— Найду покупателя. Ну, посмотрел и хватит. Бери ту, раз неймется! — он опять показал пальцем на Кайю, которая теперь сжалась и дрожала.
Вдруг Кайя неожиданно для всех одним длинным прыжком преодолела расстояние до Кати и спряталась за её спиной, сверкая глазами на кури. Катя обняла её обеими руками.
— Тронешь нас — умрешь, — сказала она, глядя в глаза ещё одного «настоящего мужчины». — Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут…
Ну да, заклинание, оно самое.
— Что она бормочет? — вскинулся тот. — Нельзя магичить в ошейнике!
— Нельзя-то нельзя, но лучше не связывайся, целее будешь, — старику теперь явно не терпелось вытолкать гостя из клетки.
— Ну-ка… что я вижу? — тот смотрел на руки Кати, которые теперь были на виду. — Колечко интересное какое! А браслет! О как! Саверин. Законная. Три тысячи хочешь?
— Не хочу, — сказал старик. — Надо же, ты все-таки выучил знаки волчьих кланов? Молодец. Выходи. Давай ещё сыграем.
— Погоди. Она ведь жена Полудохлого, верно?
— Кто знает.
— Приметы сходятся! Она! — кури радостно разглядывал Катю. — Пять. Пять тысяч золотых, и сейчас дам расписку с кровью. Соглашайся. Я её заберу, а тебе никаких больше хлопот. Зачем тебе Саверин?
— Нет, — отрезал старик и толкнул гостя в двери.
— Тебе, значит, тоже какая-то птичка из Биструпа насвистела, что король разрешил Полудохлому драться за корону Веллекалена? Так он ещё не победил. Она может и не стать княгиней. А я уже готов рискнуть! У меня есть покупатели на такую штучку, пусть и в защите!
— Ты видел Гархара Саверина в звериной ипостаси? — хмыкнул старик. — Так вот, оба его отродья получились ещё больше и сильнее. Теперь, правда, один остался. Если поединок будет, то в победе Полудохлого не сомневается вообще никто! У короля сменились планы, и он сдаёт ему старого князя и Веллекален! Ну и ладно, это его королевское дело! Считай, что Полудохлый уже князь, а она — княгиня! А теперь сам скажи, какая её цена?
— Он пока всё ещё не князь! И ты сначала вывези её из этого леса!
— Даже не сомневаюсь в этом!
Они с минуту прожигали друг друга взглядами, после чего гость вышел из клетки, на двери лязгнул замок, а клетку кури накрыли пологом. Какое-то время снаружи доносились крики и даже звуки драки. Катя с Кайей сидели, обнявшись, и прислушивались. Потом всё стихло.
— И что там?.. — не удержалась Катя, хотя вопрос был, конечно, риторический.
— Да пусть они хоть все поубивают друг дружку, главное, чтобы мы потом выбрались из клетки, — пробормотала Кайя. — Спасибо, что не сдала им, — поблагодарила она запоздало. — Лучше бы меня убили уже наконец, чем… Ненавижу. Ты слышала? Они нам будто одолжение делают! Они все твари! Ты никогда не ложилась под человека, да? Счастливая.
Катя обняла её крепче. Так было легче. Рядом, вместе, ощущать тепло друг друга. И спать они на этот раз легли вместе, на одном одеяле, и новенькую Кайя тоже подвинула к себе.
Данир. Прижаться к нему ещё хотя бы раз. Слышать его голос. Пристроить голову ему на плечо. Любить — ещё хотя бы раз…
Некоторое время спустя вдалеке раздался волчий вой, высокий, переливистый. Когда он умолк, Кайя тихо шепнула:
— Это мальчик. У него всё хорошо, — и Катя почувствовала, как волчица улыбнулась в темноте.
Потом уже с разных сторон опять завыли волки…
Утро началось с шума и ругани — разбойники ссорились. Новенькая пришла в себя и сидела, прислонившись к решетке. В клетке из-за полога было сумеречно. Кайя спала, то и дело вздрагивая во сне.
— Привет, — тихо сказала Катя новенькой, выбираясь из-под одеяла. — Я Катерина. А тебя как зовут?
— Виора, — тихо ответила та. — Виора Сомет. Ты айя Саверин. Я вчера слышала.
— Ну да, есть такое дело, — кивнула Катя, и принялась расплетать волосы. — Ты как себя чувствуешь? Тебе лучше?
Хотя бы пальцами расчесаться их и снова заплести косу! Если тут еще недельку не мыться, не расчёсываться, зубы не чистить, то страшно подумать, во что они превратятся.
— Я вдова, — добавила Виора, — одноликая. Король пожелал отдать меня за второго министра Увалы, кнера Сомета. А вообще я из высокого клана Габинов.
Она внимательно, исподлобья и как-то напряжённо смотрела на Катю, словно собиралась в любой момент спасться бегством. Неудивительно, ей, кажется, немало досталось.
— Очень приятно, — Катя отметила вроде бы знакомое имя, и пожалела, что так мало поняла.
Что за Увала, кто такой кнер? Титул или звание, видимо.
— Это что-то значит? С тобой надо как-то по-особому обращаться? — пошутила она и улыбнулась, подумав, что им тут только великосветских ужимок не хватало.
— Нет, что ты, — волчицу удивилась. — Это к тебе надо обращаться по-особому. Ты выше нас всех по положению. Я лишь хочу сказать, что Лерока моя сестра. Лерока Габин. Она была невестой айта Данира Саверина.
— О, вот как… — сообразила, наконец, Катя.
Она уронила руки на колени. Лерока Габин. Ну конечно.
— Значит, это твоя бабушка… гм…
— Да, моя бабушка прокляла Данира Саверина. Наверное, она теперь сожалеет об этом там… на Сияющих Полях.
— Наверное, — согласилась Катя, и опять принялась раздирать пальцами спутанные пряди.
А сердце забилось. С ней рядом сестра той девушки! О, им есть, о чём поговорить! Как?! Мысли рассыпались.
Орна намекала, что в Степи что-то знают. А эта Виора — знает?
— Меня увезли из семьи, к мужу, как раз в те дни, — сказала Виора. — Я видела сестру мертвой и смогла проститься. Но постоять у её погребального костра мне уже не дали. У них с бабушкой был один костёр. Без цветов, без барабанов. Без танцев. Позорный костёр. А я в это время была в пути, ехала в порталу, мы торопились. Портальный коридор вот-вот должен был закрыться. А потом я почти семь лет не была дома, — она закрыла лицо руками, её плечи задрожали.
— Мне жаль, — побормотала Катя.
Ладно. Отложим вопросы.
Полог с клетки сняли. Сразу пришёл старик и, вращая глазами, уставился на Катю:
— Где кошка?
— Спроси у своих людей. Они вчера зачем-то вывели её из клетки, — у Кати даже не дрогнул голос.
Старик обвел взглядом клетку.
— Где волчонок?!
— Мы не поняли, куда он подевался. Мы спали. Тоже спроси у своих людей. Может, его кто-то украл? В вас тут вчера такое творилось.
То, что старик проревел в ответ, даже понять было нельзя, не то что перевести. Уравновешенный прежде, теперь он с трудом сдерживался. И Катя, похоже, угадала с аргументом — кури на полянке осталось вдвое меньше. Остальные сбежали? Тогда могли и украсть. Как украсть? А кто знает. Пусть они сами и ломают голову.
Пленницам кинули провизию, поспешно запрягли лошадей, и началось бегство по лесным дорогам — они то и дело сворачивали, петляли, как зайцы. Дороги, что открывались взору, большей частью выглядели устрашающе — сплошные кочки и колдобины, но телега катилась всё так же ровно. Магия?..
Так или иначе, неприятности кури не огорчали пленниц. Напротив, их пленниц отпустило. Даже захотелось хоть недолго поговорить о том о сём. Кайя тоже занялась причёской, а потом сочувственно сказала Виоре:
— Так ты была замужем за человеком. Бедная. Может, мы спасёмся, и ты ещё выйдешь за волка.
Видно, ничто другое ей пока не хотелось обсуждать.
— Не жалей меня, — Виора коротко взглянула на неё. — Я любила мужа. Мне с ним было хорошо.
— Ты шутишь? — искренне удивилась Кайя.
— Нет. Люди не виноваты. У них просто нет такого нюха, как у волков. Они не могут чувствовать женщину так явно. Они как калеки в каком-то смысле. Поэтому чувства женщин не влияют на их желания. Но у мужчин-людей всё же есть слабый нюх, у них есть способность слышать и ощущать, у них есть всё, они просто не привыкли на это полагаться. Яснее всего понимают свои чувства и желания, оттого и следуют за ними. Но некоторые стараются. Как мой муж. И тогда все получается.
— Калеки, да, — хмыкнула Кайя, — жалкие. А самомнение у них величиной с гору!
Катя прислушивалась с интересом.
— Бабушка говорила нам, что любовь — это мелодия, которую играют вдвоём. А меня собрались отдавать в жёны человеку. Я не хотела, боялась, наслушалась всякого. И я спросила её, как же с ним играть, если он глухой? Бабушка сказала, что увечному придётся помогать. С ним нужно терпение. И придется прощать его промахи. Надо найти свою правильную мелодию. Тогда всё получится. Получится самая прекрасная музыка для двоих, если захотеть, научиться.
— У тебя была добрая и мудрая бабушка, — сказала Катя. — Постой, так это она?..
— Да, это она наложила заклятье на Данира Саверина. Но она не проклинала на смерть. Был ключ, и вполне доступный. Она хотела наказать, всего лишь! А моя сестра не стала бы умирать добровольно…
— Погоди, — перебила Катя, — давай пока про ключ. Доступный — какой именно? Что нужно было сделать семикратно?
— Отдать долг Богине-Матери. Погасла жизнь моей сестры — следовало вернуть ей жизнь семи других женщин. Это не совсем просто, согласна, но это нельзя назвать невозможным! А бабушка… Да, она погорячилась, конечно! Она очень любила Лероку! Мы все любили её.
— Подожди, — у Кати даже в висках зазвенело, — вернуть богине семь женщин? За год? Данир и его брат должны были спасти семь женщин каждый?
— Да. Но это всякий раз не должно быть подстроено. Только по-настоящему.
— Ничего себе квест! И что, они должны были догадаться об этом сами?! — Кате страстно захотелось что-нибудь разбить.
— Бабушка связала нуд. Она просила меня передать его княгине. Когда я пришла к ней прощаться. Она умирала, но иногда ненадолго приходила в себя. Но я тогда не знала, что написано, я не умею читать узлы. И что это был за нуд, не знала. Никто из нас не знал. Я просто передала, как хотела бабушка.
— Прости, ничего не понятно. Вот давай об этом подробнее? Что ты передала княгине? Что такое нуд? Ведь княгиня ничего не знала. Саверины потом много лет потратили, чтобы найти секрет проклятья. Они не знали, понимаешь?!