Сунув телефон в карман, я сделала вид, что не замечаю заинтересованные взгляды Дубровского. И отправилась будить Славика. Пока он протирал глаза, жалуясь на недосып, я рассказала ему про Борю.
Славик упорно делал вид, что думает, открыв рот, но пока ему удалось только проглотить комара. От чего ни тот, ни другой не получили видимого удовольствия.
– Я вот еще что подумала…Та книга, о которой Боря рассказывал. Ну, о любви. Он ведь мог быть тайно влюблен в Марину, даже писал о ней книгу, а та его не замечала. Кстати… ты думаешь о том же, что и я?
– Ну… Ты про бургер с креветкой и соусом терияки?
– Вообще-то нет, я имела в виду, не он ли с цветами к ней заходил?
– А… Дэ-э-э…. Вот так дела. Поехали, поболтаем с работничком еще раз.
– И что это даст? Мы вчера ездили – только время убили. Думаешь, он вот так вот признается: да, я цикутный маньяк? Надо в полицию позвонить и папе сказать…
– Какие у нас есть доказательства? Сосед с пьяных глаз его не вспомнит, а мамаша у Бори такая, что любого полицейского к ногтю прижмет. Пока будут официальные бумаги на обыск оформлять – только спугнут. Он и книгу свою уничтожит. Или запрячет так, что не найдем. Тут надо как-то хитростью проникнуть к нему и рукопись изучить. Если там действительно речь о Марине – значит, надо будет на него надавить. Скажем, что нам все известно, нажмем на больное, он и разговорится. Я этих маньяков знаю…
Я хотела уточнить, откуда бы Славику знать маньяков, но подумала, что есть вопросы, которые лучше не задавать.
Для начала следовало убедиться, что Боря дома. Но так как Славик напирал на то, что Кролика нужно застать врасплох, мы решили ехать сразу.
Адрес Бори, как ни странно, у нас был. Точнее, он был у Славика. После дискуссий о книгах и говне они прониклись друг к другу симпатией, и Боря пригласил Славика в гости, чтобы устроить читку первой главы его романа. Не знаю, планировал ли Славик ехать на читку, но вот сейчас адрес здорово пригодился.
Пятиэтажка, где жили Боря с мамой, располагалась почти в самом центре, но во дворе стояла тишина, пели птицы и даже бегали белки. Правда, я их не видела, но Славик заявил, что успел лицезреть пушистый хвост на тополе.
Небольшая аллея действительно отделяла жилое здание от улицы, поэтому белки вполне могли быть.
А вот кодового замка на дверях не было. Мы поднялись на третий этаж. Славик со знанием дела залепил глазок пальцем и подмигнул. Мол, знай наших.
– Ты что, всерьез думаешь, что при виде тебя Боря сиганет с балкона?
Но мы не успели продолжить интересный диалог, потому что дверь открылась. И мы увидели маму Бори. Это была строгая дама с легкой проседью и въедливым взглядом. Уже по одному ее виду можно было понять, что Боря в надежных руках.
Славик кашлянул, шаркнул ножкой и осведомился, дома ли сынок.
– Боря сегодня вышел на работу. У них там неприятности, пришлось… А вы кто?
– Мы в курсе неприятностей, – деловито заявил Славик, просачиваясь в прихожую. Там было тесновато и темновато, но в глаза мне сразу бросился портрет Мандельштама.
Проследив мой взгляд, мама Бори смущенно заметила:
– Борин отец тоже был поэтом. Он обожал Осипа.
– А я думал, он был музыкантом и обожал Сальери, – буркнул Славик и, заметив недоумевающий взгляд женщины, добавил:
– Карьере, говорю, Бориной помочь хотим. Мы из руководства. Освободилась ставка, и мы хотим сделать Борю руководителем книжных продавцов.
Дама всплеснула руками:
– Ну наконец-то, а то сколько я звонила, сколько писала… Помните меня? Эльвира Федоровна Зайцева?
– То-то и оно, дорогая вы наша Федоровна-Зайцева, услышаны ваши молитвы. Но есть нюанс. Проверяем политическую устойчивость.
Мама Бори одобрительно закивала:
– Это хорошо, это верно! А то понаберут диверсантов! Так у нас скоро и до факельного шествия по случаю дня рождения Гитлера дойдет. Вот у моей приятельницы по даче сынок есть, нагрянул к ней из свой заграницы в гости, а она кур держит.
– Падуанок? – зачем-то поинтересовался Славик. А Федоровна удивленно глянула на него поверх очков и продолжила:
– Нет, обычных вроде. Несушек. Так он при них давай что-то из Мицкевича вслух читать, а через пару дней я к ней приехала в гости – куры вокруг него шаг чеканят, головы в такт колышутся. А петух, могу поклясться, правым крылом как будто салютует. Я теперь боюсь заходить в куриный… Ой, ну что же я о себе…
– Вот именно.
– Порадовали, не знала, что сейчас так серьезно проверяют. Прямо на дом…
Я решила подать голос и представилась штатным юристом.
– Вы знали, что на некоторые работы запрещено брать людей, которые привлекались к уголовной ответственности? Например, если у Бори есть неснятая или непогашенная судимость…
– Нет, что вы! Боря идеальный мальчик, идейный работник. А какой аккуратный! Вы пройдите, пройдите в его комнату.
Мы протопали по коридору вслед за охающей мамой Бори, и попали в обитель явного шизоида. Все здесь было подчинено геометрии: стопочки книг, отточенные карандаши, даже шторы висели как-то идеально ровно, а на покрывале не было ни складки.
Но иллюзия идеальности Кролика Бори длилась недолго. Эльвира Федоровна смахнула со стола несуществующую пылинку, привычным жестом поправила висящий на стене портрет Гоголя, и я поняла, что Боря – заложник маминого перфекционизма.
– Вы тут осмотритесь, а я пойду приготовлю чай.
– Так еще лучше! Надо срочно найти его писульки, – зашептал Славик и быстро полез в письменный стол. – Прижмем гада доказательствами.
Я осмотрела навесную полку, но на ней стояла только фотография Бори в обнимку с мамой на фоне здания какого-то санатория. Стыдясь, я приоткрыла дверцу шкафа, но оттуда на меня зыркнули идеально ровные стопки одежды. Между футболками и муха не пролетит, не то что толстая тетрадь или рукопись.
– Лезь в трусы! – скомандовал Славик, а я показала ему кукиш.
– Сам лезь. Все равно ничего ты не найдешь, – уверенно заявила я, одним глазом поглядывая, как бы мама Бори не вернулась раньше времени. – Он же панически боится маму, и уж точно не станет хранить что-то сокровенное в ящиках.
Славик разочарованно воззрился на тетрадку, что извлек из средней полки.
– Да уж, тут только переписанные стихи Дригова…
– Он же его не любит.
– Может, хотел комкать и использовать в качестве туалетной бумаги? Особый вид садизма. Говорю же, он маньяк.
Отбросив тетрадку, Славик быстро простучал стену у кровати, заглянул за шкаф и уверенно ринулся к тахте.
– Так, я буду поднимать, а ты смотри. Скорее всего, у него где-то тайник…
Славик ухнул и приподнял тахту, я стала на четвереньки и свернула шею набок. В этой позе нас и застал хозяин комнаты.
Точнее, сначала я увидела мужские носки, вскочила, Славик резко отпустил тахту, прижал себе палец ноги и завыл.
Кролик Боря стоял на пороге и с недоумением глядел на нас, силясь понять, что тут происходит.
– А вы тут как…
– Сережка закатилась, – снова начала я, потому что зачем придумывать что-то новое, если есть хорошая рабочая отмазка. Из коридора донеслось:
– Чай готов!
Эльвира Федоровна вкатила в комнату чайный столик и всплеснула руками:
– Боря, ты как так тихо зашел? Чайник свистел, я не услышала…
– Раньше отпустили…
– А у нас же радость, Боря, тебя повышают! – не обращая внимания на наши смущенные улыбки, тараторила возбужденная женщина.
– Мама, выйди! – твердо заявил Боря, посуровев лицом.
– Как…
– Это конфиденциальная беседа, – пискнул Славик, растирая свой придавленный палец.
Мать Кролика явно не привыкла к такому командному тону, поэтому сначала опешила, потом поджала губы, хмыкнула и даже чуточку хлопнула дверью.
– И не подслушивай, – крикнул ей вслед Боря и на всякий случай проверил, не стоит ли та за порогом.
Славик угрожающе попер на Борю:
– Ну что, маньячелло, добегался? В смысле, дотравил людей цикутой?
– Давайте поговорим как цивилизованные люди! – взмолился он, переходя на полушепот. – Маме нельзя знать…
– Это ты цивилизованный! А я дикий! Тем более после такой травмы пальца. – Славик взъерошил волосы и выпучил глаза, став похожим на бешеного енота. Не хотела бы я встретить такого в лесу.
Боря отскочил и присел, нащупав рукой сзади тахту.
– Что вы надумали, я же…
– Нам все известно про твои шуточки с корнеплодами.
– Та история…
– Все-таки была история?
– Случайность!
– Все маньяки так говорят. Уж я знаю! Ножиком почикал двадцать душ, случайно вышло.
Зацикленность Славика на маньяках, признаться, начинала пугать, но сейчас я старалась сосредоточиться на Боре. Тем более он как раз стал вещать на нужную тему:
– Да я никого не чикал! Тот поход – одно недоразумение.
– Говори говорю!
Кадык Бори торопливо совершил подъем-спуск и замер.
– У меня же почти не было друзей, меня и тогда на сплав случайно позвали, когда один из команды соседа заболел. Надо было грести. Я сказал, что могу, и очки не взял. Ну, чтобы не выглядеть тютей…
– Как тебя только мама отпустила!
– Да я матери сказал, что поеду за новыми очками, потому что в тех плохо вижу. В итоге из-за меня наша лодка перевернулась, всю провизию утопили. Рядом с берегом дачи старые были, кое-где росла картошка. Меня, как виноватого, отправили копать. Вот сослепу и накопал. Сосед за тушенкой пошел, водка в другой лодке была, уцелела. Слава Богу, та девчонка выжила.
– Выжила? – не поверила я. И только сейчас подумала, что не уточнила информацию у Вовки.
– Конечно! Мы же сразу скорую… Да она и откусила всего-ничего. Если честно, она больше водки тогда выпила, чем цикуты съела. Еще неизвестно, от чего ей плохо стало…
– Повезло тебе.
– Это да. Правда, больше меня никуда не зовут. Вы же понимаете, мама все равно узнала. И после того случая меня вообще из дома не выпускает. Вечно таскается ко мне на работу. Если узнает, что меня снова подозревают…