Дамиана, кажется, не слишком тронула критика.
– Надо же, а до тебя никто претензий не предъявлял, – бесстрастно заметил он.
– Потому что все прочие боятся и лицемерят, – ни на секунду не задумываясь, ответила матушка. – На то и родная мать, чтобы говорить сыну правду. Какой бы неприятной она ни была.
– По неприятной правде ты специалист, – ответил Дамиан таким тоном, будто возносил матери высшую похвалу. – Я непременно приму к сведению твою жалобу. Вот, познакомься. – Он встал рядом со мной и взял меня за руку. – Это моя жена, виконтесса Вероника Телбридж, урожденная Фостер. Ника, это моя мать, леди Камилла Телбридж.
– Очень рада познакомиться, миледи, – ангельским голосом произнесла я.
Камилла неспешно, чуть откинув голову назад, обвела меня пристальным взглядом, всю, с головы до ног. Особенно задержавшись на глазах и на груди. Я почти почувствовала себя в пансионе. И сразу же определилась с линией поведения. Скромно сцепила перед собой руки и по-ученически потупила глазки.
– Я хотела бы сказать, что тоже рада с вами познакомиться, детонька, – произнесла Камилла. – Но это получилось бы у меня куда лучше, если бы мой сын соблаговолил познакомить нас раньше, до свадьбы, вместо того чтобы ставить меня перед фактом. Стало быть, тебе теперь такие нравятся? – обратилась она к Дамиану, бросив на меня последний оценивающий взгляд. – Вкусы у тебя поменялись, и не в лучшую сторону. Арсения была более аристократична.
Я могла лишь предположить, что Арсенией звали ту самую девушку, на которой когда-то собирался жениться Дамиан. Зато я точно видела, что он зол. Очень зол. И сдерживает себя в рамках приличий с огромным трудом.
– Арсения сама сделала свой выбор, – холодно сказал он.
– Ерунда, тот выбор сделал ты, – махнула рукой Камилла.
– Отлично, значит, выбор сделал я, – не стал спорить по-прежнему чрезвычайно злой Дамиан. – Ты хочешь поговорить еще о каких-нибудь событиях того времени?
– Ты неисправим.
Камилла покачала головой, во взгляде ее читался искренний укор.
– Может быть, пройдем в дом? – с робким видом предложила я.
Свекровь смерила меня очередным взглядом, скорее неодобрительным, нежели оценивающим, перевела столь же неодобрительный взгляд на Дамиана и наконец, так уж и быть, согласилась проследовать за нами в замок.
Ужин уже был подан в одной из комнат первого этажа. За столом предстояло сидеть только нам троим. Эддингтон, который по статусу вполне мог бы присутствовать, неожиданно слег с острым приступом головной боли. Мы уселись и приступили к первому блюду. За столом прислуживали две служанки, за ними присматривал дворецкий.
Сперва мы ели молча. И, лишь когда тарелки с супом опустели и служанки резво принялись подавать утку с яблоками, морепродукты и прочее, завязался разговор, инициатором которого явилась леди Камилла.
– Итак, это и есть твоя скоропостижно появившаяся жена, – заявила она, пристально глядя на меня.
– Да, это она, – ответил Дамиан лишь для того, чтобы соблюсти рамки приличий. Вопрос был риторическим.
– В таком случае, может быть, ты уточнишь, как случилось, что ты позабыл пригласить меня на свадьбу?
– Матушка, – тут же откликнулся Дамиан, – ты запамятовала, что была в долгосрочном отъезде. И не смогла бы так рано вернуться из-за границы.
Что-то подсказывало мне, что Дамиан счел сие стечение обстоятельств весьма удачным.
– Допустим, – скептически кивнула Камилла. – Я, конечно, могла бы возразить, что следовало перенести дату свадьбы и дождаться моего возвращения. Но я все понимаю. Кто же будет принимать во внимание пожелание одинокой старой женщины.
К слову сказать, выглядела одинокая старая женщина вполне неплохо, одевалась по моде, не забывала о макияже, и старой себя точно не считала, да и затворницей отнюдь не выглядела.
– Ладно, ко мне ты всегда относился недостаточно уважительно, я с этим уже смирилась. – Если судить по тону, до смирения Камилле было весьма далеко. – Но почему ты не пригласил дядю Келвина? Я видела его на прошлой неделе. Он очень расстроен тем, что упустил такой случай с тобой повидаться.
– Матушка, в последний раз я видел дядю Келвина пять лет назад, – заметил Дамиан. – За это время он ни разу не изъявил ни малейшего желания меня лицезреть. Не хочешь же ты сказать, что его искренне расстраивает долгая разлука? Тем более что это была скромная свадьба, прошедшая в узком кругу.
– Скромную свадьбу в узком кругу устраивают, когда невеста пребывает на седьмом месяце беременности, – отрезала Камилла. – А это явно не имеет отношения к твоей избраннице. Полагаю, родственникам со стороны невесты повезло больше и их на свадьбу все-таки позвали? Ваши родные присутствовали на церемонии, детонька?
– У меня нет родных, – ответила я.
– Вот как? – Она в очередной раз скривила губы. – Стало быть, сын мой, ты выбрал себе в жены женщину не слишком впечатляющего происхождения и весьма заурядной внешности, к тому же еще и лишенную родственников?
– Вот за последнее и выбрал, – сквозь зубы пробормотал Дамиан. – Матушка, – сказал он громче, – если тебя так тревожит этот брак, не беспокойся: отец Вероники оставил за ней большое приданое.
– Вот как? – Камилла посмотрела на меня с любопытством. – И насколько же большое?
– Большое, – равнодушно повторил Дамиан, снова принимаясь за еду и давая таким образом понять, что тема закрыта.
Но леди Камилла привыкла закрывать и открывать темы по собственному усмотрению.
– Ты не мог бы уточнить сумму? – настойчиво сказала она.
– Оно оставлено не в деньгах, а в драгоценных камнях.
Тон Дамиана был предельно спокойным, но отложенная им вилка громко звякнула о край тарелки.
– Хотя бы приблизительно? Скажем, больше или меньше десяти тысяч?
– Матушка, – руки Дамиана сжались в кулаки, – сундук с приданым стоит в сокровищнице. Если хочешь, казначей незамедлительно проводит тебя туда. Ты сможешь провести вечер, пересчитывая камни. Мне позвать казначея?
– Не стоит. – Какое-то время Камилла ела молча, явно обиженная тоном сына. Но долго молчать она, по-видимому, не умела или как минимум не для того приехала в замок. – До меня дошли слухи, – сухо проговорила она, – будто ты не посещаешь храм. Это правда?
Я ожидала, что Дамиан будет взбешен, но эту тему он, как ни странно, воспринял намного более спокойно.
– Матушка, – он даже еле заметно улыбнулся, – я не посещаю храм уже четыре года. И все это время ты в каждый свой приезд задаешь мне один и тот же вопрос.
– Я просто каждый раз надеюсь, что ты образумишься, – вздохнула Камилла. – Быть безбожником еще полбеды, но слыть таковым – это и вовсе не приемлемо. И как к такому обстоятельству относится твоя жена?
Она вновь взглянула на меня крайне неодобрительно, словно подозревала, что именно мое дурное влияние заставило ее сына докатиться до жизни такой. Та мелочь, что я появилась в его жизни на четыре года позже, чем он перестал ходить в храм, значения не имела.
– Крайне отрицательно, – поспешил сказать Дамиан, не позволяя мне дать собственный ответ. – Моя жена – выпускница «Слезы Рейи», одного из лучших религиозных пансионов страны. К слову, у нее прекрасные рекомендации, если захочешь, я дам их тебе почитать на сон грядущий.
– Вот как? – Камилла посмотрела на меня с интересом. Я скромно опустила глазки. – Что ж, похвально, весьма похвально. И тем не менее, как я погляжу, положительно повлиять на моего сына вам не удалось. Впрочем, с его характером… куда уж такой, как вы… По поводу чтения… – Она снова повернулась к Дамиану. – Я бы предпочла кое-что другое. Трактат по естествознанию этого философа из Ланрегии, как бишь его? Ну, помнишь, я читала у тебя эту книгу в свой прошлый визит?
– Помню, – кивнул Дамиан. – Только не ищи ее в библиотеке. По-моему, она у Ники в комнате. Я потом ее тебе занесу.
– Вот как? – изогнула бровь Камилла, а я задумалась, в который раз за сегодня она произносит эти слова. – Она у тебя, стало быть, читающая? Что ж, это похвально. И что же, детонька, вы, в отличие от моего безбожника-сына, посещаете богослужения?
– Да, леди Камилла, каждый четверг, – склонив голову, ответила я.
– Неужели? – задумчиво проговорила свекровь. – Что же, в таком случае вам ведь нетрудно будет вспомнить содержание каких-нибудь проповедей из последних? Расскажите нам, о чем они были. Заодно и мой сынок хотя бы так приобщится к духовным ценностям.
Я слегка улыбнулась. Она решила меня проэкзаменовать? Хочет проверить, действительно ли я хожу на проповеди? Чудесно. Будет вам ответ.
– Хорошо, леди Камилла, – послушно кивнула я. – Вот, например, несколько недель назад наш жрец читал проповедь о важности поясов верности. Это была чрезвычайно интересная речь. Я так прониклась, что, вернувшись, попросила мужа непременно купить для меня хотя бы один. – Я успела увидеть, как салфетка прикрыла скользнувшую по губам Дамиана усмешку.
– П-пояс верности? – недоверчиво переспросила свекровь, кажется изумленная тем, что я осмелилась поднять в ее присутствии такую тему.
Но чего она хотела? Ведь проповедь действительно была именно об этом.
– Он самый, – охотно подтвердила я. – Мы с вашим сыном даже подобрали модель. Она представляется нам наиболее удобной и в то же время надежной. Такая, знаете, с зубчиками.
Дамиан испытал срочную необходимость повторно утереть губы салфеткой, а разливавшая вино девушка в срочном порядке перестала это делать, дабы ненароком не закапать скатерть.
– Вы не могли бы подобрать тему, более уместную для беседы, ведущейся за столом? – мрачно осведомилась Камилла, даже забыв добавить при этом свое ставшее уже традиционным обращение «детонька».
– Конечно, хорошо, – не стала спорить я. – Я полагала, что любая тема, представленная на проповеди, является пристойной, но могу рассказать о чем-нибудь другом. О! Как раз совсем недавно жрец поднял тему, чрезвычайно подходящую для застольной беседы. Он говорил о чревоугодии и гортанобесии. – Я улыбнулась, якобы довольная возможностью угодить. – Рассказывал, что очень грешно есть больше, нежели необходимо для утоления природного чувства голода. – Было весьма трогательно произносить эти слова, оглядывая ломящийся от кушаний стол. – А также упоминал о том, сколь греховно есть всевозможные изысканные продукты… ну вроде… креветок! – нашлась я, уставившись на крупную розовую креветку, нанизанную на зубчик вилки, которую Камилла как раз собиралась отправить себе в рот.