Славик выслушал мой пересказ скептически и заявил, что Чайковского надо было разозлить, тогда бы он разгорячился и выдал себя. На мое замечание, что отравить по переписке или удаленно крайне сложно, Славик философски заметил:
– Не обязательно травить самому. Можно подослать кого-то. Этот Чайковский… Кстати, как его зовут-то?
Я махнула рукой. Потому что только сейчас подумала, что даже не поинтересовалась этим фактом. Если у тебя фамилия Чайковский, то какая, к черту, разница, как тебя зовут.
Глава 26Мася-пася
Стоило честно признать, что наше со Славиком расследование зашло в тупик. Как развивались отношения Нестора и Марины – об этом можно было только догадываться. Историю с картиной тоже мог прояснить только сам Нестор, а пока мне оставалось оберегать ее от посягательств Агнии.
Наши домашние, выслушав папу № 1, пришли к выводу, что Боря очень хорошо укладывается в схему. И успокоились. Единственное, что выяснил папа № 1 через следователей: фотографии мужу Марины отправили из интернет-кафе «Точка_ру». Но установить личность отправителя не смогли. В кафе паспорт не требовали, а так как было это уже давно, то и вспомнить посетителя было крайне проблематично. Учитывая, что кафе располагалось в двух кварталах от дома Кролика Бори, это тоже не играло ему на руку.
Я, Славик и Дубровский в какой-то момент оказались на улице. Славик курил, Дубровский ел бутерброд, а я пинала ногой теннисный мячик, валявшийся у крыльца. По забору туда-сюда прохаживался белоснежный кот, не оставлявший надежды когда-нибудь полакомиться ласточками. Ну-и-Ну на руках у Славика завозился и зарычал.
Дубровский первым нарушил тягостное молчание.
– Да уж. Все запутанное когда-нибудь распутывается. Не думал, что скажу такое, но этот ваш Боря меня удивил.
– Ты же его не знал.
– Ну, по рассказам, и фотку у Славика видел.
Приятель увещевал кота:
– Тише, мася-пася… Ох, ну неужели Боря все-таки взял грех на душу.
– Наша полиция – самая полицаистая полиция в мире, – шутливо заметил мужчина моей мечты. Не Славик.
– Конечно, полиции выгодно, что все тайны пали, – мрачно заявил уже Славик, недовольно поглядывая на Дубровского.
После того, как я пересказала ему версию Дубровского о сокровищах, приятель немного к нему подобрел, но все равно взирал с подозрением. Я же думала совсем о другом:
– Кажется, не все. Мне не дает покоя, куда делся муж Марины?
– Отсидится где-нибудь, потом явится. Как только узнает, что его больше не подозревают. Скажет, что бухал с дружками. Что же тут непонятного?
Я упорно молчала, изучая свои шлепанцы. Славик насторожился:
– Или ты думаешь, Боря мог…
– Он его недолюбливал, и когда выяснилось, что подставить Кирилла с цикутой не вышло, мог пойти другим путем.
– Нет, вы хоть убейте, но этот розовощекий пупс мало похож на убийцу с топором, – хмыкнул Дубровский и приманил кота, который в этот момент снова появился в зоне нашей видимости.
Я хотела сказать, что Дубровский тоже мало похож на жулика и сына вора в законе, тем более с такой щегольской бородкой. Но тут вышеупомянутый щеголь явил миру свое котолюбие: снял с батона кусочек хамона и кинул его пушистому хулигану. Но не учел, что хамон был любимым блюдом кота Славика. Утробно взревев, тот выпустил когти, оцарапав приятеля, и тоже кинулся на добычу.
К реву добавился вой, коты сплелись в клубок и в три секунды наполнили двор такой какафонией – уши закладывало. Белый кинулся наутек, Ну-и-Ну несся за ним, Славик причитал, Дубровский растерянно смотрел по сторонам, думая, чем разнять котов. На глаза ему попался плед, валявшийся на шезлонге.
Вместе со Славиком я кинулась на улицу и успела увидеть, как коты ворвались на территорию заброшенного дома. И в очередной раз почувствовала уныние, которое накатывало всегда, когда я глядела на этот осколок прошлого.
– Куда? В дом? – быстро сориентировался Дубровский, следовавший за мной с пледом в руках.
Я угукнула, бестолково оглядываясь. Вой как будто бы доносился из дома. Впрочем, коты могли забежать в кусты с другой стороны, и тогда придется пробираться сквозь эту чащу. Судя по тому, что возле дома крапива вымахала с человеческий рост, страшно представить, что ждет нас там.
– Он раздерет его голое тельце, – горевал Славик, бегая туда-сюда по двору, пытаясь понять, откуда идет звук.
В кусты все же пришлось лезть. Дубровский, прикрываясь пледом, следовал впереди, мы же, предоставив ему пальму первенства, пробирались сзади. Когда уже почти обогнули дом, сломав изрядное количество веток, я обратила внимание: перед нами здесь уже побывали. Крапива и ветки были хорошо примяты, словно кто-то уже проделывал подобный путь или волочил что-то тяжелое.
Вспомнив местных мальчишек, я сосредоточилась на котиных звуках. Но не могла не заметить, что беспокойство все набирало силу. Пройдя вдоль дома, мы свернули за угол и приблизились к фундаменту. Прямо перед нашим носом белый кот, как Человек-паук, взбежал по стене и с видом завсегдатая нырнул на чердак.
Ну-и-Ну не был приспособлен к таким изысканным трюкам, к тому же обожал хамон и был изрядно пузат. Он попытался гордо повторить путь беляка, но съехал когтями вниз и плюхнулся на свой пухлый зад. Выглядел при этом очень впечатляюще: изо рта торчал клок белой шерсти, а уши и глаза ходили ходуном.
– Не бери его руками, – предостерег Дубровский, кидая Славику плед. – Коты в таком состоянии способны разодрать человека до мяса.
Успокаивающе что-то бормоча, Славик неспешно приблизился к коту и ловко укутал того, как Баба Яга домовеночка Кузю. Не хватало соски.
Ну-и-Ну зарычал, пару раз фыркнул, выразительно вздохнул и закрыл глаза с видом оскорбленной невинности. Дескать, я бы его и так и сяк. А вы…
Покончив с погоней, мы огляделись, прикидывая, как ловчей выбраться из зарослей. Слева у забора высилось нагромождение каких-то досок, камней, битого кирпича и прочего строительного мусора. Я обратила внимание, что все вокруг заросло травой, но большой квадрат земли был голым. Обычно так бывает, когда на земле долгие годы что-то лежит, а потом камень или пень откидывают в сторону, оголяя подслеповатую сырую землю, кишащую червячками и букашками.
Оказывается, не только я обратила на это внимание. Дубровский тоже постоял рядом, похмыкал, словно к чему-то прислушиваясь. Мы выбрались из кустов той же дорогой и Славик поспешил с котомладенцем домой.
– Надо срочно обработать царапины зеленкой. Мы больше на улицу не ногой, да, мася-пася?
Мы же остались стоять во дворе, переводя дух. Я еще раз оглянулась на кусты в том месте, куда мы заходили. Дубровский, словно прочитав мои мысли, озвучил их.
– Ветки на входе были расправлены, словно кто-то хотел замаскировать протоптанную дорожку. Она ведет прямо к доскам и прочему хламу. Интересно, что за сокровища там прячут? Уж не те ли, про которые ты писала в своей статейке.
– В музее я видела фотографии этого дома, – нерешительно протянула я, игнорируя его сарказм и припоминая подробности. – Кажется, там была пристройка, летняя кухня, а потом красивые изразцы растащили и кухню разобрали на кирпичи.
– Кухня, говоришь? Тогда там мог сохраниться подпол…
Не сговариваясь, мы снова отправились в кусты. Дойдя до кучи досок, Дубровский потер щетину с видом мыслителя:
– Кто-то зачем-то перетянул кучу камней и мусора с одного места на другое. С какой целью?
– Мальчишки что-то спрятали? – предположила я, а Дубровский уже начал разбирать хлам, не жалея своих белоснежных кроссовок и новенькой рубашки.
Я помогала ему по мере сил, не понимая, что мы ищем, но все время к чему-то прислушивалась. В какой-то момент мне даже стало казаться, что я слышу глухие стоны. Вот уж правда – нехорошее место.
Когда с досками было покончено, дело пошло веселее. Камни мы перенесли в сторону, оставался один, самый крупный и тяжелый на вид. Дубровский приналег, я тоже уперлась в камень, пытаясь сдвинуть с места, но больше мешала. Наконец, и последняя преграда была сдвинута в сторону.
Под камнем мы сразу же увидели металлический лист, по виду старый и ржавый, а под листом – полусгнившую дверцу с металлическим кольцом.
Велев мне отойти назад, Дубровский поднял ее, откинув в сторону. А сам опасливо отошел назад. Неужели думал, что что-то может рвануть? Под дверцей ожидаемо оказалась дыра, ведущая в подпол.
– Не стоит туда лезть, еще засыплет землей, – предостерегла я Дубровского. Хотя старалась я зря, на любителя рисковать своей драгоценной особой Дубровский был похож мало. Он достал из кармана мобильник, включил фонарик и, присев на корточки, присвистнул:
– Срочно! Звони в скорую! Там уже кого-то засыпало…
И тут до моих ушей донесся теперь уже вполне себе четко различимый стон.
Вызвав скорую, мы объединили свет фонариков и быстро установили: в яме находился мужчина, очень похожий на Кирилла. Это я так решила, ведь Дубровский Кирилла отродясь не видал. Мужчина внизу не двигался, только иногда глухо постанывал, но все-таки был жив.
– А я был уверен, что ты, приятель, уже давно покоишься на дне какого-нибудь водоема, отравленный злодеем, – пробормотал Дубровский.
Скорая прибыла через двадцать минут. Какие травмы получил Кирилл, было пока неясно, но по его виду можно было уверенно сказать: бедняга натерпелся. Когда Дубровский со Славиком и подоспевшими отцами вытащили его, он сразу же потерял сознание и больше не подавал признаков жизни. Хорошо, что дыхание присутствовало. Это Славик проверил в первую очередь.
– Как же бедолага угодил в эту яму? – озадаченно потер переносицу второй отец, когда несчастного Кирилла загрузили в «Скорую» и увезли в больницу. – Вы же говорили, он дал деру, чтобы менты не цеплялись?
– Вряд ли он так глубоко законспирировался, закидав себя досками в подполе. Врачи решили, что это несчастный случай, но надо будет рассказать в полиции про доски. Скорее всего, это Борис его упаковал. Каким-то образом ему удалось заманить сюда Кирилла, хотя странно, зачем бы ему прятать его прямо у нас под носом, рискуя выдать себя.