотной пленкой. Не захлебнулся бы…
…я знаю, что делаю.
Почти.
Вода к воде… первичная структура… изменчива и в то же время постоянна памятью своей… способна заменить, изменить… измениться… пластичность.
Я взялась за голову, пытаясь как-то структурировать мысли, но… не отвлекаться, если хочу, чтобы он жил… я ведь… не я, но это место вполне способно создать дубля, генетического двойника, который до последней треклятой клетки повторит Нкруму, но…
…это будет всего-навсего двойник.
Мне же не дубль нужен.
Мне…
…вода понимала. Слышала.
Приняла.
Ждать.
Кто бы знал, до чего это непростое дело — ждать…
— Все будет хорошо, — сказала я девочке, которая все никак не замолкала. — Только не надо больше петь… пожалуйста… прости, но…это слишком мрачно.
Она замолчала.
Уставилась на меня со… страхом? Отнюдь…
— Что здесь происходит? — спросили меня. И я не удивилась, обнаружив Арагами-тари… моя свекровь выглядела несколько потрепанной, но довольно-таки бодрой, что, вспоминая о некоторых виденных мной… моментах заставляет ее уважать.
— Я сама мало что понимаю, — сказала я и опустилась на камни. — Садитесь… ждать придется… честно говоря, не представляю, сколько… но у него получится. У нас… у этого места… вода… способна на многое.
— Агния?
Удивление.
И… восхищение?
Вместе с тем ужас… неужели я стала настолько страшной? Или дело не во мне? А в чем тогда? Я провела пальцами по лицу, но все равно не поняла, насколько оно изменилось.
— Это все оно, — я ткнула пальцем в остров. — И Древние ваши… наворотили дел…
— Древние, стало быть…
Арагами-тари все-таки присела и, поманив к себе девочку, обняла ее.
— Как ты?
А та расплакалась… да уж, Агния, с детьми ты ладить не умеешь. И надо бы что-то сделать, сказать, но я молчала… и они молчали… долго, наверное, быть может даже целую вечность. А потом водяной пузырь лопнул, выплевывая мокрого и несколько пожеванного жениха.
Живого.
Мать его… живого.
Правда, не буду врать, что здорового.
Глава 32
…потом было…
…много чего было…
…мы возвращались. Мы бежали, спеша убраться из города до бури, которую я держала, но она, рожденная моею же волей, рвалась с привязи. Я слышала грохот песчаных крыл, и не только я… к счастью, мне не нужно было объяснять, почему пересидеть эту бурю в городе не выйдет.
…хоть бы поместье уцелело…
…нас ждали.
Наверное, это было еще одним чудом, но завидев серебристую каплю гравилета, я разрыдалась. А старщий братец моего жениха мрачно сказал:
— Долго копаетесь… остальные уже ушли.
И говорил, как понимаю, вовсе не о пиратах.
…полет…
…вверх и вниз. В стороны, пробираясь меж покрывалами ветра. Удары, от которых корпус гравилета начинал мелко вибрировать. Шелестящий звук, заставлявший думать, что корпус этот выдержит недолго, что вот сейчас буря изловчиться и захватит его.
Поиграется и разломает на части.
Вытряхнет нас в пески и заметет.
Я уговаривала ее… я шептала и просила… пропустить, она ведь должна меня слушать, она… она вышла из-под контроля машин, и теперь существовала сама по себе, а договариваться со стихией — занятие бесполезное.
Но мы добрались.
Не знаю, чудом ли, молитвами или нечеловеческим нашим везением, но… стоило гравилету опуститься, и над поместьем поднялся мыльный пузырь силового поля. А братец Нкрумы — надо будет узнать, как его зовут, а то напрочь из головы вылетело — рявкнул:
— Скорее, щитов надолго не хватит…
…мы успели добежать до дома.
И закрыть двери.
Окна.
Буря разозлилась. И внутри было слышно, как она там мечется, пытаясь добраться до существ, которые возомнили себя хозяевами мира.
Наивные.
И мне было страшно, пожалуй, как никогда прежде. А Нкрума, словно ощутив этот страх, обнял меня и тихо произнес:
— Дом выдержит… он видел не одну сотню бурь.
Арагами-тари же, взглянув на нас, вздохнула. И почему-то в этом вздохе мне послышалась печаль, хотя… если подумать, то самое время радоваться, верно? Все ведь живы.
Целы.
Пираты побеждены. Вода обнаружена. Тайны древних открыты если не полностью, то почти… а она печалится.
…буря продолжалась семь дней.
И не скажу, что это были лучшие семь дней в моей жизни.
— Дорогая, как ты себя чувствуешь? — Арагами-тари в костюме из кораллового шелка выглядела очаровательной и почти беззащитной. Хрупкая чашечка в руках.
Коготки блестят свежим маникюром.
Перстенечки на пальцах.
Благообразная дама… и не скажешь, что при случае голову оторвет и раскаиваться не станет.
— …видишь ли… конечно, мы все бесконечно рады, что у мира появилась Хранительница…
…ага, радость так и брызжет, особенно у некоторых, не слишком веривших в эту сказку. Нет, все держатся вежливо, но…
…да, я выгляжу странно.
Не бывает круонов рыжей масти. Меня уже просветили и присоветовали хорошую краску для волос, а заодно уже салон, в котором кожу затонируют, а то чересчур уж смугла стала.
Неприлично.
И непривычно. Я до сих пор вздрагиваю, увидев свое отражение в зеркале. Не то, чтобы перемены так уж кардинальны, но… человеческого во мне оказалось куда больше, чем местного.
Узкое лицо.
Глаза раскосые, кошачьи. Широкая переносица. И рот немаленький, но смотрится в целом гармонично…
Но это все равно не я.
Не совсем я.
Или совсем не я? Первые дни я пыталась разобрать это лицо по черточкам, закрывая то нос, то глаз, то уши, понять, где же в нем заканчивается человек и начинается… собственно, как называется то, кем я стала?
Понятия не имею.
И не имея, предпочитаю не покидать собственных покоев, благо, здесь есть все, что мне нужно. А буря… буря мглою, как говорится… странно смотреть в окно, за которым желто-красная стена. Можно, конечно, включить голограмму, но я не хочу.
— Спасибо, замечательно, — я тоже пью местный чай, который и не чай вовсе, но отвар из трав, однако цвет он имеет темный, насыщенный. Вкус — мягкий с кофейными оттенками.
Привыкаю.
Почти привыкла.
Я уже понимаю, что этот мир мне не позволено будет покинуть. Кто ж отпустит Хранительницу, которую все ждали тысячи лет… сомневаюсь, что с нетерпением, но раз уж дождались, то…
…полагаю, местные власти сейчас здорово ломают головы, не зная, что именно со мною делать.
Скрыли бы…
…наверное.
У нас на земле, объявись бы Мессия, нашли бы способ его упрятать. Кому охота делиться властью? А здесь есть Арагами-тари, и та девушка с бубенчиками в косах, которая сказала мне, что мир живет…
…и ее мать, появившаяся на второй день после бури.
Она заглянула мне в глаза.
Коснулась пальцами щек и сказала:
— Никого не слушай.
А я кивнула, еще не понимая, во что вляпалась.
— Я хотела поговорить с тобой о моем сыне…
…пузырчатка раскинула полупрозрачные лепестки-иглы, на каждой блестела капля сока, приманивая глупых мух и не таких глупых ос, полагавших, что если очень осторожно, то получится слизать каплю, не задев тревожные волоски.
Иногда и вправду получалось.
Тогда пузырчатка наливалась красным, выдававшим злость.
И покачивалась.
И шевелила иглами…
— …я безусловно рада, что у вас получилось найти общий язык…
…первый день.
И я на цыпочках крадусь по коридору, точно зная, куда идти. Дом слушает меня, как и пустыня, как и весь этот мир…
И сталкиваюсь с ним нос к носу.
Нкрума прижимает палец к губам.
…потом мы сидим на чердаке и слушаем ветер. Буря поет… о том, что где-то далеко в предгорьях очнулся старый храм, он готов выйти из песков и принять тех, кому захочется переступить древний порог.
…о воде, сокрытой в хранилищах.
…об акведуках, которые я могу наполнить этой водой…
…о том, что мир изменить довольно просто, главное, все точно рассчитать: в хранилищах есть примерные алгоритмы, но…
Я не хочу.
Этот мир хорош таким, каков есть…
…мы же говорим. И буря замолкает, прислушиваясь. Почему-то оказывается, что нам есть что рассказать друг другу, пусть истории эти не то, чтобы пусты, скорее уж просты.