Бог снова воссоединил нас!
Гарри поднял голову и произнес:
— Дитя мое, если бы мама узнала хоть частичку того, что ты поведала мне, ее сердце не выдержало бы и разорвалось от горя.
— Если бы она была жива, милый папа, такого бы никогда не случилось!
— Это правда, — согласился Гарри, кивая. — Никто не способен заглянуть в будущее, и, когда твоя мама попросила меня разрешить ей сопровождать меня во Францию, я ведь не мог предположить, что, соглашаясь на это, готовлю ей смертный приговор, а тебе — такую страшную судьбу!
— Это не твоя вина, и ты не должен укорять себя.
Гарри Роддни вытер глаза.
— Да, дорогая моя девочка, но в одном мы с мамой все же виноваты: нам надо было открыть тебе тайну нашей семьи, как только ты достигла брачного возраста.
— Но, папа, кто мог знать, что эта наследственность скажется в третьем или четвертом поколении, — тихо возразила Флер. — Мамина кожа была бела, как только что выпавший снег, а волосы — ярче моих. Но почему, почему эта наследственность перешла через меня и сказалась в моем несчастном ребенке?!
— Только доктора и ученые мужи могут объяснить это, дорогая. Но твоя мама была права, когда сразу перед нашей женитьбой сказала мне, что нам нельзя иметь детей. И все же мы страстно желали иметь ребенка — плод нашей великой любви. И когда ты появилась на свет, все, казалось, было так хорошо. Нам даже в голову не приходило, что такое может случиться с тобой!
Флер схватила отца за руку и приложила ее к своей щеке.
— Умоляю, не вини себя. Разве я могу упрекнуть тебя и мою любимую маму во всех своих несчастьях?!
— Ты ангел, — произнес он и снова не смог сдержать слез.
— Много ли людей знали о том, что мой прадедушка был африканцем? — тихо спросила Флер.
— Об этом не знала ни одна живая душа. Только один или два человека могли предполагать это, когда мама стала маркизой де Шартелье. Из-за необычайного сходства между мамой и юной квартеронкой Фауной, которая когда-то была рабыней леди Генриетты Памфри.
Флер невидящим взором смотрела на отца.
— Мама… рабыня… о, как трудно поверить в такое!
— И все же это правда. И тебе надо всегда чтить ее память. Даже будучи совсем девушкой, отданной в позорное рабство, она смогла остаться непорочной и незапятнанной. Она отдала свою любовь одному мне. Ее брак с Люсьеном де Шартелье был фиктивным. До самой смерти она оставалась моей, моя дорогая, моя верная незабвенная жена!
Он склонил голову. Флер почувствовала на щеках слезы и, смахнув их, стала рассказывать о Певериле. Гарри внимательно слушал ее, лишь иногда кивая.
— Я могу сказать лишь одно: этот юноша обладает незаурядной отвагой, прекрасным характером и достоин тебя. И он может рассчитывать на самую крепкую мою привязанность и поддержку.
— Значит, ты не возражаешь против нашего брака?
— Мне не надо ничего, кроме твоего счастья, моя милая Флер.
С этими словами он встал и заходил по комнате, сцепив за спиною руки. Его изуродованное шрамами лицо выражало едва сдерживаемую ярость. Он гневно проговорил:
— Ах, Долли, моя родственница, она продала тебя Сен-Шевиоту! Что ж, она заплатит за это, я клянусь в этом перед Богом! Она, сама мать нескольких детей, — самое низкое и гнусное создание на земле. Совершить такое подлое преступление против ребенка, который лишился родителей!
Флер промолчала, а Гарри добавил:
— А Нонсил… друг моего дяди и мой поверенный, которому я доверял не меньше, чем покойный сэр Артур… Он тоже виновен! Мой дом продан, мои деньги, все мое состояние переданы Сен-Шевиоту. О, какое бесчестье! Позор! Я призову Кейлеба Нонсила к ответу! Привлеку его к суду за содеянное!
Однако мысли Флер были обращены к Певерилу и грозящей ему опасности.
— Папа, умоляю тебя, помоги мне спасти Певерила! — вскричала она. — Нельзя позволить, чтобы состоялась эта безжалостная дуэль между ним и бароном. Тебе известно, как мастерски управляется Дензил со шпагой. Певерил же человек мягкий, добрый и миролюбивый. Он принял вызов Сен-Шевиота, защищая мою и свою честь, но знай, у него нет ни единого шанса одолеть милорда. А если Певерил будет убит, ты потеряешь и свою дочь, ибо я не переживу его смерти.
Гарри Роддни мерил шагами комнату. Затем подошел к Флер и взял ее руку в свою.
— Ты не потеряешь его. Слава Богу, я прибыл вовремя. Именно я, твой отец, имею полное право отомстить за все несчастья, которые пришлось тебе пережить. И именно я встречусь с Сен-Шевиотом завтра на рассвете.
Флер встрепенулась. Ее глаза сверкали одновременно от страха и надежды.
— Ты?!
— Да. Встреча с Долли и мистером Нонсилом может и подождать. Сейчас жизненно важно лишь то, о чем ты мне сообщила. Знаю, Сен-Шевиот — достойный противник! Когда я в последний раз гостил в Кадлингтоне, мне удалось два раза подряд выбить из его руки шпагу. И я помню, до чего он был тогда расстроен. А потом он заявил, что только Гарри Роддни способен проделать с ним такое. О, милостивый Боже! — Гарри поднял над головой сжатый кулак. — Будь же на моей стороне и позволь, чтобы было так, как сказано в Священном писании: «Око за око — зуб за зуб». И за каждый миг ужаса, который тебе довелось пережить по милости Сен-Шевиота, он ответит кровью, которую я выпущу из него; он будет лежать, кровоточа тысячью ран!
Флер прерывисто дышала.
— Когда-то тебя считали лучшим фехтовальщиком и самым опасным дуэлянтом в Англии. Как ты думаешь, папа, твоя рука еще не потеряла своей волшебной ловкости?
— Нет, — сурово ответил он. — И я убью Сен-Шевиота, прежде чем он введет в Кадлингтон новую невесту.
Флер пристально посмотрела на часы, стоящие на каминной доске. Затем устремилась к окну и выглянула на улицу. Увидев, что снег прекратился, она почувствовала облегчение. Небо прояснилось, было очень холодно, но высоко над Лондоном мерцали хрустальные звезды. И она повернулась к отцу.
— Погода постепенно улучшается. Сможем ли мы вовремя добраться до Уайтлифа? О папа, люди барона уже выехали туда и увезли с собой Певерила!
— До рассвета дуэль не состоится, — напомнил ей отец. — Что бы там ни совершал Сен-Шевиот, он не может не считаться с условностями. Таковы правила. И он не попытается убить молодого художника ночью, ибо побоится за свою репутацию.
Флер вздрогнула.
— Тогда нам надо поторапливаться! — воскликнула она.
Гарри провел рукою по лбу.
— Подожди, дорогая. У меня совершенно нет денег. Я высадился на берег с очень скромной суммой и…
— Ты не будешь нуждаться в деньгах. У меня есть сбережения, да и Лук, конечно же, поможет нам, — перебила она.
— Он будет вознагражден за это. Настанет тот день, когда наши земли и все мое состояние вернутся к нам по закону, — проговорил Гарри Роддни решительно.
— Только не надо беспокоиться об этом сейчас, дорогой папа. О, умоляю, поехали скорее!
— Ты уверена, что хочешь ехать со мной? — осведомился он, с сомнением глядя на дочь, которая казалась хрупкой и уставшей и явно нуждалась в уходе.
— Да. Я должна находиться там.
В этот момент в дверь постучали и вошел Лук, неся поднос с вином и едой для отца Флер.
— Спасибо вам, мой мальчик, — сказал Роддни. — Пока мы будем дожидаться экипажа, немного вина мне не повредит.
Затем он рассказал Луку Тейлору, что собирается делать. Друг Певерила оказался, как всегда, весьма полезен. Он немедленно отправился в ближайшую платную конюшню, чтобы раздобыть быстрый экипаж, в котором нуждался Гарри.
— О затратах не беспокойтесь, — проговорил Роддни своим обычным властным тоном, который так хорошо помнила Флер. — Наймите четверку самых быстрых лошадей, какие только у них есть. За пять-шесть часов, учитывая смену упряжки, мы обязательно догоним людей барона.
Лук поспешил на поиски экипажа, а тем временем Алиса помогала Раббине собрать Гарри и Флер еду в дорогу. Алиса взглянула на Флер с некоторой тревогой.
— Ночь очень морозная, — сказала она. — Закутайтесь потеплее. Хотите, я тоже поеду с вами?
— Нет, все будет хорошо. Теперь со мной мой папа, который позаботится обо мне, — ответила Флер, нежно посмотрев на седоголового мужчину, который ответил ей не менее ласковым взглядом.
Затем Гарри обратился к Алисе:
— Вскоре, мадам, я смогу отблагодарить вас за все те неоценимые услуги, которые вы оказали моей бедной девочке.
— Певерил наш друг, — просто ответила Алиса, — а значит, Флер занимает такое же место в наших сердцах.
— О, ты тоже полюбишь Певерила, папа! — воскликнула Флер.
— Если ты избрала его, то, значит, полюблю его и я, — отозвался Гарри Роддни.
Флер поцеловала его, затем быстро поднялась наверх с Алисой, чтобы переодеться в самое теплое платье, надеть дорожный плащ и шляпку.
Оставшись в одиночестве, Гарри взял трость, с которой явился сюда, прищурил глаза и ловко рассек тростью воздух, словно целясь в невидимого противника. Потом сделал резкий выпад вперед, прикусив нижнюю губу и прерывисто дыша.
— Ты умрешь! — процедил он. — Так умри же, подлый пес, умри!
Затем выпрямился, швырнул трость в угол и зловеще рассмеялся.
Глава 27
Было три часа утра. Карета с Певерилом и теми, кто сопровождал его, подъезжала к Уайтлифу. Художник был напряжен и ежился от холода. Поездка оказалась долгой и трудной из-за очень плохой дороги, однако вскоре снег перестал валить и на небе появились звезды, освещая путь своим холодным мерцанием. Мороз свирепствовал, и лошади двигались очень медленно, с трудом преодолевая снежные заносы и постоянно оскальзываясь на обледенелой дороге. Одна из лошадей сломала переднюю ногу, ее пришлось заменить, и задержка оказалась довольно длительной. Айвор все время ругался и проклинал все на свете, в особенности эту зимнюю поездку, которую он находил весьма неприятной. Наконец они остановились в «Голове сарацина» в Бэконфильде, где кучера и пассажиры подкрепились горячим ромом перед тем, как продолжить свой путь к Уикому.